Иллюзия

Ветки, повинуясь сильному ветру, уже несколько часов елозили по соломенной крыше. Почему-то этот звук напоминал Жанне скрежет когтей упырей о латы и тем самым заставлял нервничать, лишал покоя. Жанна вздохнула и с тоской посмотрела в застекленное, что в этой местности было огромной редкостью, окно. Стекло надежно сдерживало затянувшуюся бурю. Капли так и норовили проникнуть в дом и залить и без того сырое помещение. Очаг погас, но женщина не торопилась разводить его вновь: руки слишком сильно тряслись. Уже много лет это каждый раз удивляло Жанну: не думала она, что доживет до такого состояния тела. Оконное стекло отразило сморщенное лицо, в котором с трудом угадывались черты когда-то красивой воительницы. Светлые волосы пришлось практически полностью остричь и прятать под платком. Статная спина согнулась под тяжестью повседневных забот, а руки… Руки теперь с трудом удерживали рукоять обычного ножа. «Одна бы я давно умерла», ― подумала Жанна, прислушиваясь к завыванию ветра. От этого протяжного воя на душе становилось еще тоскливее. Сердце снова кольнуло, да так, что перед глазами все поплыло. Совсем как сегодня утром, когда Жанна растапливала печь, чтобы порадовать своего любимого сына блинами. Эль, ее сын, ее белокрылый ангел, мирно спал на соседней кровати. Проходя мимо, Жанна невольно залюбовалась сыном. Эль уже окончательно утратил свои детские черты, но еще не стал походить на молодого мужчину. С каждым годом Жанна замечала все большее сходство с погибшим Михаэлем. Мягкость в голосе сменилась на уверенность, взгляд стал пронзительным, как будто молодой ангел видел каждого насквозь. Волосы Эль тоже отпустил, но все чаще собирал их в хвост, чтобы не мешали обзору. Да, Эль определенно вырос: набрался мудрости из старых книг, хорошо управлялся с мечом, разбирался в лечебных травах. За все время, прошедшее после явления Бахамута, он не оставил Жанну дольше, чем на сутки, хотя ― Жанна прекрасно это видела ― ветер странствий давно уже звал его за собой. И от этого становилось невыносимо больно. Жанна чувствовала себя обузой, хоть никогда не говорила этого вслух. Она прекрасно понимала, что совсем скоро после того как ее дух покинет эту старую, пораженную болезнями плоть, Эль уйдет из этого места навсегда. Развеет прах по ветру и полетит следом: к морю, как хотел в детстве. «И это может произойти совсем скоро», ― с грустью подумала Жанна. Утром, даже не дойдя до печи, она упала. Ноги внезапно подкосились, а грудь сдавило и закололо сильно-сильно. Жанна не знала, сколько это продолжалось. Первое, что она увидела после пробуждения, ― обеспокоенное лицо Эля. Он выглядел измотанным, и по потухающему золотистому свечению Жанна поняла, что сын применил свои способности, чтобы вернуть ее. Они не говорили о произошедшем. Эль молча уложил Жанну в постель. Молча приготовил отвар, рецепт которого когда-то дала Рита, а потом, посидев какое-то время, поцеловал в лоб и ушел пополнять запасы лечебных трав. Жанне ничего не оставалось кроме как сидеть и ждать его. Дверь скрипнула, и Жанна услышала, как по полу прошуршали мокрые перья. И это сразу заставило насторожиться: оперение Эля еще не достигло таких размеров. Да и не мочил бы их почем зря. Все же знали, что ангел с мокрыми крыльями ― мертвый ангел. Взлететь так практически невозможно, но находились те, кто рисковал. ― Здравствуй, Жанна, ― она не оглянулась. Лишь кивнула и жестом предложила сесть рядом. За годы знакомства Жанна осознала, что выгонять Азазеля бесполезно. Их отношения нельзя было назвать полностью дружескими. Жанна терпела общение сына и демона, а с годами и привыкла. Не злилась, когда Азазель пару раз в год совершенно внезапно приходил и оставался на несколько дней или даже недель. Мирилась с постоянными разговорами до самого рассвета. Слушала, иногда даже участвовала, а потом осознала, что не может без них жить. Без этих разговоров, ночей и двух крылатых созданий, так внезапно вошедших в ее жизнь, Жанна уже не представляла. Временами Жанна даже замечала в холодном взгляде Азазеля намек на некоторую нежность. Демон пытался заботиться о ней, хоть делал это совершенно неумело. А может ей просто все это казалось. Жанну вообще часто преследовали иллюзии. А еще вместе с Азазелем всегда приходило успокоение. Жанна не боялась заснуть в его присутствие. Спасть можно, ведь Азазель обязательно дождется возвращения Эля. Азазель тяжело вздохнул и потер виски. Вот не ожидал он, что ему будет настолько тяжело ухаживать за этой медленно угасающей женщиной. Он смирился, что в последние годы Жанна часто принимала его за Мугаро, смирился, что бесполезно говорить ей, что сын погиб, но смириться с приближающейся смертью так и не смог. Разумом Азазель понимал, что ничто не вечно в этом мире, но продолжал сражаться: сам делал лекарства, искал описание чудодейственных средств в библиотеке Люцифера, но ничего не мог сделать. «Неизбежное надо принимать достойно», ― сказала ему Жанна в день, когда Элю должно было исполниться тридцать. И эта фраза, глубоко врезавшаяся в память Азазеля, заставляла делать многое. Даже изменять с помощью иллюзии свое тело и откликаться на имя давно умершего ребенка. Все это он делал, чтобы горем убитая мать спокойно дожила свой век. Что будет потом Азазель старался не думать.