Лучше бы

Дин опустил взгляд. На самом деле, он много раз представлял, что будет, если Сэм узнает. Кажется, он перебрал за эти годы все возможные сценарии, кроме одного. Иногда он даже думал, что справится, что осилит тот лучший, единственно правильный путь: оставить все, как есть. Дин полагал, что может унести свою тайну в могилу. При удачном стечении обстоятельств, разумеется. В редких, сладких мечтах он воображал, что они не братья — просто друзья, живущие на одной улице. Тогда у Дина был бы настоящий шанс. Что такое — заставить натурала свернуть с привычной тропы — по сравнению с желанием совратить брата? Пустяк, право слово. Чаще он видел, закрывая глаза, как Сэм уходит или — еще хуже — остается и шарахается от всех прикосновений, и смотрит, смотрит так, как умеет только его младший брат: разбирая на молекулы, проникновенно, в самую душу щенячьим, сочувствующим взглядом. Лучше бы убил. Но Дин даже не думал, что Сэм его ударит. Нет, девчонка, живущая где-то внутри Сэмовой души, не позволила бы поднять руку на того, кто любит. На самом деле, Дин любил и эту часть брата тоже. Он любил его всего. Он хотел его всего во всех смыслах этого слова. Больной, похотливый ублюдок. Но влюбиться было так просто, вряд ли он бы смог устоять. Дин смотрел в землю и почти заставил дернуться правый уголок губ в едкой усмешке. Он поднял взгляд на то место, где еще считанные минуты назад стоял его брат, набираясь решимости для прыжка в пропасть. Он много раз представлял, что будет, если Сэм узнает. Кажется, он перебрал за эти годы все возможные сценарии, кроме одного: смерти Сэма. Лучше бы тот узнал.