Пора уходить

/ В последнее время у Императрицы Александры было не слишком хорошее настроение. И этому был ряд причин. / Во-первых, дочь Мальвия выросла - двадцать два года уже - и не так давно прошла "танец" со Стихиями. И в Александре неожиданно проявилась родительская ревность: у дочери кроме матери с отцом появились друзья... и мужчины. Лир, все также возглавлявший тайную службу, даже мог, наверное, по именам перечислить, когда, где, с кем, что и сколько раз у дочери было. Но Александра про это знать не хотела - это личное дело Мальвии. Но факт остается фактом: родители плавно отошли у девушки на второй план и теперь за советом она бежала к подругам, а не к матери. Связь между ними ослабевала. И это было грустно. Но правильно, наверное. / Вторым фактором плохого настроения была... осенняя депрессия. Самая обыкновенная. Если не считать, конечно, того, что Аля всегда любила осень и не считала ее поводом для грусти. Осенними вечерами она перебирала в памяти драгоценные воспоминания о Рыже, и от них ей становилось тепло. / Но не в этот год, почему-то. Сейчас мысли о Евгране причиняли боль. Снова. Как будто давно зажившая рана на сердце вновь открылась. / Но все бы ничего, так еще появились эти чертовые сны! Александра не помнила четко, что именно ей снилось. Но просыпалась она вся в слезах и с ощущением, что ее куда-то зовут. И все тяжелее было не откликнуться на этот настойчивый зов, потому что все ее существо по непонятной причине хотело последовать ему. Александра лишь волевым усилием останавливала себя. / Все эти причины складывались, накладывались друг на друга, и в результате вот уже полтора месяца настроение у Императрицы было ниже плинтуса. И стабильно продолжало снижаться. Она стала очень нервной, часто срывалась. Из рук все сыпалось. На различных заседаниях государственной важности, итак обычно тоскливых, ей и вовсе отчего-то хотелось плакать. А в семейных отношениях появилась с ее стороны почти болезненная нежность, заставляющая чаще обычного и крепче обнимать мужа и дочку. / Словно сердце предчувствовало разлуку. / Но что могло случится?! Может, против королевской семьи намечается смертельно опасный заговор?! Но Лир утверждает, что политическая арена спокойна. Относительно, конечно, но ничего опасного не намечается. Впрочем, Александра не была довольна таким отчетом и требовала от своей тайной службы копать глубже: плохое предчувствие. Не относящееся, впрочем, именно к этому. / Алю не раз за эти полтора месяца обследовали: врачи, маги, Хранители. И можно было определенно сказать, что дело было не в каком-либо магическом воздействии, не в дисбалансе стихий, не в проблемах со здоровье... И беременна Аля тоже не была, а ведь на этот фактор так легко можно было бы списать все с ней происходящее! / Впрочем, в глубине души Александра и сама знала, что дело отнюдь не во всем этом. Но вот о настоящей причине могла все-таки лишь гадать. / А тем временем странные сны продолжались. И приносили они с собой чувство сосущей черной тоски. Полынно-горькой, пахнущей слезами. Но было в них что-то еще. Что-то неописуемо хорошее, чего уже нет в ее жизни или никогда в ней и не было. Именно из-за потери этого "чего-то" при возврате из сна в реальности и было так больно, так плохо просыпаться. А потом почти невыносимо ходить весь день, тщетно стараясь вспомнить, что же такое было в очередном сновидении. / Но Аля не могла себя заставить принимать прописываемые сонные капли. Несмотря ни на что ей почему-то не хотелось терять эти сны. / -Мама, спокойной ночи! - голос дочери отрвал женщину от размышлений и тупого наблюдения сквозь стекло осеннего серого дождя. / Это был их семейный обряд: Мальвия обязательно заходила пожелать родителям хорошей ночи, когда собиралась лечь спать. / -Спокойной, дочка, - мягко улыбнулась Императрица и, подойдя к девушке, крепко-крепко обняла, целуя в лоб. Это было слегка не по привычному сценарию, но матери почему-то захотелось прижать сейчас дочь к себе. И она не стала себе в этом отказывать. - Будь доброй, будь сильной. И - самое главное - будь счастливой! Я очень тебя люблю! / -Мам, а плачешь-то чего? - ошарашено спросила Мальвия, отрывая от себя мать и обеспокоено заглядывая ей в глаза. / -Не знаю... Ощущение такое, что мы с тобой прощаемся... - пожала плечами Александра. - Впрочем, глупости все это! Давай-ка и в самом деле спать! / -Правильная позиция, - внезапно обняли женщин руки отца семейства, Лира. -Спать-спать-спать! Я уже с ног валюсь! / -Спокойной ночи, мама, папа! - улыбнулась дочь, поцеловала родителей в щеки и ускользнула из их спальни. / -Спокойной ночи, родная! - в один голос отозвались они. / Лир действительно очень устал, а потому выпустил из объятий жену гораздо раньше, чем ей бы того хотелось. Но она все-таки вырвала у него поцелуй. Очень сладкий несмотря на слезы. Очень нежный, ласковый, но при этом страстный. / От него настроение у Али пошло наверх, и спать она легла уже спокойной. / Посмотрела на мгновенно отключившегося Лира, осторожно погладила его по щеке и закрыла глаза с мыслью, какая же она все-таки счастливая. / Вот только почему при всем этом счастье так тянет в груди, а ноги, утопая в желто-красной осенней листве, сами несут ее по Центральному Парку(не реальному, а из очередного сна) навстречу зовущему издалека до боли знакомому голосу? / И в этот раз почему-то не находится причин остановиться. Дочь выросла, и Аля ей больше не нужна. К тому же, Мальвия уже способна и готова принять из ее рук бремя власти, так что и страна без нее обойдется. А Лир... Тут Александра улыбается сквозь слезы. Она очень любит мужа, и знает, что он очень нуждается в ней, но... тот, кто зовет ее так настойчиво все это время, тоже ею любим и тоже в ней нуждается. Причем, пожалуй, даже больше, чем Лир. Ведь хоть с Лиром они и провели вместе двадцать четыре счастливых года, но он - не ее... половинка? Верно. А тот зовущий? А тот - да! / Он очень скучал, Рыжий! Как и Аля по нему. / И она шла вперед по осенним дорожкам, который с каждым шагом утрачивал давно знакомые черты Центрального Парка. Но она этого не замечала. Потому что на горизонте уже появился идущий навстречу знакомый силуэт. / -Здравствуй, Аля! - улыбнулся Евгран и ласково обнял плачущую женщину. -Я ждал тебя. / -Прости, что долго, - повинилась она. - Куда мы теперь? / -Не знаю, - легко пожал плечами он. - Наверное, вперед? В другую жизнь? Надеюсь, хоть в ней-то все сложится у нас. / -Непременно, - тихо пообещал вышедший из-за ближайшего дерева Иссо. / -А что со мной случилось? Я умерла? - не могла не поинтересоваться Аля, хотя ей на самом деле уже почти не было интересно это. / -Да, - покачали головой Грезы. - Половинки не могут долго жить без друг друга. Тебя, Проводница, удержал ребенок, но когда узы с Мальвией ослабли, они уже не смогли тебя остановить. Я предполагал, что так будет, но не стал вмешиваться снова. От судьбы не уйти. / Аля только кивнула. А что она могла сказать? / "Прощаю" - так это, пожалуй, не правда. Она знала, что если бы у Иссо была возможность изменить тот свой выбор, где решение приняли за нее, он поступил бы точно так же. / А вполне заслуженное "спасибо" застряло где-то под комком в горле. / -А мой заклятый друг? - вдруг спросил Рыж. / -Лир? Больше ваши пути не пересекутся! - пообещал Иссо, поняв, что имел в виду Евгран. И, обратив взгляд на Александру, добавил то, что требовалось узнать ей, чтоб окончательно избавится от колебаний: -Он будет счастлив. / -Спасибо! - нашла в себе силы поблагодарить она и позвала вновь обретенного сердечного друга: -Пойдем, пожалуй. / Ей было неважно, что ждет впереди: нищета в убогой хижине или бездушная роскошь дворцов - главное, чтоб с Евграном вместе. А ей ведь обещали. / Хотя, если честно, устала она от дворцов... / В глазах уходящих по усыпанной листьями дорожке в новую жизнь были любовь и надежда на счастье. Они не оглядывались.