Тайна

Снова узнал его по шагам. Быстрые и громкие, они выдавали раздражение и вместе с тем усталость. Обычно он ходит тише и плавнее, словно сдерживая себя от слишком резких и быстрых движений, что могут напугать людей. Сейчас подобная плавность была важна, как никогда ранее. Прибывшие из людского Дистарского королевства послы привезли с собой семьи, чтоб показать определённый уровень доверия к Рейксарским княжествам. Для них это был почти нонсенс – все же тут не только оборотни живут, что каждое полнолуние звереют и кусают всех направо и налево, обращая в себе подобных, но и драгийцы, пугающие в преддверии новой войны лишь сильнее. В них видели лишь угрозу, приспешников и посланников Хаоса, что и привели сюда другие легионы. Но это было совсем и совсем не так. Сейчас именно они давали всю самую необходимую информацию о будущем враге, указывая на слабости. Правда страх многих был слишком силен. Именно по этой причине сейчас в Рейксарских княжествах их было столь много – они бежали сюда из людских королевств. Их почти загнали в угол – давая отпор они подтверждают всю эту клевету, а не сопротивляясь— подставляют себя под удар. Какими же порой люди бывают глупцами. Щелчок ручки, и со злым рыком вошедший хлопнул дверью. Скинув с себя богато расшитый черный камзол, он, оставаясь в белой рубахе, черных штанах и таких же черных ботфортах, прошел вглубь кабинета к рабочему столу и сел в кресло, закрывая руками лицо и пропуская меж пальцев пряди черных волос. Переговоры, как и ожидалось, прошли не столь гладко. Снова. Пока лишь налаживая связи друг с другом и не сильно доверяя, стороны не хотели уступать в несколько измененных правилах по пересечению границ и ведению торговли. Разлом, что откроется совсем вскоре, находится в Драконьих крылах – горной гряде, что проходит на восточной границе княжеств. Государство дварфов – теперь уже верных союзников и поставщиков оружия, брони, лежит к западу от Дистарского королевства, а оттого все наземные и воздушные перевозки идут через них. Лишь недавно закончившие гражданскую войну, по итогам которой взошла новая династия, люди столкнулись с тем, что их казна была почти пуста. Именно поэтому, войдя в коалицию, они требовали огромные выплаты за подобные перевозки. Нагло, но все уже идет к тому, что стороны согласятся на выгодный компромисс. Оставалось лишь самое сложное – правильно достичь подобного компромисса. — Снова завысили ставку? — Ты даже не представляешь насколько, Волчонок. Старое прозвище заставило Филиппа улыбнуться. Кажется его так называли еще с конца первого курса во время обучения в Академии Меча и Щита. А ведь с тех пор прошло уже 10 лет… сколь скоротечно время. И непредсказуема судьба. Тогда еще почти деревенский мальчишка со своими, мм, "тараканами" в голове, он мечтал лишь о том, чтоб попасть в Академию и пробежаться после по лавандовым полям, завалившись в них, слушая жужжание пчел. Теперь же он, секретарь княжеского сыска, надеялся на то, что предстоящее не перерастёт в начало конца. А еще почти каждое утро на его столе лежит теперь по две веточки любимого цветка, отчего в кабинете приятно пахнет книгами, чернилами и пряностью. Но, несмотря на столь большой комфорт, и ему то и дело становиться тошно сидеть там, погруженному под кипой документов, перехваченных переписок и шифрами. Оттого-то Филипп и покинул свои «угодья», прячась здесь от суеты, что лишь усилилась с приездом делегации людей. Встав с широкого подоконника, где он до этого сидел, мужчина прикрыл окно, отставил в сторону допитый бокал эльфийского красного сухого вина и оправил свой вид, выровняв складки на белой рубахе. Собственная жилетка и камзол «мышиного цвета» вместе с черным широким поясом висели на вешалке при входе. Многие осуждающе смотрели на него из-за этого, говоря, что негоже аристократу ходить в такой одежде. Филипп лишь закрывал на это глаза – строгий и немаркий костюм был гораздо удобнее всех этих «цацек» в работе. У него были другие знаки отличия. Да и вообще статус и та должность, на которой он стоял, обязывали быть менее приметным. Вздохнув, Филипп подошел ближе к Великому Князю и нагло уселся на краешек стола, закидывая ногу на ногу и зная, что ему за это ничего не сделают. Лишь как и всегда немного хмуро посмотрят, а после махнут рукой. Так случилось и сейчас, а оттого, чуть усмехнувшись, он посмотрел на сидящего за столом мужчину. Разшер, упершись локтями в столешницу, смотрел словно в пустоту. Брови его то и дело хмурились, а глаза, под коими виднелись синяки от недосыпа, закрывались. Он был даже не уставшим, а морально обессилившим. Его удивляла и злила людская наглость, суеверность и переменчивость. Привыкнув разбираться со всеми проблемами лично, Великий Князь уставал. Но и не повлиять на складывающуюся ситуацию он никак не мог. Вступив в правление лишь три года назад, он еще утверждался в глазах своего народа, как лидер. Утверждал весь свой клан, как лидирующий. Все же Ящеры были слишком малочисленны и «хладнокровны». На союзы с ними пока мало кто решался, беспокоясь о слабости потомства. Но оно не было таковым. Злые языки были длинны. — Как Княгиня Дийкара и Элар? – спросил Филипп, желая отвлечь Разшера. — Все хорошо. Элар все рвется познакомиться с гостями, а Дийкара в осторожной форме, но "рвет и мечет". Никого к нему не подпускает и сама его гонит, - произнес ящер и посмотрел на него своими черными глазами. В них словно была какая-то горечь, тоска и попытка извиниться. Уголки губ чуть дрогнули, но так и остались плотно сжаты. — Похоже на нее. Она не доверяет чужакам, и мне ее страх понятен. Особенно сейчас. Ваш сын еще слишком мал, чтоб почувствовать опасность вовремя и совладать со своим любопытством. Говорить об этом было… трудно. Вернее трудно говорить все это столь пафосным и строгим голосом. Но иначе было нельзя – пока стены и окна внимательно «слушали», а оттого не стоило переходить к более душевным разговорам. А хотелось. Очень хотелось, ведь сейчас речь шла о его крестнике – непутевом и все еще до жути любопытном Эле, что открыв рот слушал истории о путешествиях, мотая головой с такими знакомыми черными шелковистыми волосами и глядя пронзительными широко раскрытыми голубыми глазами. Ее глазами. Княгиня Дийкара стала женой будущего Князя почти сразу по их возвращению из Академии. Подавив восстание, клан Ящера должен был быть дополнительно сплочен внутри себя выгодным брачным союзом. Поэтому выбор пал именно на нее – дочь верного союзника в борьбе против восставших. Она была красива, сильна и очень умна. Наверное поэтому сейчас смогла смириться с тем фактом, что он – «человечья подстилка», находится рядом с ее мужем. А еще перестала пытаться обвинять и подозревать его в чем-либо. Это была благодарность за собственное спасение от убийцы, что пытался напасть во время одного из балов. Она была «высока» в понимании этой женщины, но заслуженна, ведь тогда человек спас не только ее, но и наследника, коего она носила под сердцем. Да, Дийкара все еще честно говорила ему во время их разговоров тет-а-тет о том, что ненавидит, но перестала пытаться что-либо разрушать и пытаться избавится. Сложнее было Разшеру. Он все еще чувствует себя виноватым. Всячески доказывал скорее даже не Филиппу, а самому себе то, что все происходящее между нами… не так просто. И продолжал это делать до сих пор, хотя и остудил подобный пыл с появлением сына, что поселился в его сердце. Ненадолго отвернувшись, чтобы кинуть взгляд на дверь, за коей послышался шум, Филипп замер, почувствовав, как к нему со спины подходит ящер. Соскочив со стола, отчего небольшие каблуки черных сапог ботфорт до колена тихо цокнули по паркету, мужчина улыбнулся, стоило таким знакомым и сильным рукам обнять его, и прижался ближе. Голова Разшера легла на плечо, а нос уткнулся в шею, привычно щекоча дыханием. Потеревшись о нее, Ящер оставил на бьющейся жилке легкий поцелуй и ослабил хватку, чем не примерил воспользоваться Филипп. Развернувшись в кольце рук, он обнял Князя за шею и вынудил чуть опустить свою голову, чтоб упереться своим лбом в его. Они стояли так довольно долго и просто… молчали. Сейчас не было необходимости говорить. Хотелось лишь ненадолго вырваться из всего того, что навалилось на них сейчас. Толком не видевшие друг друга почти неделю, Князь и Секретарь просто наслаждались присутствием другого. А еще кое-кто снова нагло "читал" Филиппа, осторожно принюхиваясь. Сейчас Разшер снова ляпнет какую-нибудь вещь. Скажет, что нужно меньше пить кофе и больше спать, готовый выслушать такой же ответ и те же рекомендации. А после этого обнимет лишь крепче, показывая, как сильно скучал и нуждается. Они уже давно были такими. Сдержанным и то и дело излишне строгие в общении друг с другом. Но эта строгость и холодность была единственной возможностью утихомирить тот огонь, что разжигался внутри. Их тела, разум, души скучали друг без друга. Но сейчас было легче. Страсть, сжигавшая их когда-то, уступила место совершенно иному чувству. Гораздо более сложному, глубокому. Вечному. Именно по этому Разшер сейчас открывал горло и прикрывал глаза, стоило начать мягко массировать шею, а Филипп довольно улыбался, когда широкая ладонь с небольшими когтями стала перебирать его длинные ниже плеч белые волосы, собранные лентой в низкий хвост, и в особенности те тонкие пряди у висков с ритуальными бусинами, что показывали принадлежность к знати. Это было так… приятно. Вдыхать запах самого родного человека, слышать биение его сердца, дышать в такт с ним, ощущать его прикосновения к себе. Это было то, в чем они оба сейчас нуждались. Филипп не стал задаваться глупым вопросом, кто потянулся первым. Это было не столь важно. Просто прямо сейчас хотелось целовать любимые губы, запуская пальцы в черный шелк волос. Руки Разшера легли на поясницу, а его небольшая щетина щекотала собственный гладко выбритый подбородок. Это отчего-то напомнило Академию, когда они, еще зеленые и все еще узнающие друг друга, целовались украдкой в коридорах во время последних экзаменационных недель, подготовка к коим заставляла просто почти выть. Тепло улыбнувшись не разрывая поцелуя, Филипп приоткрыл губы, позволяя большее. Чувствуя, как язык ласкает небо, он и сам вступил в этот танец, выдавая ответную ласку. Но не позволил этой искре дать начало пожару. Руки теперь уже настойчивее сжали черные волосы у затылка, а зубы мягко прикусили чужой язык. Они понимали, что не могут пойти дальше. Было слишком много дел, обязанностей, лишних ушей. Наверное поэтому оторвались от губ друг друга столь неохотно и медленно. Дыша немного неровно, человек с немного грустной улыбкой смотрел на лицо любимого, привычно бегая глазами по витой татуировке у левого глаза от лба то подбородка, что заметно разрослась с их первой встречи и стала ярче, показывая магическую силу обладателя. Она была немалой, но не была столь хорошо ощутима ему, лишенному даже небольших магических искорок, как та сила, что скрывалась в руках, продолжающих крепко обнимать. Его не могли отпустить. Хотели, но не могли. — Когда это все закончится, хоть на день, хоть на два, но я заберу тебя и сбегу от этого всего, — прошептал Разшер, когда они снова соприкоснулись лбами. — Я не уверен, что такой шанс будет в ближайшее время, — с толикой грусти прошептал в ответ человек и вздохнул. Правда уже после на его лице появилась улыбка. – Но я сделаю со своей стороны все, чтоб у нас появилась такая возможность. Война за столами отнимает сил иногда больше чем война на поле боя. Этот отдых будет необходим тебе. — Нам. Необходим нам. — Да. Нам. Это такое простое слово – «нам». Но, говоря друг с другом, они неосознанно делали это по-другому. С особым придыханием и чувством, от которого горели глаза и на душе становилось легко. Вот и сейчас, оставив на губах легкий поцелуй, они неохотно сделали шаги назад, каждый в свою сторону, счастливо улыбаясь. Филиппу всегда нравилось, как улыбался Разшер. Эта улыбка делала его лицо таким живым и открытым, что с трудом верилось в то, что так может улыбаться уже взрослый человек, повидавший многое. Но такая же улыбка была и на собственных губах, и она стала лишь шире, когда, стоило сделать шаг назад, Князь поймал его руку и оставил осторожный, трепетный поцелуй на каждой костяшке правой руки, задержавшись на запястья. Плавно вырвав руку из этого плена, Филипп провел кончиками пальцев по контору лица оборотня и, все также улыбаясь, пошел к вешалке, чтоб забрать свои вещи. Это расстояние было таким небольшим, но идти его хотелось бесконечно долго. Бурлящую внутри легкость и счастье приходилось запирать глубоко в себе, скрывая под маской непринужденности и строгости. Все же он Секретарь княжеского сыска, ближайший друг Великого Князя и крестный отец наследника, а оттого должен соответствовать тому образу, что на него наложили окружающие. — Удачи Вам и берегите себя, Великий, — проговорил он спокойно, приведя себя в порядок, и, последний раз посмотрев на оборотня, чуть поклонился, направившись к двери. — Благодарю, — прозвучало в след. — Онки! Произнесенное клановое имя, заставило замереть и посмотреть через плечо на Разшера, что смотрел на него со спокойным лицом, но в глазах было столько всего, что сердце внутри пропустило удар. — Je t’aime*. — Moi aussi, Sherri**. Эти слова, столь важные для них обоих, были произнесены не таясь. Все равно, никто кроме них двоих в целом мире не знает этого языка. С трудом сдерживая рвущуюся широкую, даже больше глупую улыбку, Филипп, одними губами шепнув в конце “espiègle***”, вышел из кабинета, возвращаясь в рутину своих дел. Он оставил за этими дверьми их общую, сокровенную тайну. Только вот блеск глаз и легкая счастливая улыбка посещали его снова и снова еще долгое время. Примечания. Je t’aime*. (фр.) - Я люблю тебя. Moi aussi, Sherri**. (фр.) - Я тоже, Шерри Espiègle***(фр.) - Проказник