Ноты дурмана

      Мелодия жизни, протянутая световыми огнями вдоль шоссе с бесконечно долгим маршрутом, кричащая и бьющая по натянутым нервам, струнам чужого сознания. Сонм голосов, поющих о прошедшем или же том, чему не суждено, не должно быть, голоса серафимов, обряженных в одежду из собственной кожи, потрескавшейся от переменчивых ветров на перепутьях. Та путеводная нить сквозь страну неизведанных чудес, что тянется, тянется, тянется вечность вперед, оборвавшаяся неосторожным касанием фальшивых нот. Хлесткий удар напоследок, отправляющий в слепой танец.       Босыми ногами по осколкам на остриях, спертое дыхание – шаг в сторону – измазанное кровью и болью ощущение ошибки, разрезанная плоть, вонзившееся движение. И тысяча голосов в голове, различимых лишь слышащими или желающими слышать, возрождающихся неясными образами одурманенного сознания, стремящегося освободится из-под гнета бытия, обрекшего на влачение вдоль пустынной дороги с оковами, гремящими цепями, не давшими спасения, принудивших к суициду собственного воображения.       Алиса, бегущая в страну чудес, напоровшаяся на действительность беспробудных дней, воющая в сетях обреченности без возможности сделать вдох. Озлобленная, оскалившаяся, требующая минуты не дарованного внимания, предоставляющая законные претензии и обиды, на которые забыли ответы, о которой вовсе забыли. Жаждущую немногое, но столь необходимое, чтобы не задохнуться, даже когда хочется, но пока еще рано. Оттесненная из памяти химерами больших городов, пульсирующими в такт биения сердца, конвульсирующими в обманчивых движениях бедер, сладкоголосыми песнопениями об удовольствиях, размытых по крови с чувством и без остатка.       Ощущение головокружительного полета, очерченные тела, изменчивые формы прелестных лиц, расплавленных в двуликом свете, распыленного феромонами в воздухе, отравленного желаниями. Красное свечение, въедающееся в кожу, делающее мишенью, разброшенные руки, призывный клич в темноте с ароматом корицы и холодом, расползающимся по коже мурашками, бесконечный трепет. Накал страстей, изменчивые лики химеры, что улыбались, а нынче оскалились, разбитыми стеклами, россыпью синяков по телу, ударами под дых, ударами, оставляющими в памяти не истираемые следы. Шипением змей, извивающихся в объятиях, в переплетении тел, вгрызающихся поцелуями ли, укусами ли в живую плоть, проникающими под кожу, чтобы слиться в экстазе, чтобы раствориться друг в друге. Движение рук, скольжение по мокрой тропе со сладковатым привкусом, с теплым дыханием, оседающим мурашками в свечении красной обманчивой луны.       Дурман, опьянение, безумие, расплавленное в крови, рассредоточенное по мыслям и в пустых взглядах, возведенных к растрескавшемуся потолку, испещренному узорами невидимых звезд, миллионы созвездий точками, соединенными в совокупляющихся фигурах, перетекающих одна из другой и в третью, чередой неведомого в наслаждении, отравляющего наркотиком, с которого невозможно слезть, от которого невозможно отказаться, не растеряв себя. Пущенное по венам, разъедающее изнутри, делающее истинным рабом в коленопреклонном.       Алиса давно заблудилась, ведомая фуриями обыденности, потерянная пташка в лабиринтах жизненного опыта, брошенная на койках гостиниц, забытая с задранной юбчонкой на заправках или позади дешевых кафе, некому ненужная распутница современности, далекая от возвышенных желаний, ищущая потерянное в слепом танце сквозь терновник в изорванном платье. Многоголовая гидра, кусающая в отчаянном желании оторвать хотя бы кусочек на память от расцвеченного радужным неба, что от зависти лишила себя других голов и взвыла, беспомощная, не имеющая возможности когда-либо испытать то же, полученное многими в касаниях пальцами, проникновении в саму сущность, в проникновении туда, где сокрыто наслаждение.