trial and despair

У Чона голова раскалывается по частям, а ещё из носа кровь течёт и постепенно по щеке скатывается на подбородок, пачкая любимую серую толстовку. В некоторых местах вещица небрежно помята, а краешки рукавов перепачканы грязью - потому что приземлялся юноша в момент удара ладошками на мокрый асфальт. Ткань потрёпана и стёрта в некоторых местах так же, как и сам черноволосый потрёпан жизнью - она выдерживала если не каждую, то многие из драк, в которых самому Чону пришлось побывать. А теперь некрасивое тёмно-красное пятно расползается возле горлышка и маленькие капельки выделяются на белых завязках. Юноша недовольно окидывает всех присутствующих взглядом и как раз подмечает про себя неравное количество в силе - перед ним возвышаются трое альф и поодаль стоящая омега. Переносица сломана и разбита в мясо, а алая жидкость всё ещё скатывается по губам - ничего не приходится кроме как размазать всё это безобразие рукавом и обречённо вздохнуть. На свой вид и внешность уже плевать. А кого-нибудь хоть раз волновало то, как несправедлив сам мир? Почему общество устроено так, что сильные доминируют над слабыми? Омега не успевает сообразить, как его тут же хватают за волосы и тянут вниз; удар затылком об асфальт получается достаточно сильным и хоть немного, но отрезвляет от лезущих в голову посторонних мыслей. Голова начинает кружиться ещё больше, а перед глазами темно и ничего не видно, но это только на пару секунд - Чон хватается руками за лицо и стонет совсем тихо, так, чтобы никто не услышал и чтобы никто не смог наблюдать за его страданиями. Потому что тот, кто устроил всё это, совсем не имеет совести и что-то немного похожее на сострадание. Потому что всё в этом мире давно прогнило. Ему хочется резко сорваться с места и начистить каждому из присутствующих рожу, а лучше сбежать куда-нибудь подальше и вообще всю остальную неделю не приходить в школу - однако сил нет даже на то, чтобы банально подняться с асфальта. Неподалёку стоящая блондинка лишь скрещивает руки в замок и спокойно наблюдает за всем как самый адекватный зритель - если не учитывать то, что всё это организовала она. Девушка проходит между альфами, подползает ближе как самый искусный хищник и присаживается рядом на корточки, не отрывая глаз от чужого безэмоционального и слишком спокойного лица. В принципе, она не это ожидала, когда решала растерзать по кусочкам и вытравить душу из чужого тела. — Усвоил урок? — в её голосе слышится едва сдерживаемое ехидство, и она холодную руку к чужой грязной щеке прижимает, будто бы строит из себя саму Деву Марию. Чтоб вам всем довелось пройти каждый круг Ада не в этой, так в следующей жизни, как довелось сделать это мне. — Ты идиотка или как? — омега отталкивает чужую руку и отхаркивается кровью девушке прямо на кроссовок, поднимая мутный взгляд на чужое озлобленное лицо. — Нахуй мне твой безмозглый альфа сдался? Вы же оба тупые, так что я прекрасно вижу вашу связь. А стал бы я мешать таким замечательным отношениям? — Сейчас ведь допиздишься, и я тебя точно живьём не оставлю. — Больно надо. Я, может, сдохнуть уже давно мечтаю. Юноша давит из себя улыбку и шепчет, словно просит и умоляет - "Ну, давай. Попробуй взять грех на свою грязную душеньку". Он улыбается ядовито и ослабевшей рукой к карману толстовки тянется - пальцами удаётся двигать только с божьей помощью да и только, но у него всё равно получается достать заветную пачку. Чон встряхивает её несколько раз, и, поняв что та пуста, вздыхает недовольно. У Чонгука отчаяние вместе с болью воздух в горле перекрывают и вдохнуть спокойно не дают. Как и жить. Похоже, весь мир сегодня встал против него; небрежно помятая пачка летит куда-то в сторону и беззвучно валится на асфальт. Ему сейчас хочется также - свернуться в маленький комочек и просто ненадолго свалиться в небытие, забыть о том, где он, кто он и кем является. У него отчаяние горло обжигает и думать спокойно не даёт, будто специально затормаживая и не давая вырубиться в один из самых трудных моментов. Тело моментально ослабевает, а веки от изнеможения опускаются вниз, лишь бы ничего не видеть перед собой и ненадолго потерять сознание. Лишь бы никогда не проснуться. У Чимина руки от злости сжимаются и сердце как бешеное колотится; в голове лишь одна единственная мысль - "Ты обязан его защитить. Ты обязан сделать сейчас хоть что-нибудь". Однако. Он недовольно бьёт кулаком об кирпичную поверхность и ничего не может поделать с этим - лишь наблюдать издалека за истекающим в крови телом и едва отбивающимися от чужих ног руками.