Стойкий оловянный солдатик

Слэш
PG-13
Завершён
23
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
23 Нравится 12 Отзывы 1 В сборник Скачать

✦✦✦

Настройки текста
Юра смотрит на то, как тренируются на льду Виктор и Юри, нежно и уверенно поддерживая друг друга, управляя и направляя, и ему кажется, что сам он тает. Плавится. Он проводит рукой по лицу, смахивая щекочущую капельку со щеки, горячую, липкую, как ему кажется, но на ладони не остается ничего. Зато глаза горят, словно то пламя, которое плавит Юру, давно выжгло все его слёзы и эмоции, оставив только терпение и силу. Стойкость. Юра сам стойкий оловянный солдатик. Обманчиво мягкий и хрупкий, гибкий и плавкий, как чёртово олово, но в нём будто запаяна стальная пружина. Или стержень, который не даёт ему сломаться, глядя на то, как счастье и любовь ускользают из рук. Но «не ломаться» не значит «не плавиться». От ревности, обиды и просто банальной жалости к самому себе. Витя в объятиях Кацуки улыбается и смеётся, целует своего япошку в покрасневший нос и в губы, и Юре кажется, что его оловянная маска безразличности опять по капле скатывается щеками, а потом Мила спрашивает, почему он плачет, и Юра с ужасом понимает, что маски совсем уже нет. — Ничего, — рычит он и толкает Бабичеву так, что она едва не падает с ног. — Отвали, старуха! Юра, конечно, стойкий, но даже ему не нравится, когда кто-то в наглую лезет в его слабости. В его одержимость. Его чувства — настоящие, а не показные. Те, что ещё остались на дне его души. Умываясь в душевой спорткомплекса, Юра опять клянется сам себе не плакать больше. В какой это раз? Юра перестал считать, с тех пор, как обещания перевалили за сотню. После того, как узнал об отлёте Виктора в Японию. После того, как Виктор стал тренером Кацуки. После того, как на пальце Вити появилось обручальное кольцо. После объявления помолвки с япошкой. После поцелуя на камеры и после того, который Юра случайно застал в гостинице. Теперь вот после сегодняшнего. Глядя, как скатываются по лицу прозрачные капли, Юра вдруг думает, что нихрена он не стойкий. Нихрена не солдатик! С чего он вообще это взял?! С того, что так называл его в детстве дед? С того, что каждый раз, когда он плакал от горькой детской обиды или злости, дед гладил его по плечам, вытирал слёзы и сопли, заклеивал пластырями ссадинки и ранки, постоянно повторяя одно и то же: — Не расстраивайся, Юрочка, у тебя всё получится. Ты же у меня стойкий оловянный солдатик. И в детстве это почему-то утешало. Несмотря на то, что солдатик из мультика был неудачник и упрямый дурак. Не смотря на то, что балерина с её пустыми синими глазами тоже казалась маленькому Юре немного дурой — пусть не променять любовь на богатство и страшного дядьку в чёрном, но хотя бы не прыгать в огонь она могла. Так он думал, пересматривая мультик раз за разом, вытирая невытертые дедом слёзы и дуя на щиплющие ранки. Думал и представлял себя на месте синеокой балерины, танцующей на глади зеркального озера. Он бы так не сделал. Никогда. Что стоит чужая жизнь против его собственной? По крайней мере так было до Виктора. А потом Юра увидел Никифорова на льду — как сверкают звёздами голубые глаза, как отблёскивают в свете ламп пепельные волосы — и понял, он действительно солдатик: глупый, маленький и влюблённый, готовый на всё ради своей синеокой балерины. Готовый, прикажи Виктор, целовать ему руки или на руках носить. Готовый, как собачонка, притащить в зубах все золотые медали мира и сложить у его ног. Готовый отдать ему свою славу и всего себя. Готовый, Господи боже, сам прыгнуть в пламя, только бы голубоглазая прима посмотрела с одобрением. А потом появился Кацуки. Чёртик из табакерки. Маленький, неказистый и бездарный. И Юра даже радовался сперва — нет ведь у того ничего, нечего дать ему «балерине», нечем соблазнить. Ни звёзд с неба, ни королевской короны с почестями, ни славы. То ли дело у него, у «солдатика» на стойкой оловянной ноге — полна грудь орденов и вот уж близко генеральские погоны. Вот только синеглазая балерина прыгнула не в его объятия. Опять отказалась от богатств и славы, но теперь уже ради маленького уродца в чёрном, наградив Юру пустым безразличным взглядом небесных глаз — ни звёзд, ни чувств, ни благодарности за его, Юры, готовность на всё. И на зеркальное поле для «танца» пригласила не его, а колченогого чёртика. А Юра-солдатик остался гореть в своем огне один. — Юр, — неуверенный голос за дверью похож на Юри Кацуки, и Юра, самую малость надеявшийся, что громкое его бегство заметит Виктор, выдыхает разочарованно и стирает с лица последние капли. — Юр, всё нормально? — Всё прекрасно, Кацудон, — шипит Юра, толкает его плечом и хочет снова сбежать, а потом замирает, осознав вдруг — кто есть кто в этой дурацкой сказке. И чувства чёртика из табакерки, сражённого красотой и холодностью синих глаз, вдруг кажутся ему родными. Щёки снова щекочут горячие, вязкие капли, скатываются по лбу, по губам, и Юре кажется, это уже не олово его маски — капли солёные и густые, и когда Юра стирает их ладонями, ему кажется, что они остаются на пальцах алыми мазками. — Юра, ты уверен? — осторожно касается его плеча Кацуки, и Юра улыбается одними губами. Огонь в его груди вспыхивает и обжигает сильнее, мягкое олово — или что там бежит по его лицу? — оплавляется волнами, но Юре уже всё равно. Он вспоминает, как никогда не блестели ему лично глаза Виктора. И понимает, что не хочет, чтобы они блестели Кацуки. И вообще никому. — Да, любимая, да, — шепчет он, и Юри непонимающе хмурится, глупый. Куда же ему понять? Откуда же ему знать, что в этой неправильной, недетской сказке стойкий солдатик оказался не такой уж стойкий. Ни стержня у него внутри, ни пружины, да и откуда им там взяться — из ложки же выплавлен. И что сгорая в огне собственничества и ревности, превратился он даже не в дезертира — в камикадзе, который вот-вот накроет своим огнем и преданно влюблённого чёртика, и дуру-балерину, посмевшую отвергнуть солдата. Это Юра знает, что не удержит, не захочет он удержать огонь внутри и просто истечь горячими каплями. Не сможет молчать и гореть один, глядя на чужое счастье с эгоистичной завистью. Как и то знает, что ради чёртика-Кацуки Виктор прыгнет в его огонь так же глупо, как и танцовщица с пустыми синими гляделками. И от них обоих не останется ничего, кроме пепла и тусклых блёсток. — Всё прекрасно, — улыбается Юра так, что Кацуки отшатывается от него прочь. Коньки, которые он держит за шнурки в правой руке, с грохотом валятся на пол, и улыбка Юры становится ещё шире. Он наклоняется и удобнее перехватывает тонкое лезвие в ладони. — Нет, любимая, нет, — тянет Юра и одним метким ударом толкает Юри Кацуки в свой огонь. А из расплавленного олова в конце концов можно отлить и нож.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.