Сегодня был сентябрь

Тор Одинсон смотрел на противоположную сторону улицы. Он наблюдал за тем, как парень с нашитой на жилет жёлтой звездой,* стоя на коленях, мыл тротуар, возя щёткой с жёсткой щетиной по асфальту. Это была тяжёлая ручная щётка для чистки ковров. Парень окунал щётку в стоявшее рядом с ним ведро с мыльной водой, чтобы смыть с неё грязь, и продолжал мыть, вычищая каждую трещину. Он ловко и аккуратно выхватывал и переставлял ведро из-под ног идущих мимо прохожих, некоторые из которых норовили пнуть его по мятому жестяному боку. Сцена с мытьём тротуара могла бы показаться абсурдом или розыгрышем, если бы не эта проклятая жёлтая звезда.  Когда кто-то из прохожих задерживался возле парня, называя его «унтерменшем»,* или начинал разглагольствовать о том, что новый порядок слишком мягок с евреями, заставляя их всего лишь мыть тротуары, а не сжигая весь их грязный род в печах, он невозмутимо продолжал своё занятие не поднимая головы. Он выполнял своё унизительное наказание с молчаливым достоинством. Парень был без пальто несмотря на осень, в брюках, в белой новой сорочке и жилете. Запонки на манжетах явно отсутствовали, но парню всё равно пришлось закатать рукава по локоть, чтобы мыть улицу. На шее у него была повязана бантом черная шёлковая лента.  Гладкие длинные чёрные волосы зачёсанные назад, растрепались от его ловких, трудолюбивых движений. Прелестное бледное лицо семита было одарено самыми наитончайшими и правильными финикийскими чертами, не похожими на крупные и резкие, характерно-семитические лица евреев. Щёки и подбородок были гладкими, без густой бороды или синевы от сбритой щетины. Скулы явственно не выступали, а мягкими тенями подчёркивали остроту лица. Его глаза были светлые и чистые, как хрусталь, с зелёным оттенком, и даже самый тщательный и предвзятый взгляд наци не усмотрел бы в нём еврея. Если бы не звезда. Наблюдавший за ним Тор, знал этого парня ещё до того, как Германию накрыла власть нацистов. Он знал его имя. Локи с Шойненфиртель — иммигрант с нищих улиц, на которых позволили селиться евреям. Многие беженцы осели в квартале Шойненфиртель, расположенный за площадью Александерплац; там имелись молельни, кошерные мясные лавки, книжные магазины, торговавшие книгами на идише. Локи ходил в центр города, четыре раза в неделю к старому преподавателю музыки. У Локи с собой всегда была серо-зелёная, затёртая по краям кожаная папка с нотами. Тор жил по соседству со стариком-музыкантом. В тёплое время года, в открытое окно можно было разглядеть за молочно-белым тюлем, фигуру молодого музыканта, игравшего на фортепьяно. Тор слушал произведения Бетховена и Грига, сидя на подоконнике.  Тору было двадцать четыре. Светлые волосы, синие глаза, атлетически сложенный, высокий. Олицетворение мужественности, физической красоты и силы — арийских стандартов, — кои до хрипа и брызг слюны восхвалял новый порядок.  Когда Локи выходил от учителя, Тор перемахивал через низкий подоконник первого этажа, спрыгивая на улицу. Застегнув пальто и натянув кепку до носа, он шёл за парнем, провожая высокую худую фигуру до еврейского квартала, глядя по сторонам, чтобы никто не привязался к молодому музыканту. Времена уже тогда были неспокойными, лавки зажиточных евреев громили, самих евреев били; им угрожали расправой. Многие пытались уехать, но кто-то надеялся на восстановление порядка, приняв нацизм за временные трудности. Но через пару лет всё стало только хуже. Однажды Локи перестал появляться у своего учителя. Вскоре и сам старик, впопыхах продав мебель, куда-то исчез.   До нынешней осени Тор не знал, что случилось с еврейским парнем, которого он к своему стыду давно представлял во время мастурбации в душе.  За это время мир сильно изменился. Тору лишь стоило перейти улицу, и взять Локи за руку. Увести. И тот не посмел бы ему отказать. Безнаказанность часто толкала людей совершать насилие. Не над себе подобными, ибо теперь общество делилось на высшую арийскую расу и унтерменшей. Считалось, что отвращение немцев к унтерменшам не допустит вступить с кем-то из них в сексуальный контакт. Но безнаказанность привлекала творить насилие, которое было негласно одобрено порядочной общественностью.   Тор подошёл к Локи. Парень поднял голову. Они молча уставились друг на друга. Тор протянул ему руку. Локи отставил ведро, бросив в него щётку. Он вытер мокрые руки валявшейся рядом тряпкой, и встал.  — Не касайся меня на людях, — тихо произнёс Локи. — Я пойду за тобой.  *** Локи сидел, нервно перебирая длинными музыкальными пальцами кисею кремового клетчатого пледа, наброшенного на диван, но его лицо было совершенно спокойно. Тор разглядывал его вблизи. Его веки и другие черты были тщательно вылеплены самой природой. Одинсон не мог не думать, что с ним сотворят, когда отправят в концентрационный лагерь, куда уже попало много евреев.  — Хочешь выпить? — спросил парня Тор.  Локи немного подумал.  — Налей мне, — тихо ответил он, подкрепив ответ кивком согласия.  Тор достал из буфета стаканы и бутылку крепкой домашней наливки.  — Выпей, — он налил себе и стакан для Локи.  Парень обхватил поданный стакан холодными пальцами и сразу отпил половину.  — Поосторожней, в голову ударит и не заметишь, — предостерёг его Тор. Локи сразу поставил недопитый стакан на скатерть.  — Ты голоден? — догадался спросить его Тор.  Локи деликатно кивнул. Тор взял с полки и поставил перед ним тарелку с домашним печеньем. Сходил на кухню, вернувшись с чашкой холодного молока.  Локи неспеша принялся за угощение. Как только он поел, его пальцы вновь пришли в движение. Он покрутил тарелку, потом собрал в неё крошки от печенья. Зачесал волосы за уши и начал теребить пальцами кончики. Тор молчал. Локи посмотрел на него. Он понимающе сдвинул брови и начал расстёгивать пуговицы на жилете. Тор застыл с открытым ртом, ничего не замечая, и то, как сдавил в руке стакан. Словно оглушённый, он смотрел, как Локи не спеша расстегнул жилет, сбросил его с плеч и повесил позорной звездой внутрь, расправив шёлковую подкладку на спинке стула. Но едва Локи, распустив на шее бант, принялся за пуговицы на сорочке, оголяя грудь, Тор очнулся.  — Стой! — Выпалил он.  Локи перестал расстёгивать пуговицы. Тор потряс головой, отвёл в сторону взгляд. Скрывать то, чего он хочет, было бы глупо, поэтому он произнёс: — Я не тороплю.  Локи сложил руки на коленях. Он немного подождал, покусывая тонкую нижнюю губу.  — Ты хочешь сам, я правильно тебя понял? — спросил он.  Тор глубоко и тяжело вздохнул. Его тошнило от стыда и возбуждения. Он чувствовал себя последним мерзавцем,  который, пользуясь положением Локи, собирается его изнасиловать. Руки стали отвратительно липкими. Молодое, тренированное тело арийца гудело от напряжения, жар в паху твёрдо упирался ему в штаны. Локи смышлёно хмыкнул и улыбнулся тонким ртом.  — Ты не виноват. И я согласился не из-за страха, и не из-за еды, — добавил он.  Невероятно, но Тор невольно почувствовал после этих слов облегчение.  — Хочешь сперва принять ванну? — спросил он.  Локи с готовностью поднялся с дивана.  — С удовольствием, — вежливо согласился он. — Это очень кстати.  Тор включил в коридоре свет. Проводив Локи до ванной, он остался за дверью. Локи с интересом рассматривал бело-голубой кафель, присборенные занавесочки на маленьком окне, нагреватель воды и небольшую ванну, сверкавшую чистотой. Пустив из крана воду наполнять ванну, Локи обернулся к Тору, и прижался к косяку. Протянув руку, положил Тору на плечо. Тор был выше его на пару сантиметров. Локи сжал между пальцев отворот его пиджака.  — Постели нам, я вымоюсь быстро.  Его слова в который раз принесли Тору лёгкость, хоть и с горьким привкусом. Он ушёл в комнату. Прислушиваясь как течёт в ванной вода, Тор сдёрнул с дивана покрывало с кисеёй, скомкал и неловко бросил в кресло у стены. Извлёк из шкафа чистую накрахмаленную простынь, набросил на диван. Мечась по комнате, не зная чем себя занять, он решил выключить свет, оставив только настольную лампу.  Вода в ванной литься перестала. Стало тихо. Изредка раздавался всплеск воды о бортик ванны. Тор внезапно встрепенулся. Бросившись к шкафу, выдвинул по очереди все полки, торопливо роясь в каждой. Найдя кругляш железной баночки с вазелином, он сжал его в кулаке, а потом сунул под подушку.  Локи вышел из ванной. Под его шагами тихо заскрипел пол в коридоре.  Тор с нетерпением ждал. Когда он посмотрел на парня, его охватил столбняк восхищения. Мокрые чёрные волосы казались длиннее, с кончиков капала на белые плечи вода. Локи прикрывался полотенцем. Тору стало жарко. Страшно. Хорошо. Не обращая внимания на каменную эрекцию, он любовался, с трепетом рассматривая своего предстоящего любовника. Локи сел рядом с ним. Огляделся, в поисках чего-то.  — Одеяло? — спросил Локи.  Тор достал из шкафа одеяло, набросив поверх простыни. Локи пробрался под него, согнув колени и обняв их поверх одеяла руками. Он смотрел на Тора внимательно и немного грустно.  — У тебя туго открывается кран с холодной водой, — тихим голосом произнёс Локи.  И только теперь Тор заметил, какой Локи после воды тёплый, распаренный, пахнущий влагой и душистым мылом. Тор потянулся, закрыв глаза, пока не упёрся губами Локи в подбородок. Парень подставил губы и Тор его поцеловал. Локи отвечал ему, дыша в рот мятным порошком, которым почистил зубы. Тор наполз сверху, обнимая парня. Локи слабо застонал, отползая к валику дивана и втыкаясь затылком в подушку. Тор почувствовал под собой тело, напряжённо ожидающее его прикосновений. Он торопливо скинул с себя пиджак и рубашку, не расстегнув её полностью, просто стянув через голову. Избавившись от штанов, он залез к Локи под одеяло. Внутри было тепло и уютно. Тор прижался к Локи, хватая и гладя голое тело парня. Кожа под его пальцами стягивалась мурашками. Локи стонал, покусывая губу. Тор коснулся острого и твёрдого соска, и, почувствовав, как рот наполняется вязкой слюной, припал к нему. Терзая бусинку языком и зубами, оттягивая сосок и посасывая, он слушал стоны Локи, извивавшегося под ним. Тор прижался к его паху своим. Положив между ног Локи руку, он исследовал его длинный вставший член, приподнял и погладил тяжёлые пушистые после мытья яички. Локи лёг, запрокинув голову. Он приподнял бёдра и развёл ноги в стороны. Тор поцеловал его в живот, спускаясь ниже. Раздвинув ягодицы, Тор потрогал пальцем сжимающийся розовый сфинктер.  — Под подушкой достань, — попросил Тор, вспомнив о мази.  Локи бросил ему баночку. Тор открыл её, ощутив приятный густой запах. Вазелин остался по краям, Тор провёл по кругу, собирая мазь на пальцы. Локи замер и перестал дышать, едва Тор коснулся туго сжатого колечка. Палец вошёл внутрь с трудом, но Локи не проронил ни звука. Парень шумно задышал, когда Тор вынул палец обратно.  — Ещё, — попросил Локи.  Его рука неожиданно легла Тору на бедро, слегка подрагивая. Потом, нащупав член, он потрогал его изучая. Тор посмотрел на Локи, а тот ответил ему хитрой улыбкой. Он сжал член посильнее, распаляя Тора. Тот медленно ввёл в него два пальца, разводя их внутри.  — Я готов, — прошептал Локи, закрывая глаза.  Тор входил в него долго, сам чувствуя как растягивает головкой и давит на анус, не спеша вторгаясь внутрь. Локи обвил его за шею, шаря пальцами в волосах, резко цокая языком, когда было совсем нестерпимо больно. Тор целовал его, входя языком в рот и одновременно погружаясь членом в анус. Заполнив Локи, он задвигался медленно и мучительно, сжимая ему бёдра. Лёжа на нём, целуя, он проникал в его тело всё глубже. Подсунув руки под ягодицы, Тор раздвинул их. Парень согнул ноги, упираясь острыми коленями Тору в бока. Одинсон впился губами в выгнутую жилистую шею Локи и ускорил движения, и они оба резче задвигались друг другу навстречу.  — Ещё глубже! — простонал Локи, сжимая член Тора внутри всё сильнее.  Локи напрягался, отрываясь спиной от мокрой простыни. Им завладели экстаз, блаженство и жадность. В один миг он приподнялся, с силой опрокидывая Тора на спину и седлая его. Вращая по кругу бёдрами, откинув голову назад и вцепившись в плечи блондина сильными пальцами, он сам насаживался на крупный твёрдый член. Тор смотрел на черноволосого наездника, скользя по его блестящему от пота торсу, тиская покрасневшие соски и сжимая бока, насаживая на себя. Схватив Локи за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, поглаживал ему шею. Член внутри твердел и увеличивался. Понимая, что это значит, Локи насадился на него глубоко, прижавшись мошонкой к животу Тора.  Одинсон хрипло застонал, кончая внутрь Локи. Тот застыл, с лёгким недоумением и восхищением распахнув широко глаза.  — Я чувствую внутри себя твоё семя, — улыбаясь, произнёс Локи. Он вскрикнул. Анус туго сжался, быстро сокращаясь, сжимая Тору член. Локи заколотило, будто в лихорадке, и он кончил ему на живот.  *** Тор встал у окна. Погасив лампу, открыл ставни и закурил папиросу. Сентябрьская ночь была непроглядна и тиха. Было слышно, как шуршит лапками крыса в темноте перебегая дорогу. От улиц пахло сыростью и остывшим асфальтом.  Одинсон затягивался неглубоко. Ему не нравился вкус табака и дым, но он заставлял себя выкуривать пару сигарет в день. Тор специально приучал себя курить.  Ему уже пришла повестка. Зимой он должен идти воевать на фронт. В окопах не кормят сыто, как дома, и многие курили, чтобы заглушать едким дымом чувство голода.  — Хорошо, что это был ты, — прозвучал голос Локи.  От его слов Тор зажмурился и скрипнул зубами, напрягая челюсть. Он был у него первый. Нашёл время… Внезапно Тору стало не по себе. Он оперся рукой на подоконник, глубже затягиваясь дымом.  Локи смирился. Сегодня он мыл асфальт по распоряжению властей. Он делал это невозмутимо и тщательно, будто так и должно быть. Пройдёт совсем немного времени, и, почуяв безнаказанность, Локи будут насиловать все, кому он приглянётся. Его будут трахать, как и многих других молодых девушек и парней. Над ним будут издеваться и бить. Если повезёт, его расстреляют. Если он попадёт в лагерь, его будут морить голодом, ставить на нём опыты, а потом отправят в газовую камеру, в которой он будет долго и мучительно задыхаться. Тору его не спрятать. Не переправить за границу. У него не было ни денег, ни знакомых, которые могли бы это устроить.  Одинсон не ждал, что станет на войне героем или принесёт пользу. До сегодняшнего дня ему было всё равно, погибнет он в бою или победит с немецкой армией ненавистных всему человечеству коммунистов. Воевать — его мужской долг, дезертировать он не станет. Теперь, глядя в темноту, Тор понимал, что всё бессмысленно. Только страшно на всё это смотреть.  Одинсон выбросил окурок на улицу и закрыл окно. Он включил лампу. Переждал, пока глаза привыкнут к свету. Диван скрипнул, Тор обернулся. Локи задремал и теперь сонно тёр глаза. Тор подошёл к буфету.  — Выпьешь со мной? — спросил он, доставая оттуда бутылку с остатками наливки.  — С тобой выпью, — ответил Локи.  Тор долил наливку в недопитый стакан. Он принёс его на диван и сел рядом с Локи. Сперва дал отпить ему, а свою ровно оставленную половину заглотил залпом. Потом присосался к искусанным, сухим губам Локи. Тот шумно втянул воздух, впуская его язык в рот и позволяя войти глубоко. Тор потянулся рукой за спину, обхватывая рукоять револьвера, взятого из буфета вместе с бутылкой. Локи отстранился, глядя в упор на Тора.  — Не делай этого, как предатель, — сказал он. Сердце Тора ухнуло с высоты и тяжело забилось. Он показал Локи револьвер. Локи покосился на него. По-серьёзному нахмурившись, он запрокинул назад голову, сам подставляя висок. Тор вжал ствол во встопорщенные чёрные волосы, и нажал на спуск. Локи вздрогнул.  Даже пуля пощадила его проклятую красоту. Голова не взорвалась, кости не вдавились, кровь не вылетела со свистом из расколотого черепа. Образовалась аккуратная дырочка, вздувшись над виском сине-чёрным бугорком, а зелёные глаза закатились под веки. Одинсон опустил голову Локи на подушку и прикрыл тёплым пледом.   *** Он опять сидел на подоконнике, только теперь в темноте, положив подбородок на револьверное дуло. Он прислушивался, но больше не горел жёлтый абажур в комнате старика-музыканта и не доносилась из окна игра на фортепьяно...