I'm underwater With no air in my lungs. My eyes are open, I'm done giving up. You are the wave, I could never tame. If I survive I'll dive back in. (c) Paramore, Pool
Осенью пришло время смертельных цветов: до Парижа всё-таки добрался сезонный вирус безответной любви. В аптеках стояли очереди: многие торопились купить заветное лекарство, пусть оно и действовало через раз — ханахаки слишком пугала и завораживала, чтобы удержаться от хотя бы пятидесятипроцентного шанса избежать губительной безответной любви, которая могла таиться настолько глубоко в душе, что человек не сразу и понимал, что с ним. Вирус приходил не каждый год, даже не каждые пять-десять, но стоило ему попасть в сердце кого-то из влюблённых подростков, как цветущая эпидемия захватывала город, разрывая изнутри. И подростки, складывающие о ханахаки поэмы во время её отсутствия, тряслись от ужаса в разгар «цветочной чумы». Маринетт, едва узнав о пришедшей-таки в Париж болезни, запаслась заветными таблетками, не обольщаясь: чувства к Агресту, как назло оказавшемуся с ней в одном лицее, так и остались односторонними, а значит, она в группе риска. В чёртовой безответно влюблённой группе риска. И надо всего лишь дождаться зимы. Зимой ханахаки умирала, теряла возможность заражать. Зимой же безответные чувства раздирали внутренности заболевших и не полюбившихся людей. Надо пережить всего три месяца. Каких-то три месяца. Целых три месяца. Маринетт вздохнула, улыбаясь очередной покупательнице, неуверенно осматривающей прилавок с выпечкой: девушка несколько раз в неделю помогала родителям, подменяя ушедшую в декрет Вайолет, но даже за прилавком времени зря не теряла, в минуты затишья делая зарисовки для учёбы. Покупательница наконец определилась и показала на клубничные корзинки: — Можно четыре штуки вот этих, пожалуйста, — незнакомка вытащила из кошелька карточку и спокойно наблюдала, как бросившая короткое «да, конечно» Маринетт аккуратно упаковывала заказ в картонную коробку. Дюпэн-Чэн поставила коробку на прилавок, взяла протянутую карточку, огласив покупательнице сумму, и пробила покупку. — Благодарю, — покупательница улыбнулась, потянулась за коробкой и тяжело закашлялась, уткнувшись лицом в огромный клетчатый шарф, небрежно накинутый на плечи. — Всё в порядке? — участливо поинтересовалась Маринетт. — Да-да, всё нормально, — пробормотала покупательница и, схватив коробку, торопливо вышла из пекарни, даже не попрощавшись. Маринетт перегнулась за прилавок и заметила три крошечных цветочка сирени на полу. Но ей ведь не о чем волноваться, верно? Она же выпила сегодня нужную дозу таблеток, а значит, всё ещё будет нормально?***
То, что ничего не будет нормально, Маринетт поняла уже через неделю, когда зашлась наконец кашлем, после того, как последние несколько дней лёгкие терзала слабая сдавливающая боль. Маринетт покосилась на притихшую на полочке в ванной Тикки. Квами была в панике, хоть и старательно скрывала это, тихо и глупо подбадривая: мол, может, простая простуда, а если нет — она уверена, когда Маринетт признается Адриану, всё сложится хорошо. Как в сотнях рассказов, которыми пестрел интернет. «Ах да, рассказы-то в жанре фэнтези», — вертелось на языке у Дюпэн-Чэн едкое замечание, но произнести его она так и не смогла. Как не смогла и сказать родителям, что до восемнадцатилетия её изнутри разорвут прекрасно-ужасные цветы.***
ЛедиБаг настояла на раздельных патрулях. Сослалась на загруженность и последний учебный год в лицее, необходимость готовиться к экзаменам. Конечно, до этого она слабо верила, что Кот Нуар действительно в неё влюблён, но рисковать им не собиралась. Не собиралась делиться бесконечными бутонами в лёгких с напарником, ставшим неотъемлемой частью её жизни, ценной частью. И отказывать Коту даже в шутку она боялась. К счастью для ЛедиБаг, Хищная Моль молчал весь сентябрь, не подкидывая героям аляповато одетых злодеев, а значит, лицом к лицу с Котом сталкиваться и не пришлось. И зыбкий мир, наполненный лёгким кашлем, болью в груди и попытками собраться с силами для признания Адриану, продлился месяц. До второго октября. Кашель за месяц усилился, изо рта то и дело сыпались алые лепестки. К счастью, чаще вечером, и Маринетт удавалось вовремя избавляться от вороха лепестков из собственной кровати. Каждое утро щёки горели алыми лепестками от стыда, когда Маринетт переступала порог лицея, встречалась в холле с Альей, которая, хоть и училась в одном лицее с ней, попала в другой поток. В её группе никто вроде не страдал от неразделённой любви, но кто знал, не идёт ли по коридору ещё одна потенциальная жертва, которую Маринетт обречёт своим присутствием на смерть в бутонах бесконечных цветов? — Мари, ну наконец! — Сезер бодро помахала рукой, привлекая внимание, и без разрешения обняла укутавшуюся в шарф подругу, тут же уводя её в одну из безлюдных рекреаций. Девушка тут же выудила телефон и тревожно прошептала: — Ты не поверишь, что я вчера сняла на патруле Кота Нуара! Он… кажется, у него ханахаки, Мари, — Алья протянула телефон с фотографией, не замечая, как побледнела Маринетт. — Я ещё не выкладывала в ЛедиБлог, даже не знаю… Мари? Маринетт вцепилась в телефон, глядя, как напарник, её вечно весёлый Кот, склонился у стены в «лужице» из васильков. Синих-синих васильков. Из-за неё. Какая ирония. Кота Нуара убивают внутри сотни васильков из-за ЛедиБаг. Маринетт, которая ЛедиБаг, разрывают изнутри розы от любви к Адриану Агресту. Оставалось надеяться, что хотя бы Адриану в этой безответной цепочке повезло чуть больше. От неожиданности и бездумной обиды на дурацкую судьбу Маринетт раскашлялась, осыпав пол лепестками. Алья поражённо поймала лепесток, сглотнула. Медленно развернула подругу к себе лицом: — Маринетт, как давно?.. — Месяц. Почти. Почти месяц, — виновато пробормотала Дюпэн-Чэн. — Я всё никак не решусь признаться. — Так, стоп, подруга! Давай, сначала я с ним поговорю? Ты же знаешь, что отказ только ускорит болезнь, и тогда счёт пойдёт на дни: либо срочно к хирургу, либо гарантированно умереть, Мари! — Алья прижала поникнувшую Маринетт к груди. — Н-не надо. Правда. Я соберусь с силами и поговорю с ним… Так или иначе, я избавлюсь от этих чёртовых кустов в груди, обещаю, нужно только взять себя в руки! — Маринетт вздрогнула, поймав на себе поражённый взгляд девочки со своего потока, и машинально сжала в ладонях несколько лепестков. И телефон Сезер с всё ещё открытой фотографией. С губ Маринетт невольно слетело сожаление: — У меня хотя бы призрачный шанс есть… Алья ободряюще улыбнулась, тщательно скрывая панику во взгляде: — Уверена, у тебя шанс далеко не призрачный, Мари. Ты замечательная девушка и… — И будь ты уверена в моих шансах, ты бы не предлагала свои услуги, Аль, — Маринетт усмехнулась. — Но я должна попробовать. И… — Дюпэн-Чэн закусила губу, — стоит сделать это сегодня. Пока никто не рассказал Адриану о вот этом, — она грустно подбросила лепестки. — Не хочу, чтобы он боялся отказать и чувствовал себя виноватым. Это было бы паршиво. Сезер кивнула, присев на подоконник, и вытащила из холодных пальцев подруги свой телефон. Серьёзно посмотрела на Маринетт: — Просто скажи мне, ты ведь не из тех камикадзе, кто ни за что не даст врачам помочь избавиться от… этого? Маринетт мотнула головой: — От любви? Первые недели две я была именно из тех, а сейчас… Я слишком хочу жить: с Адрианом, без него… Есть ещё много людей, кому я дорога, и это такой эгоизм — бросить их всех, я-я так не могу, — девушка покачала головой. — Надеюсь, до Кота Нуара это тоже дойдёт: он нужен Парижу. Маринетт задумчиво уставилась в полупустой коридор: до начала занятий было ещё полно времени, но вопреки их с Альей традиции, сказать друг другу было абсолютно нечего. В коридоре показалась высокая мужская фигура, и Маринетт, почувствовав, как сдавило грудь, с лёгкостью поняла, кто это ещё до того, как на лицо парня попал свет, вызолотив аккуратно уложенные светлые волосы. Сейчас или никогда. Встать, подойти и поговорить, пока Адриан — чёрт возьми — Агрест не заметил несколько алых пятен на полу. Она ЛедиБаг, она сможет, чёрт возьми! Девушка решительно подорвалась с места, спиной чувствуя одобрительно-обеспокоенный взгляд Альи, скорее напрягающий, чем поддерживающий: если даже «мамочка Сезер» сомневалась в Маринетт, то как Маринетт верить в саму себя?! К счастью, ни бежать, ни глупо окликивать парня не пришлось: Адриан сам заметил одногруппницу и приветливо махнул рукой. Маринетт подбежала и остановилась, чуть задрав голову: в отличие от большинства друзей и знакомых, она остановилась в росте лет в пятнадцать, и этим обстоятельством обожал пользоваться Нуар, подкалывая и пытаясь шутливо облокотиться на коротышку-напарницу. Адриан Агрест никогда подобного не делал: только приветливо и доброжелательно улыбнулся, показывая, что готов слушать. — Эм, привет, — Маринетт глубоко вдохнула, часто-часто заморгав, и, не дожидаясь ответного приветствия, быстро заговорила, улыбаясь и обхватив себя руками: — Я… я понимаю, это немного странно, что я спрашиваю вот так в лоб, это, наверное, чертовски неловко, но… знаешь, я-я влюблена в тебя ещё с коллежа и хот-тела спросить, есть ли у меня шанс… — густо покраснев, Маринетт потупилась, сцепила пальцы перед собой. — Я не обижусь, если ты скажешь, что мы просто знакомые и не больше и… на самом деле я, уф, эти три года всё собиралась с силами, чтобы спросить, — Маринетт на мгновение подняла взгляд, но увидела в зелёных глазах искреннее сожаление и растерянность. Адриан — чёрт возьми — Агрест подрастерял часть своей уверенности и виновато покачал головой: — Мари, ты чудесная девушка и, — он смущённо запустил пятерню в блондинистую шевелюру, — у тебя были бы все шансы, если бы я уже не любил… одного человека. П-прости. Дюпэн-Чэн подняла наконец взгляд и почувствовала неожиданное спокойствие и обиду. Нет, не на отказ, а на чёртовы извинения. Вот зачем, зачем этот невозможно правильный человек извиняется за то, в чём ни разу не виноват? Как будто эти извинения как-то смягчат отказ. Или колючки в лёгких, в трахее, в горле. Чёртовы шипы и расцветающие бутоны. Дурацкие розовые кусты, от которых не так-то просто отказаться. «Только бы не закашляться, только не закашляться… — как мантру мысленно повторяла Маринетт, к своему удивлению, даже умудряясь улыбнуться, — иначе он поймёт, какого ляда я собрала-таки волю в кулак, и начнёт жалеть и извиняться ещё и по этому поводу». — Всё в порядке, не извиняйся. В абсолютном. Я ведь… могу рассчитывать на, эм, дружбу? Честно, только дружба, без всяких задних мыслей! — Маринетт снова обхватила себя руками, до боли сдавливая ребра под объемным шарфом, чтобы отвлечь себя от скребущего чувства в груди. Ох, она поклясться могла, что ощущает, что бутоны распускаются где-то в районе ключиц, мешая дыханию! На лице парня показалось облегчение: — Да, конечно! Конечно, Мари, — Адриан протянул ей руку, и девушка, не медля, пожала её, тут же выпустив и отступив на шаг: — Спасибо… — Маринетт вцепилась в собственный хвостик, прокрутив локон между пальцами, — ну, что выслушал и… за всё. Увидимся в классе? — она снова улыбнулась и, дождавшись неуверенного кивка, почти сбежала из коридора в рекреацию, где её всё ещё ждала Алья. Маринетт вцепилась в откос окна, у которого стояла обеспокоенная Сезер, пережидая, пока Адриан не скроется из виду. — Ну как? — Алья неловко оглядела странно улыбающуюся подругу, но та вместо ответа закашлялась, склонившись над подоконником и осыпая все вокруг лепестками. А потом выпрямилась, тяжело дыша, и посмотрела на окровавленный розовый бутон в собственных ладонях. — Красноречивый ответ… — потрясённо пробормотала Алья, приложив ладонь к губам, а потом подняла взгляд на всё ещё улыбающуюся подругу: — Чему ты так улыбаешься, Мари? С-стой, ты… ты ведь не собираешься их оставить?! Маринетт покачала головой. Несмотря на распирающий грудную клетку букет, в жизни наконец появилась определённость. — После лицея пойду в больницу. Теперь от них действительно пора избавляться. Маринетт была абсолютно уверена: ей есть чему улыбаться. Дурацкая влюблённость, потрепавшая ей столько нервов, исчезнет. И плевать, что это произойдёт под скальпелем. Избавление от неопределённости трехлетнего срока годности и дурацких роз того стоило.***
Васильки полностью покрывали кровать, немного рассыпались по полу и самому Агресту-младшему, не торопившемуся скрывать неминуемые признаки своей безответной и безнадежной любви. Парень расслабленно лежал в россыпи цветов, заложив руки за голову, и размышлял. Прошедший день оставлял гаденькое послевкусие, особенно утренний разговор с Маринетт Дюпэн-Чэн, ведь она была действительно хорошей девушкой, в которую легко можно было бы влюбиться, если бы не море васильков в огромной комнате Агреста. — Плагг… Как думаешь, почему она решила поговорить именно сегодня? — тихо спросил парень, не особо ожидая, что ему ответят: квами уже неделю дулся на подопечного, как узнал, что Адриан собирается или заполучить согласие ЛедиБаг, или дать василькам заполнить все свои лёгкие. К удивлению Адриана, квами ответил. Точнее бросил ядовитое: — Без понятия, но надеюсь, что она не ходит с ещё одним букетиком внутри, потому что девочка вроде милая, жалко, если последует твоему примеру и сдохнет на алтаре любви, — Плагг не удосужился повернуться к подопечному, глядя в окно и раздражённо дергая хвостом. Агрест-младший выдохнул. Эта мысль не давала ему покоя, но он старательно гнал её, ведь… он ведь не проглядел бы влюблённость в него лучшей подруги? Настолько сильную, что дала бы ханахаки развернуться?! — Надо будет выяснить… Через Алью, — Адриан нахмурился, кашлянул, задумчиво покрутил в пальцах новый цветок, — Нет, лучше через Нино, потому что Сезер за свою лучшую подругу меня и убить ненароком может. — А какая тебе разница? — квами всё-таки повернулся и сощурившись посмотрел на парня. — Ты же всё равно уже всё решил. — ЛедиБаг мне ещё не отказала, — шёпотом повторил свою мантру месяца Адриан. Плагг, не выдержав, всё же подлетел к лицу Адриана и горько отрезал: — Зуб даю, она догадывается, что ты открыл в лёгких филиал ботанического сада, и намеренно избегает тебя, чтобы не отказывать. Удивлён ещё, как тебя твоя вездесущая знакомая с телефоном не спалила. Парень виновато потупился, не зная, как можно возразить: Плагг был целиком и полностью прав. Высвободив одну руку, Адриан сгрёб несколько бутонов с кровати и сжал их в кулаке, чувствуя, как сминаются хрупкие цветочки. Как всё хрупко, зыбко, невыносимо ломко. Цветы, чувства, люди. — Я поступаю эгоистично? — парень нахмурился. Квами не ответил. Плагг уже терял Котов Нуаров из-за чёртовой ханахаки — троих упрямцев, решивших, что без взаимной любви Леди им и белый свет не нужен, и Агрест пока уверенно метил в эту компанию под номером четыре. С ЛедиБаг всегда всё было удачнее, и в этом плане Плагг дико завидовал Тикки: среди её подопечных из четырёх заболевших девушек две нашли способ влюбить в себя объект своего обожания, одна — решилась на только появившуюся в то время операцию и успешно пережила её, и только одна — сдалась цветочной смерти без борьбы. Определённо, было в этих обладательницах Камня Чудес созидания что-то сознательное и рациональное. Коты Нуары всегда ходили по краю несчастий, разрушения, хаоса. И смерти.***
ЛедиБаг неторопливо прошлась по крыше одного из торговых центров, нервно разматывая и сматывая йо-йо: это было второе октября, и она почти месяц не видела напарника, старательно избегая разговора. А теперь позвала. Сама, решительно написала личное сообщение в ЛедиБлоге, дождалась утвердительного ответа и помчалась к месту встречи, прокручивая предстоящий разговор в голове. Задача ей предстояла сложная: убедить её Котейку, что от ханахаки нужно избавляться хирургическим путём и нужно делать это как можно скорее — в больницах уже скопились приличные очереди. Зная Нуара, если тот надумал доказать ей свою любовь через удушение цветами, отговорить его будет ох как непросто. Нервно отмеряя шагами небольшой пятачок крыши подальше от канализационной шахты, ЛедиБаг и не заметила, как к ней подкрался напарник, костюмом сливавшийся с вечерней тьмой. Девушка вздрогнула и медленно обернулась, тут же уткнувшись в счастливую улыбку Нуара. — П-привет, — она отступила на шаг, высвобождаясь из объятий. — Нужно поговорить о… о тебе. И о ханахаки. Зелёные глаза поражённо распахнулись: — Как ты узнала?.. ЛедиБаг грустно улыбнулась: — Дружу с мадемуазель Сезер. Не поверишь, но она не решилась выкладывать те фото в блог, но показала их мне, — ЛедиБаг скрестила руки на груди, — точнее девушке без маски. Кот… это из-за меня? — она обреченно посмотрела напарнику прямо в глаза, и тот, ссутулившись, кивнул: — Ох… и что ты собираешься с этим делать? Ты уже записался к вра… Предательский кашель вырвался из груди ЛедиБаг, и без того слишком долго сдерживавшей рвущиеся из груди бутоны. Она ощутила, как Кот подхватил её за локти и помог опуститься на колени. Ещё один надрывный кашель — и сразу три бутона упали перед ЛедиБаг. Кот Нуар медленно поднял самый крупный из них, глядя на крошечные кровавые капельки на краях лепестков, и шумно сглотнул. У васильков не было шипов. У роз — были. — Тебе отказали, моя Леди, — глухо проговорил герой, догадавшись, что цельные розы в самом начале октября — знак ускоренного течения ханахаки. — И я уже записалась на операцию, — гордо подняв подбородок, сообщила ЛедиБаг, распрямив спину, но не торопясь вставать. — Потому что на одном человеке мир клином не сошёлся, а у меня есть семья, друзья, мечты, обязанности ЛедиБаг. У тебя ведь тоже, Котёнок. Прошу тебя, не наделай глупостей, — она ласково приложила ладошку к скуле напарника, уже совсем мужской, не подростковой. Но Кот Нуар не слушал: — Как… как тебе можно отказать? Кто он, моя Леди? Кто смог отказать тебе и заставить тебя пройти через всё это?.. ЛедиБаг привычно закатила глаза: — Эм, Кот. Никто не обязан любить взаимно, и… — она усмехнулась, — тот парень сказал, что любит другую. Я в состоянии идти дальше, ты тоже должен, поверь. Подумай о своих родных… Кот Нуар фыркнул: — Отец даже не заметил. И не заметит. Ему вообще плевать. — Я уверена, друзьям не плевать. Да, я тоже скрывала всё это, и сказала лучшей подруге только сегодня, — девушка смущённо опустила взгляд, — но ей не всё равно. И родители поддержали моё решение, когда я собралась с силами и призналась им сегодня. Парень кивнул. ЛедиБаг была как обычно права, но… как он мог добровольно отказаться от чувств к ней? Подобное для него казалось исключительным кощунством. — Звучит… разумно, — с сожалением признал он. — Но поступать разумно ты, конечно же, не собираешься? — вздохнула девушка, сжав в ладонях один из розовых бутонов. Кот сощурился, захваченный неожиданной идеей: — Ты уже всё равно решила свою судьбу, моя Леди, но ты сначала попробовала. И я тоже хочу сначала попытаться. Это звучит эгоистично, и я понимаю, что сейчас просить тебя о взаимности бесполезно, но когда… — Кот запустил руку в белые пряди, — когда твоё сердце будет свободно, я могу попытаться? ЛедиБаг не успела зажмуриться, чтобы избежать невероятного умоляющего взгляда неестественно зелёных глаз. «Эгоистично, конечно, эгоистично, Котик, — мысленно вздохнула ЛедиБаг, — но если Адриана в моём сердце не будет, то…» — …почему бы и нет? Только обещай, что если ничего не выйдет, ты… — Да-да, избавлюсь от ханахаки, моя Леди, клянусь! — парень на эмоциях схватил ладони героини. ЛедиБаг, сдержав очередной приступ кашля, обняла напарника: — Восьмого. Моя трёхлетняя история безнадёжной влюбленности закончится восьмого октября. — Буду ждать, моя невероятная Леди, — Кот осторожно погладил напарницу по волосам, пропустив пальцы сквозь хвостики. — А могу я… выдвинуть ещё одно предложение? ЛедиБаг отпрянула и нервно хихикнула: — Надеюсь, не сразу замуж? — Соблазнительно, — Нуар сверкнул улыбкой, — но нет. На восстановление после извлечения цветов, кажется, дают неделю… Давай встретимся шестнадцатого… без масок? ЛедиБаг застыла. Да, не замуж. Но маски! Тайна личности!.. Доверие к напарнику, который не раз спасал ей жизнь? Не выдержав, девушка снова закашлялась. А потом посмотрела на очередной алый бутон в своих ладонях и кивнула.***
Маринетт жутко волновалась. Переминалась с ноги на ногу, то и дело кусала костяшки пальцев, оглядывала своё платье. Розовое в белый горох, словно нарочно оно подчеркивало разницу между ней и ЛедиБаг. Красный и розовый, решительность и волнение. — Да уж, Котёнок, тебя ждёт полное разочарование, — пробормотала девушка и приоткрыла сумочку, чтобы посмотреть на Тикки, благо в беседке в отдалённой части парка никого не было. Квами же хихикнула: — Раньше ты так дрожала перед Адрианом, теперь перед Котом Нуаром волнуешься? — Тикки подмигнула, не торопясь сообщать подопечной, что хранителей Камней Чудес созидания и разрушения хронически тянуло друг к другу. — Э-это другое, поверь! Просто… Он будет чертовски разочарован!.. — Маринетт обхватила себя руками, слыша приближающиеся шаги. Ветки под ногами Кота Нуара звонко хрустели, не в пример его обычной беззвучной поступи во время боя, и Маринетт немного полегчало: может, не одна она совсем не походит на свой геройский образ? Шаг — хруст. Ещё один — снова хруст. И более тихий шаг — уже по деревянному полу беседки. — А вот и я, моя Леди, — голос напарника невольно дрогнул, ведь стоит девушке обернуться — и он узнает её личность, а она — его. Маринетт поёжилась словно от ветра: хотя на самом деле от фантомной скребущей боли в груди — воспоминания о колких розовых кустах. Страница её жизни, связанная с Адрианом Агрестом теперь в прошлом, а на новом, чистом листе вполне найдётся место для Кота Нуара. Надо только обернуться, и Маринетт была чертовски благодарна Коту, что он её не торопил. Наверное, и сам боялся: решалась судьба целого моря васильков в его лёгких. Глубоко вздохнув, Маринетт всё-таки повернулась на каблуках и подняла взгляд на до боли знакомые зелёные глаза. Адриан Агрест с совершенно нуаровской улыбкой держал в руках огромный букет алых роз. С полураскрывшимися бутонами и острыми, торчащими во все стороны колючками. И красной в чёрный горох лентой. В зелёных глазах отражалась сотня эмоций разом: растерянность, удивление, радость, ужас, паника… — М-маринетт?.. — едва слышно выдохнул Агрест-младший, не отрывая взгляда от напарницы. Маринетт через силу разжала губы: — Больше никогда не дари мне красные розы.