Что-то общее

— Я неправильная петербурженка, мне нравится нарышкинское барокко. Свистящий ветер за окнами не доставлял ни малейшего беспокойства: внутри было тепло, четыре зажжённых конфорки источали пламя. Камин для студентов. Почти студентов. Грязная посуда — из-под гречки в сметане — мирно плавает в раковине. Труба опять засорилась. — Звуки такие, словно оттуда сейчас выберется чудовище. Будем сражаться? — Будем. Дождь и мокро, влажные носки на батареях, кошка спит в коробке, на коленках и пальцах — у обеих — следы от кошачьих царапин и укусов. А нечего с утра будить. У них ещё синяки на шее и бедрах, но о происхождении этих следов они умолчат. — Накинь. Ты замёрзнешь. — А? Пустые глаза задумавшейся, тёплый плед на плечи, по стеклу стекают капли, воскресенье, идти никуда не надо, только за кормом бы выбраться, вчера в магазине забыли, но это позже. — Давай на выходные в Москву? — Переехали в Питер, чтобы мотаться в Москву. Да мы богичны. Смешок. В раковине булькает. — Хочу на Немцов мост и на Чистые Пруды, чем они всё-таки страшнее Бутово? Поцелуи беглые и почти невесомые, ноутбук работает, не переставая, выпускная магистерская работа — это очень серьёзно. — Чай. Бутерброды. — Спасибо. Рюрик убегает вдаль, разоблачён окончательно, «Физиология» подпирает разваливающийся ноутбук, Серебрянный век замер на миг и остался навсегда здесь, в люстре перезвон хрустальных подвесок. — Поехали в Петергоф на закрытие? Кошка гордо выходит из комнаты, про неё забыли, подоконник деревянный и рассохшийся — где вообще можно было такой подоконник достать — а окна пластиковые. Дождевики у выхода. Коробка из-под пиццы у мусорки. — Потанцуй со мной. В комнате почти тесно, но места ровно достаточно для них троих. И ещё маленького котёнка, которого обязательно захочется принести. Пол приятный на ощупь босиком и именно поэтому чистый — не пачкать ноги. — С удовольствием, свет мой. Ноутбук мерцает, за окном смеркается, небо становится желтоватым, сытая кошка спит. Играет музыка. Двое.