Это лишь игра

      Все считают, что мы ненавидим друг друга. Но ведь никто не знает, что это всё — лишь игра. Слух, пущенный ради пиара. «Солистки группы Serebro затравили новенькую участницу» — и все бегут обсуждать, искать доказательства и опровержения, жалеть меня. Признаться честно, мне даже льстила эта жалость. Нравилось быть той несчастной «заменой», ненавидимой коллегами.       А ведь из-за меня в группе едва не произошёл раскол. Я оказалась между двух огней, соблазняемая Темниковой и в то же время практически состоявшая в отношениях с Серябкиной. Девушки, явно изголодавшиеся по романтике, набросились на меня как хищники на добычу. Каждая пыталась привлечь к себе внимание, показать, что более достойна, чем конкурентка. Я не сопротивлялась и просто наслаждалась их ухаживаниями. Возможно, это немного эгоистично, но тогда мне было всё равно.       В конце концов, продюсера не устроил такой расклад, и он приказал нам «ненавидеть друг друга». И мы подчинились.       Так на сцене Оля и Лена могли игнорировать меня весь концерт, а после, в гримёрной, ласкать моё тело, страстно вздыхая.       Они давали интервью, в которых язвительно отзывались обо мне, а через час присылали короткие видеосообщения с воздушными поцелуями и «Лю тя, Насть».       Я не могла выбрать, но и отказаться от выбора было нельзя. Да, мы успешно играли в неприязнь, но Лена с Олей всё чаще стали огрызаться друг на друга в моём присутствии и при журналистах, рискуя развеять наш образ, ведь по легенде Темникова и Серябкина — подружки «не разлей вода».       Все считают, что мы ненавидим друг друга. И я начала считать так же, когда устала от вранья. Прежде приятное внимание стало тяготить, а любовный треугольник уже не казался привлекательным.       Лишь на моём последнем концерте мы решили обойтись без наигранной холодности. Девушки плакали, прощаясь со мной. И каждая из них смотрела с надеждой — уход из группы не означал «обязательное расставание». Но я ушла — от всего и от всех. И с тех пор та наша игра стала для меня реальностью.       Пока люди любят, они прощают. Меня, видимо, разлюбили.