Урод

      Молоденькая медичка приоткрыла дверь в полутемное помещение и, кивнув дежурной нянечке, тихонько скользнула к одному из боксов, разглядывая спящего внутри младенца — розового и сморщенного, с угловатой головкой, покрытой длинным темным пушком. Малыш лежал на спине, и под его раскинутыми ручками, выходя откуда-то из-за плеч, безвольно распластались нелепые и беззащитные белые крылья, под пухом которых проглядывала кожа, выделялась каждая косточка.       — Завтра утром прооперирую, — произнес за спиной медички тихий мужской голос, и она испуганно подпрыгнула, оборачиваясь: у нее за плечом стоял Доктор, тоже наблюдая за младенцем.       — А… — она было смущенно потупила глаза, но, собравшись с силами, с показной смелостью вскинула подбородок: — Разве для этого есть медицинские показания?       — Для этого есть показания здравого смысла, — строго ответил Доктор, и медичка вспыхнула, когда он, легенда, посмотрел на нее в упор. Вся ее решительность растаяла в полумраке комнаты. — Он урод, — добавил Доктор чуть мягче, и девчонка поджала дрожащие губы. — Это сделает его жизнь лучше. Я сделаю его нормальным. Так будет лучше и для него, и для родителей. Ты знаешь других таких детей? Может быть, ты можешь привести мне историю успеха человека с таким уродством? Давай, просвети меня.       Медичка, вся красная и дрожащая, молчала, чуть не плача от несправедливости и обиды за маленького «крылатика», как их ласково называла одна нянечка. Доктор устало похлопал ее по плечу:       — Когда-нибудь ты поймешь. Я попрошу твою подружку ассистировать мне завтра: ты не готова. Это придет со временем.       — Но… — она вскинула на него влажные глаза. — Вы тоже, да? — в ее голосе послышалась надежда: ей отчаянно не хотелось видеть героя детства, человека, на которого равнялись все медики, бесчувственным и беспощадным. — Вы же тоже… когда-то хотели оставить? У вас был малыш, которого вы не хотели оперировать? Когда только пришли, да? Правда?..       Доктор хмыкнул и холодно посмотрел ей в глаза; медичка отшатнулась, отчаянно заломила руки. Он криво усмехнулся:       — Никогда.       Доктор покинул помещение, оставив медичку трястись над боксом с крылатым мальчишкой.       Спина невыносимо чесалась, хотелось разодрать кожу и мясо до лопаток ногтями прямо через халат, но Доктор держал лицо. Стоило двери темного кабинета захлопнуться за ним, как он сдернул халат и рубашку от форменной пижамы, рванул на себя дверцу шкафа, становясь спиной и глядя через плечо: на дверце внутри было зеркало.       Заведя руку за спину, Доктор с отвращением ощупал пару грубых шрамов у себя на лопатках и с бессильной злобой вырвал пробившийся рядом белый пух. На покрасневшей коже выступила кровь.       У мальчишки шрамов не будет: с тех пор, как он оставил на себе эти, прошло уже очень много лет.