100 часов счастья

Старые видео и фотографии навевали только одну мысль, и она была отнюдь не счастливой. Лена научилась жить для себя. Впрочем, это умение, как ей казалось, прочно срослось с её плотью ещё в юности. Нынешнюю пору назвать юностью сложно, и с годами это умение все больше и больше подводило её. Жизнь, прожитая для кого-то, не считается жизнью — именно так думала Лена, соглашаясь на новые проекты. Так думала Лена каждый день, когда надевала знакомые ей — да и всем зрителям — костюмы. Работа — её жизнь, отрада и наслаждение. И это знание не подводило. По крайней мере, до этой осени. Некоторые воспоминания Лена бережно сворачивала в трубочку и засовывала в копилку. Моменты, проведённые с Ростиславом, всегда были смяты в комок и абсолютно беспорядочны, будто сама аура Ростика так на них действовала. Это раздражало Лену, которая считала, что бунтарство должно быть в ограниченных количествах. Прошёл год, как она сказала Ростиславу последнее «прощай»: конечно, они виделись и после (и не раз), но ведь их пора прошла. Холодные ночи в Москве созданы для тёплых объятий. Опустевшая квартира всё ещё хранила воспоминания детского смеха и ночных разговоров. Тепло семьи, пропитавшее это место, выветривалось, оставляя после себя лишь воспоминания и обреченную печаль. Питер был для Лены городом любви и возможностей. Москва же стала обителью одиночества и пробирающего до костей холода. Когда ночные мысли уж совсем не давали покоя, Лена надевала свой самый тёплый свитер и куртку, выходила на улицу и наслаждалась холодными хлопьями снега, плавно опускающимися на неспокойный город. Ей никогда не надоедало смотреть на небо, и в такие моменты она позволяла себе мечтать. О том, что было. О том, чему не суждено сбыться. О будущем и настоящем. О каждом мгновении и о бесконечности. Тёплые руки накрывали её прохладные ладони, нежный шепот согревал слух, а сердце выделывало кульбиты. Такое волшебство не заканчивалось, пока Лена сама не начинала этого желать. Она была в вечном поиске, но не делала ни шага вперёд. Вера в то, что всё придёт к ней само в нужное время, неумолимо таяла. Бесконечный бег без остановки лишал последних сил. Поставив крест на том, что не далось с первой попытки, Лена искала новые пути, не догадываясь, что упускает самое важное. А ведь сама судьба давала столько шансов!... Вселенная устала намекать. Вселенная опустила руки, и за дело принялось сердце — то самое, чей голос Лена всячески старалась заглушить, отдавая лидирующие позиции разуму. Исстрадавшееся и покрытое рубцами сердце взвыло. Ночная дорога вела в неизвестность. В руках девушки каким-то образом оказалась бутылка красного полусухого, а нежные хлопья снега покрыли рыжие волосы. Каждая улица казалась ей незнакомой, хотя Лена была здесь не раз при свете дня. Время суток как-то по-особенному влияет на восприятие привычных вещей. Лена честно не знала, как она попала внутрь подъезда и поднялась на нужный этаж. Шаг остановился лишь перед дверью. Сердце, против правил анатомии командующее ногами, бешено билось. Столько воспоминаний из копилки было связано с этой дверью!... Звук звонка привычным откликом отозвался в душе. Раздались едва слышные шаги — медленные, но суетливые. Мгновение растягивалось в бесконечность. В тёмное пространство подъезда ворвались резвые лучи света, заставляя нежданную гостью поморщиться. На глазах её замерли слёзы, но она этого не чувствовала. Бесконечный путь завершился в тот самый момент, когда чужие руки — нет, не чужие, родные и знакомые! — по-хозяйски притянули Лену к себе. Совсем как в тех сокровенных мечтах... Бутылка так же мистически исчезла из рук. Не было нужды в словах. Одни горячие губы нашли другие; пальцы запутались во влажных от растаявшего снега рыжих волосах. Лицо было в слезах, но никто из них двоих этого не замечал. Дыхание их обоих перехватывало. Каждое движение, которое могло бы показаться неуклюжим, было по-особенному чувственным. Своё счастье, знаете ли, рассудком не выстроишь. Оно строится постепенно, шаг за шагом. Каждую драгоценную секунду нужно отработать сквозь горе и слезы; каждая подаренная улыбка возвращается, согревает многострадальное сердце и завершает общую композицию. И всего пару часов спустя, сидя на кухне квартиры Ростислава с бокалом того самого красного полусухого, Лена уже не могла воскресить в памяти одиночество, в котором жила.