Тудух-тудух, тудух-тудух

      Часы тихо пробили полночь. Дом сковало сонное безмолвие, и в тенях, клубившихся по углам комнаты, куда не достигал свет ночника, изредка мерещилась тёмная фигура, будто ожидающая и моего падения в страну сновидений. К счастью, это была лишь игра воображения, а если и нет — за стенкой спали родные, и уже от этого факта становилось спокойнее.       Ночь была чудесной: из-за открытого настежь окна доносились голоса ночных птиц и животных, лёгкий ветерок чуть колыхал тюль и распространял по комнате прихваченные с собой запахи леса. Постель была чуть прохладной, но несмотря на то, что всё казалось идеальным… Не спалось.       Тягучая полудрёма навалилась на меня, не позволяя ни нырнуть на дно озера сновидений, ни собрать разбежавшиеся мысли в одно место и… Да хотя бы почитать! Впрочем, несправедливо было бы сказать, что все мысли совсем сбежали от меня. Некоторые из них, наоборот, стройным шагом появлялись в голове, заставляя вспоминать…       Тудух-тудух, тудух-тудух.       Не знаю, далеко ли была отсюда железная дорога, но стук колёс поезда время от времени вклинивался в оркестр ночных звуков и не разрушал, а только дополнял его. Наверное, он вёз уголь на запад, хотя, быть может, в такое время состав, наполненный готовыми отдыхать людьми, двигался в сторону юга. В общем-то, это было неважно, потому что, куда бы эти поезда ни отправлялись (и откуда бы ни прибывали), каждый перекат колёс по стыкам рельс вспыхивал в душе букетом воспоминаний.       Тудух-тудух, тудух-тудух.       И спальня медленно сжимается ровно вполовину — именно такого размера была крохотная комнатка под крышей дачного домика, который каждую ночь содрогался от звуков железной дороги — там она была гораздо ближе. Трудно было представить сон без шума поездов в этом месте. Впрочем, если не спалось, всегда можно было посчитать удары колёс, вместо овец.       Тудух-тудух, тудух-тудух.       Ещё немного, и стоящий на комоде ночник медленно взмывает к потолку. Только потолка уже нет, а ночник теперь — луна, освещающая и домик, и огород ровным жемчужным светом. Лёжа на придвинутой к самому окну кровати, хочется протянуть руку к лёгкой занавеске, сделанной, кажется, из простого полотенца или наволочки (для дачи ведь и так сойдёт), и приподнять её, полюбоваться таинственной красотой ночного светила. Но страшно. Ведь уличные ночные тени, подгоняемые разыгравшимся (детским?) воображением могут посмотреть в ответ на чрезмерно любопытного человека.       Тудух-тудух, тудух-тудух.       Стук колёс щекочет слух, и вот уже лесной запах хвои отступает перед знакомыми, не пойми откуда взявшимися в комнате, запахами из воспоминаний. Тонкой дымкой сквозит в воздухе запах дерева, приправленный далёким ароматом краски (вроде бы покрасили всего одну стену, а пропах весь участок), и совсем немного — пыли, которую никогда не вымести до конца из человеческого жилища. Затем к ним примешивается едва различимое благоухание ноготков — тех самых цветочков, которые многие дачники выращивают грядками, чтобы затем засушить и заваривать в качестве чая. Чай… Но ведь для него легче взять листья малины или смородины… Только подумаешь, и букет запахов дополняется ягодными нотками.       Тудух-тудух, тудух-тудух.       Поезд проехал, и последние отголоски стука его колёс затихают где-то вдали. Какое-то время мираж старого дачного домика ещё держится в воображении, но затем он всё же начинает медленно таять, являя перед глазами настоящее и оставляя напоследок лишь маленькие слезинки на щеках, которые тут же скатываются в подушку. Неважно, что вёз этот состав: мне он всё равно доставил лишь неявную, какую-то странную и нелогичную тоску.       О чём были мои слёзы?       Ведь не о домике, не об огороде, потому что там бывало и хорошее, и плохое. Уж тем более не о поезде, на котором мне довелось прокатиться лишь раз или два.       Должно быть, то было дыхание прошлого. То самое, которое заставляет почувствовать горький комок в горле. Просто потому, что оно уже было, миновало, и вряд ли повторится ещё когда-либо. Тихое сожаление о пережитом, смешанное с робким взглядом в будущее: ведь неясно, что ждёт впереди. Жалел бы кто о прошлом, будучи уверенным, что впереди ждёт только лучшее? Или хотя бы не худшее? А пока всё слишком мутно и неопределённо, только и остаётся, что вспоминать о мгновениях, когда мы были хоть немного счастливы, слыша далёкое:       Тудух-тудух, тудух-тудух, тудух-тудух…