моменты

      Момент, когда они сближаются, пролетает совершенно незаметно. Они просто начинают звать друг друга по имени, затем касаются пальцами на прощание, обмениваясь взглядами и неровно дыша. Теруки нравятся простота, легкость, понятные только им. Шигео нравится нежная улыбка Теруки и его неровные клыки. Изредка вокруг них левитируют предметы, окруженные сиреневым блеском, видимым только ими на безлюдной улице. Теруки как-то случайно зовет мальчика не Шигео, а Шиге, и впервые видит, как тот медленно, но восхищенно улыбается и прикусывает нижнюю губу. С тех пор он Шиге не только для брата, но и для приятеля. Для Теруки. Шигео понимает, что Теруки не просто приятель, но нужного слова подобрать не может. Да и не нужно, наверное.       Момент с первым объятием запоминают оба в большей или меньшей степени. От чужой кожи пахнет не привычными кремами, а специями, терпким дезодорантом и чем-то еще. Под руками, сцепленными в замок поверх школьных пиджаков, тепло, по-живому тепло и пульсирует кровь. А сердца стучат, стучат, как проливной дождь по железной крыше, потому что мальчики волнуются и шумно сопят, не говоря ни слова. Весь мир как будто затихает и гудит на периферии, пока Теруки не чихает, прогоняя душу Шигео вниз по ногам. Не то чтобы момент испорчен — они смеются и обнимаются крепче, пока яркое солнце перед тем как скрыться за горизонтом золотит их силуэты.       Момент с ростом довольно забавен, потому что в пятнадцать Шигео вытягивается сантиметров на пять-семь и практически каждый день наблюдает, как Теруки чуть запрокидывает голову, чтобы расплыться в еще одной улыбке. Теруки носит брекеты и поначалу стесняется, краснеет и шепелявит, на что Шигео не без удовольствия притягивает его к себе и ждет, пока обрывистое сопение в плечо сменится на ровное. Так продолжается примерно год, и уже Теруки опережает Шигео в росте и регулярно тыкается носом в пахнущую ягодным шампунем макушку. Кроме того, это отличная возможность растрепать приглаженные жесткие пряди и открыть лицо Шигео. Тот даже не против и покорно смотрит вверх, в темно-синие глаза и иногда на серебристые пластинки на зубах.       Моменты с поцелуями частично запечатлены на камеру, и это бодрит и греет одновременно. Теруки любит фотографировать себя, любит Шигео — делать снимки с ним в том числе, любит сюрпризы. И, как выясняется, не он один, потому что Шигео умильно хлопает глазами на звук щелчка и влажное прикосновение к щеке. По лицу и ушам Теруки расползается густой малиновый румянец каждый раз во время поцелуев — легких, дружеских — в нос, лоб или щеки, только зимой заметно не сильно. Зато заметны припорошенные снегом нежные цветы на соседской сакуре в середине января (цветет почти неделю!), и Шигео не менее смущенно отворачивается к столу. Кажется, Рейген умалчивает о чем-то, когда натыкается в свежей газете на статью про аномальную активность в квартале, где живет Шигео, и советует ученику подождать до весны-лета с амурными делами. Мол, не так очевидно будет.       Моментов, неловких и бросающих в краску помимо того, с Рейгеном, достаточно. Бывает, что проходящие мимо девчонки в пышных юбках удивленно провожают их взглядом, а после хихикают за спиной, и только тогда Шигео замечает, что держит Теруки за руку. Обычно Теруки отшучивается и предлагает пойти за мороженым, например, чтобы остудить горящие щеки и просто насладиться холодным десертом. Но девчонки — полбеды, самое интересное случается, когда их с Шигео застает Ритсу. Дома, в школе (Ритсу захотел учиться там же, где учится брат), в Лодыжечном парке — застает обнимающимися, держащимися за руки, спящими на одной скамье или на школьной крыше, и — самое страшное (для Ритсу) — на футоне в комнате Шигео. Позднее Шигео не раз говорит, что они только друзья, Теруки кивает, и Ритсу случайно сминает пару намыленных вилок.       Момент Икс настает к началу весны, в день рождения Теруки. Шигео еле досиживает до большой перемены, а после тащит Теруки на крышу, предварительно заперев дверь снаружи. Волнуется он настолько, что Теруки притягивает его к себе и уже было привычно гладит по голове, как Шигео привстает на носках и целует в уголок губ. От него веет жаром — так и перегреться недолго, но Теруки не уходит и смущенно касается носом чужого уха, такого же красного, как и его на данный момент. В школьном дворе становится шумно, и они оглядываются, чтобы заметить ребят подле густо усыпанных цветами деревьев. Внизу мелькает знакомая светлая макушка Ичи, и девчушка вертит головой явно в поисках того, кто мог бы превратить обычное цветущее дерево в, дословно, «обалдеть, какое цветущее!». Они спускаются в класс к самому началу урока, держась за руку, только уже не по-дружески.       Момент их более тесной близости случается ближе к концу месяца, когда Шигео остается на выходные у Теруки. Он впервые в смятении: прежние ночевки воспринимались легче, чем сейчас, когда они действительно встречаются. Не то чтобы что-то существенно изменилось с объятий и поцелуев, разве что к ним добавляются укусы и ношение чужой одежды — особенно рубашек. Как выясняется позже, укусы приходится прятать тщательнее, потому что дома тепло для футболки и шорт, а по рукам и ногам (и шее) расползаются темные небольшие пятна. Ритсу многозначительно кивает на безуспешные попытки Шигео объяснить, что «ничего не было, точнее было, но не то», и поступает просто: обнимает и говорит, что их конспирация была так себе с самого начала. И что Теруки — мутный тип. И кусачий. И Ритсу лучше не знать о том, что по «пятнистости» Теруки выигрывает.       Момент признания публично перед Рейгеном, Экубо, бывшим охранником и Катсуей (последние заявились в квартиру Рейгена по привычке) наступает после ночной вылазки в заброшенный дом. В гостиной Рейгена тесновато для такой большой компании, но никто не жалуется. Теруки дремлет у Шигео на коленях, и когда последний с волнением делится с Рейгеном о продвижении в их личной жизни, Рейген брякает кружкой об стол и заливается хохотом. Помрачневший Экубо, уперев руки в полупрозрачные бока, бурчит о том, что ставил на «белобрысика», и Рейген, вытерев проступившие от смеха слезы, ерошит волосы ученика. «Любите друг друга верно и не очень громко,» — изрекает он под свист Мамору, вызвав неловкий кашель у Катсуи. Шигео удивлен, что никто не удивлен, и продолжает гладить ладонь спящего Теруки, обдумывая совет учителя, потому что со второй его частью уже возникают затруднения.       Моментов с участием друзей по школе у них более чем хватает. Из всей компании замечания регулярно высказывает Момозо, в основном страдающий от слишком громких мыслей Теруки, на что тот пожимает плечами и с улыбкой извиняется. Впрочем, рядом с вооруженной фотоаппаратом Ичи Момозо каждый раз бледнеет и ретируется обратно к Томе. Шигео рад, что отношение ребят к нему и Теруки остается прежним, только Шо стремится зацепить шутками (и ершится, когда получает ответную шпильку). Но Шо — это Шо, не в его стиле промолчать, и Шигео не винит его, как не винит любопытную Ичи, наблюдательную Томе, уставшего от потоков чужих мыслей Момозо и саркастичного Ритсу. Они даже предлагают множество сомнительных идей для прогулок, некоторые из которых оставляют неприятный осадок в виде красноты на лице.       Моменты их с Теруки жизни запечатлены и в человеческой памяти, и на разных видах искусственных носителей. Когда Шигео пересматривает накопившиеся фотографии — некоторые смазанные, некоторые слишком личные, но все наполненные эмоциями — он улыбается. До морщинок в уголках глаз, нежного румянца и учащенного сердцебиения. В семнадцатый день рождения он бережно держит в руках огромный фотоальбом и смаргивает слезинки. Теруки не впервые, но с большим удовольствием наваливается на него сзади и целует в шею, выключая свет при помощи телекинеза и с улыбкой следя за порхающими под потолком блестящими карточками в фиолетово-голубом сиянии.