Часть 1
24 сентября 2017 г. в 00:59
Накрыть собой гранату, чтобы остальных не расхерачило от взрыва? Просто. Рука — на сердце, стук растекается по линии жизни, заполняет лабиринт отпечатков пальцев. Круче любого клейма, потому что раскаленный металл — боль и горелая плоть, и от этого запаха тошнит прямо на персидский ковер, на все его долларовые нити и нефтяные узоры.
Наполеон накрывает, закутывает в себя Илью за мгновение до; фантомные осколки крошат мясо под щегольским костюмом.
Наполеон впитывает в себя дрожь и надрывную боль, всю неведанную русскую воронку от ядерного взрыва, нежно называемою душою, он ее пьет, вливает в себя добровольно, наплевав на угрозу здоровью, как пьет дорогое пойло в граненных бокалах. Мешает драгоценный Армани с застарелой упрямой вонью Красной зари, прожженную лисость с бесшумной поступью рыси и оторванными багажниками.
Тихо тикают часы, стучит сердце, наперегонки, быстро, быстро, медленно.
— Свали, ковбой.
— Да мне и тут не плохо.
Украсть чужое доверие бывает сложнее, чем самые охраняемые бриллианты. Кружится голова — прекрати использовать болото вместо парфюма, большевик; ты головой ударился, ковбой? — пора бы уже отойти, отшутиться, но ноги не идут, не гнутся, предатели, но и изваяние, гранит, памятник войну- освободителю, не двигается, ведь позади Москва, сердце, оно стучит, стучит, стучит. Медленно. Быстро.
Взрыв.