с новым годом, пап.

когда человек умирает, часть его остаётся с тобой навсегда. он поехал на работу, чтобы вечером встретить тебя. ты собирался домой. его увезли в морг — а ты приехал. один. а на столе пустой квартиры его недопитый с утра чай — сладкий, крепкий, четыре ложки на кружку. и ты допиваешь его, слезами пустыми давишься, но пьёшь и в этот момент бесконечно отчаянно веришь, что сейчас обязательно услышишь родные шаги, провернётся в замке ключ и он войдёт. улыбчивый и живой. но этого не будет. он лежит в морге на несколько дней дольше принятого из-за праздников. люди празднуют. гремят салюты, на улицах слепит от веселых улыбок. ты каждый вечер желаешь ему спокойной ночи и утыкаешься сухим лицом в подушку, потому что плакать уже, наверное, и нечем. во сне ты видишь его живым — и просыпаться не хочется. вы хороните его. глухой звон гвоздей, вколачиваемых в крышку его гроба, останется с тобой до конца твоей жизни. вы хороните его, но ты продолжаешь надеяться, что он обязательно придёт, что ключ провернётся в замке, что несколько раз топнет на нижних ступенях в подъезде — он всегда так делал, зимой — чтобы струсить снег, а потом это стало привычкой. дни проходят чередой бесконечно пустых часов. на компьютере пара десятков фото. одна запись, как он подпевает любимой группе — когда вы приехали сюда три года назад, вы сидели и пели. он ещё говорит на второй минуте «лёсенька, твоя песня!»… два голосовых сообщения с его уставшим, но мягким голосом. и видео. единственное видео, на котором видно его лицо. — пап! с новым годом! он поднимает голову и улыбается: — с новым годом! а через несколько месяцев, в самом начале нового лета, он умирает. видео на четыре секунды просмотрено за это лето больше пятиста раз. с новым годом, пап. с новым годом…