Дом в котором... не скрыться...

Курильщик мрачно пялился в темный потолок, перебирая все то, что с ним недавно приключилось. Всего лишь капля «Лунной дороги», которую он поддавшись любопытству, проглотил, под горящим взглядом Лорда. На спор проглотил, а мог бы и не делать этого, просто отмахнувшись от состайника, послав Белого Дракона куда подальше. Так нет же, Эрик до сих пор внутренне трепетал перед красотой Лорда. И эта самая капля, провела его тропой Лабиринта, выбрасывая у крепостных ворот Олларии, прямо у подъемного моста, возвращая забытую память. Блять… Курильщик сморщился, болезненно переживая то, что так долго и, как оказалось безуспешно он пытался забыть — он Окделл, гребанный герцог и Повелитель Кэртианских скал. А ведь ему почти удалось это. Он искренне считал себя маленьким заморышем-инвалидом, нашедшим приют в чудаковатом Доме. Пусть не прижился у фазанов, черт с ними, зато в Четвертой ему было вполне даже комфортно, не смотря на побои Лэри и высокомерие Сфинкса. А что же теперь? Дикон тяжело вздохнул, не замечая того, что роняет на одеяло пепел со своей сигареты. Курилось тошно, теперь, когда он вспомнил о надорской болезни. Астма и никотин так же исключают друг друга, как укол шпагой в сердце и счастливая долгая жизнь. И все же он курил, Курильщик же… Он был в Изнанке совершенно недолго, лишь несколько минут. Прыгуны не вольны в потусторонье, но Дику хватило, чтобы узнать послеракановскую Олларию, растерзанную и грязную. Далеко он зайти не успел. Шел медленно, вспоминая как это — ходить, за то время что он был Эриком, доверять своим конечностям Дик почти разучился. И все же шел, ступая осторожно, боясь, что ноги подкосятся и он окажется на покрытой грязью булыжной мостовой, но опасения оказались пустыми. Он шел… Озираясь по сторонам и игнорируя визжащие камни стен, которые негодовали на вернувшегося Повелителя и гулко крыли его, на чем Лабиринт стоит. Клятвопреступник… По дороге ему встречались люди, тревожные, озабоченные, спешащие и глядящие по сторонам с испугом. Хотелось знать что происходит, но остановить прохожего Дик не решился. Город настораживал и пугал того, кто раньше кричал на всех углах о своем бесстрашии. Глупый идиот… Возможно сейчас в Ричарде говорил осторожный Эрик, который слишком хорошо помнил как бывает больно, когда тебя бьют по лицу кулаками, а может абсурдность и непонятность ситуации в целом. Нет, он не стал выяснять отчего столица Талига в столь плачевном состоянии. Более того, окидывая взглядом кричавшие камни под ногами, подумал о том, нельзя исключить возможность того, что он глючит и все происходящее лишь результат действия на его мозги «Лунной дороги»? Но как тогда быть с памятью? Закончилось все быстро и внезапно. В проулке мелькнула черная тень, вызывая в памяти неприятные ассоциации с… Черт возьми, ну конечно тут вполне мог появиться герцог Алва, это его мир, его город, его реальность из которой позорно удрал неудачник и дурак Окделл. Разглядеть сбившего его с ног человека Ричард не успел, зато, перед тем, как очнуться в спалльне, распрастанным на общей кровати, отбивающимся от лупящего его по щекам Табаки, Ричард отчетливо уловил знакомый запах мориских благовоний. Это так шокировало, что Ричард не уловил момент, когда Табаки исчез, он все еще видел перед глазами серые улицы Олларии, чувствовал тяжесть опрокинувшего его тела, и этот страшный запах… — Ты как, Курильщик? — из темноты мягко появился Македонский, поправляя Ричарду подушку, забирая почти истлевшую сигарету и помогая сесть. — Нормально, — буркнул Дик, продолжая морщиться. В его ладонь вложили кружку горячего кофе. Македонский отступил, привычно не ожидая благодарности. Дикон мог бы не благодарить, но вот Эрик, тихо и виновато из-за собственной нелюбезности, прошептал: «Спасибо». Глоток шадди мало что изменил. В спальне было удивительно тихо и, кажется, кроме Македонского больше никого не было. Что само по себе странно, ночь ведь… — Где все? — спросил Дик, ища в темноте глазами замершего у кровати Македонского. — Кто где… Горбач и Лэри понеслись в третью, в надежде раздобыть настойку прочищающую мозги, Сфинкс пошел искать Слепого, Табаки помчался сообщить перепуганному Лорду, что ты пришел в себя — прошелестел из угла голос Македонского. Ну и черт с ними. Дикон снова глотнул шадди и закрыл глаза, мечтая, чтобы все вернулось на круги своя и он смог снова забыть. Быть Эриком было чудесно, помнить о Ричарде Окделле — горько. Вскоре у входа загрохотало, затопало, засопело — вернулись состайники, похоже, все разом. Ричард открыл глаза вглядываясь в полумрак, который рассеивала лишь одиноко горящая на столе лампа. Первым в спальню ворвался Табаки, притормаживая Мустанг в аккурат около кровати. За ним ввалились Горбач и Лэри, потрясывая раздобытыми у птиц склянками и галдя о том, как стремно было ломиться к папе Стервятнику посреди ночи. После въехал Лорд, изрядно. как показалось Ричарду, смущенный. Завершали процессию Сфинкс со… Слепым. Дикон замер, задерживая взгляд на вожаке. Казалось, что могло измениться за то время, что Курильщик был в отключке? Ничего. Оно и не изменилось. Бледный был все так же худ, черные длинные волосы патлами падали на лицо, одежда на нем все так же не по размеру и висела мешком. Со Слепым было все как прежде - изменился Курильщик. Обрел ненужную ему память и теперь ошибиться было невозможно — придерживаемый за плечо протезом Сфинкса, последним в комнату входил некто очень похожий на Рокэ Алву. Вожак по сути. Странная, деформированная в формат Дома, копия Ворона. Конечно, если не брать в расчет тот факт, что Слепой был слеп и довольно юн для Первого маршала Талига. Хотя последнее было спорно. Иногда, разглядывая замершего на полу вожака, Курильщик не раз думал о том, что Слепой может быть гораздо старше, чем кажется, были подобные моменты, когда он выглядел совсем взрослым. Эрик и прежде замечал в Бледном некую двуликость, теперь же она становилась ему очевидной. А еще перед глазами встала злосчастная дуэль Слепого с Помпеем, которая внесла такую смуту в душу Эрика. То было страшно, ей богу! Представить что кто-то вот так легко и просто, не видя своего противника, одним выверенным ударом может лишить его жизни, было нереально. Это казалось Курильщику просто невозможным, шокировало и разрывало изнутри, но теперь, угадывая под черными волосами знакомые точеные черты Рокэ, для Ричарда все разом становилось на свои места. «Я не лаю, и даже не кусаю. Я рву глотку» — так говорил герцог Алва. И тот единственный удар ножом, вспоровший горло Помпея, который никак не вязался у Эрика со Слепым, был совершенно естественен для Ворона. Все эти мысли пролетели в голове Дикона прежде чем состайники успели рассесться. Первым к нему подскочил Шакал, ловко выбираясь из Мустанга и подползая по сбившимся в кучу одеялам к ногам Ричарда. — Оклемался, голуба моя? — Если Табаки и волновался за самочувствие Курильщика, то виду не подавал. Впрочем, Ричарду сейчас было совершенно плевать на Шакала и его заботу, как и на сквозившую во всем облике Лорда вину. Он не мог оторвать потрясенного взгляда от присевшего на край общей кровати Слепого, опасаясь того момента, когда Бледный обернется и уставиться на него серебристо-пустыми глазами… Тот словно выжидал чего-то, вслушивался в галдеж спальни… — А я сколько раз говорил? — продолжал верещать Табаки, разгребая одеяло и, не прекращая нравоучений, сооружая себе гнездо, — нельзя быть таким простодушным, дорогуша, не стоит вестись на все споры, в которые тебя втягивают, это может плохо закончиться, помяни мое слово! В следующий раз, какой-нибудь чурбан высокородный тебе предложит, угоститься ядом, или угостить кого другого… Последние слова обожгли Ричарда, заставив крупно вздрогнуть, едва не проливая на себя остатки шадди. Яд… Разрубленный змей! Знал ли Табаки что-то наверняка, или просто трепался? Дикон посмотрел на Бледного. Тот, не меняя выражения, развернулся и слепо глянул на Ричарда, прямо в душу, так, как будто подернутые серебристой пленкой глаза, были вполне себе зрячими, как раньше, когда имели цвет неба. Дикон уже встречал слепого Рокэ. Тогда, провожая Ричарда по дороге Королев, монсеньор смотрел на неверного оруженосца очень похоже, но глаза Рокэ имел привычно синие, то было жутко, но не настолько как сейчас. — Прости, — как-то слишком неуверенно для своего образа, покрываясь красными пятнами, произнес тоже перебравшийся на кровать Лорд, — я не думал, что это может так на тебя подействовать. Дикон даже не обернулся в сторону Лорда, продолжая испуганно таращиться на Рокэ. Слепой дрогнул губами в насмешливой улыбке, которая словно говорила: «Я тебя не могу видеть, но слышу, в как испуганно колотится твое сердце». — Ты не поверишь, как мы все перепугались, — взвизгнул Лэри, который прежде к Курильщику не испытывал вообще ничего, кроме плохо сдерживаемой ярости, — у тебя был вид свежеиспеченного покойника… Даже пульс не прощупывался. Дик не реагировал на чужие слова, почти растворившись в серебристом пустом взгляде Слепого и еще… он сейчас мог поклясться в том, что снова почувствовал идущий от Бледного тонкий запах благовоний, тот самый, которым пахла рука монсеньора, когда он припадал к ней во время принесения клятвы… Было ощущение, что он сходит с ума и не было никакой возможности отогнать от себя это наваждение. Даже когда Табаки дернул его за руку, а Македонский успел подобрать почти выпавшую из его руки чашку, даже когда опустившийся рядом Сфикс с тревогой склонился к самому его лицу, заслоняя, наконец Слепого. — Нужно оставить его в покое, — гаркнул Сфинкс, когда увидел как Дикон с облегчением вздохнул закрывая глаза. — Хорошо бы тебе поспать, Курильщик. — Расходитесь, я сам присмотрю за ним, — раздался бархатный и до дрожи знакомый Ричарду голос, где-то очень рядом, прямо над самым ухом. И когда только успел подобраться? А когда Дикон испуганно охнул, Слепой тихо, так чтобы было слышно только Ричарду добавил: — Чтобы попасть в Изнанку, мне не нужна «Лунная дорога», юноша, — последнее слово было сказано со значением, как-то излишне мягко, — достаточно лишь желания. А еще мне не составит труда перетащить туда неопытного прыгуна, и вообще любого, кого я сочту нужным, целиком, не оставляя здесь тела, а потому, раз уж тебя угораздило нащупать дорогу в Талиг, готовься вернуться домой, Повелитель Скал… — Я не хочу! — дрожащим голосом прошипел Ричард, вжимаясь в подушку и натягивая на себя одеяло. — Зато хочу я, — фыркнул Рокэ, впиваясь длинными, невероятно длинными для нормальной руки пальцами в дрожащее запястье Ричарда, — у нас там остались незаконченные дела, Дикон, ты ведь не допустишь, чтобы мне пришлось отдать твой титул Ларакам? Ммм? Дик перестал дрожать и открыл глаза, уставившись в серебристые незрячие озера Алвы. — Ларакам? — А ты думал? — усмехнулся Слепой, — будучи Раканом, имею полное право пожаловать твое Повелительство и титул кому угодно, хоть Манрику. Но тебе ведь не все равно, правда? Правда… Несмотря на то, что Надор ушел под землю, забрав с собой все что было Ричарду дорого, и на острое желание снова позабыть о прошлой жизни, мысль о том, что титул может достаться дяде была вопиюще неприятной. И если Алва не врет, а раньше Ричард ни разу не подозревал эра во лжи, Ворон всегда был до отвращения честен, всегда, то отказываться от его предложения было неразумно. Да и проклятое кресло, к которому был прикован Эрик, уже стояло поперек горла, а в Олларии он снова мог ходить. — Правда. — озвучил он свои мысли, почти не сомневаясь. Страх перед Слепым схлынул также внезапно, как появился. — Вот и прекрасно, — губы вожака четвертой растянулись в такой знакомой Ричарду улыбке, — тогда, полагаю, нас здесь больше ничего не держит. Закрой глаза, Дикон и дыши глубже, следующая остановка — Талиг… .