gonna talk about tomorrow

на языке металлический привкус; под формой сломаны рёбра. ему слишком давно не привыкать к этому — лэнса мутузят так часто, что это становится вселенской константой, и если бы его не отмутузили в этот раз, значит, вселенной пришёл конец. кит смотрит на лэнса и не верит, что у него остались силы. лэнс бледный и с явной натянутой улыбкой, лэнс шутит шутки и смеётся в сгиб локтя, когда хочется плакать — и кит знает, как ему тяжело держаться. лэнс — опора. лэнс ничего не требует взамен; кажется, только кит знает, что именно он делает. никто не смотрит дальше смазливой мордашки и хреновых шуток. а кит посмотрел. кит, возможно, единственный, кто что-то усмотрел; кит ощущает чужие губы на своих и запрещает себе дышать. лэнс — опора; лэнс — нога. лишь кит знает, что лэнс больше сердце, ему не подходят другие роли; и кит открывает себя чужим раскрытым рукам. и даже не жалеет. потому что лэнсу сложно. и киту сложно тоже — он уже надломленный, но склеенный несколько сот раз. лэнс склеивает его каждый раз, когда они выбираются из своих закрытых гробов. макклейн никак не может вылезти из своего; он тянет обе руки и обе ноги к другим членам вашей хреновой ударной вселенского масштаба группы, он вытаскивает каждого из вас — используя руки по два раза, кое-как сгибая их в локтях, продолжая в них улыбаться, — но основная масса тела всё равно приходится на дно. кит пытается. у него не получается. кит сбивает крышку своего гроба ногой, цепляясь за чужую руку — и пытается вытащить лэнса, пока всё не пойдёт по кругу; вы, все вы, каждый из вас, летает в закрытых гробах, из которых невозможно выбраться. из которых можно вылезти лишь с чужой помощью; но тому, чьи руки-ноги уже в синяках от чужих сжатых пальцев, никто не способен помочь; и кит не понимает, что ему нужно делать. кит смотрит на лэнса. лэнс улыбается в сгиб локтя и давит слёзы за дверьми; лэнс дерьмово шутит и ругается матом, когда его никто — кроме кита, — не слышит. потому что лэнса никто не может склеить. ему недостаточно лишь кита, ему нужны все-все сразу; чтобы быть непобедимым, ему нужны все они, но кроме кита рядом никого — и он держится на соплях, никак не способный скинуть придавившую крышку со своей груди. лэнс смотрит на кита. кит не улыбается и не ругается матом, кит склеенный тысячи раз и вечно запертый в деревянной — волшебно-механической, — коробке, и лэнс может только помочь ему выбраться. кит же может только пытаться и вечно проваливаться, мажа губами по чужим губам-щёкам-скулам, пока лэнс матерится. это становится тем, что не позволяет вселенной развалиться. это становится тем, ради чего полёты в закрытых гробах ни за что нельзя отменять.