***
Они встречаются спустя месяц. Элайджа уже и думать забыл об этом великом маге смутившем покой того мальчишки. Только Магнус Бейн появляется перед ним для того, чтобы смутить покой Древнего. Маг сверкает яркими улыбками, стреляет подведенными глазами и пожимает руки другим, так словно ласкает. Элайджа впервые не может оторвать глаз от чьих-то рук, движений плавных и ему кажется, что вот сейчас из чужих пальцев вырвутся огоньки магии. Парнишка был прав, когда так восхищался этим мужчиной и у Древнего впервые нехорошо сосет под ложечкой, словно намекает на будущие неприятности. — Магнус Бейн. Маг тянет смуглую ладонь за рукопожатием и вампир ничего не может с собой поделать подносит ладонь к губам и целует, смотря, как удивленно приоткрываются губы азиата. Бейн улыбается чуть непонимающе, немного смущенно, но по большей части игриво. Элайджа чувствует, как магу неуютно от его знака и только поэтому отпускает чужую ладонь. Он знает, что если бы не это, то так и касался бы пересохшими губами мягкой кожи, словно посреди пустыни припадал устами к водам оазиса. Магнус Бейн — это имя ему напоминает тягучую карамель, аромат пачули и жаркие пески пустынь, где засыпаешь под открытым небом, любуясь звездами. Магнус Бейн — одно только имя пускает мурашек по коже и словно выжигает на сетчатке глаза знак опасности. Магнус Бейн и есть та самая опасность не смертельная, но больно ранящая и цепляющий тебя сильными руками за сердце. Элайджа точно знает, что не сможет забыть эти раскосые глаза, чуть приоткрытые блестящие от блеска губы и темные волосы с прядями золотистых волос. Весь облик мага, словно говорит тебе о том, что этому мужчине нужно поклоняться, как какому-нибудь шаху, любующемуся своими наложницами. Элайджа хочет засмеяться от собственного наслаждения, но он действительно чувствует себя одной из гарема той, которая испуганно ожидает, что султан выберет другую, но не ее. Магнус, конечно же, выбирает другую.***
— Слышал ты расстался с Камиллой, мой друг. Майколсон говорит тихо, мягко, смотрит, напряженно выискивая на лице мага любые признаки боли или депрессии. Бейн даже не улыбается от радости встречи с ним, только смотрит потухшими глазами и пожимает плечами, словно и сам не знает, расстались они или нет. Древнему хочется найти Белкурт и оторвать ей голову собственными руками, чтобы услышать последние хрипы наглой вампирши. Но он только сжимает зубы от злости и делает шаг вперед, чтобы в следующее мгновение заключить чужое тело в объятья. Маг дергается как-то странно, словно пытается вырваться, а потом тут же обмякает, растекаясь своим телом по телу вампира. Элайджа так давно мечтал о таких прикосновения, что позволяет себе слабость прикрыть глаза на мгновение. Для того чтобы прочувствовать чужое тепло и впитать его в себя, вспоминая об этом одинокими ночами. Магнус не двигается, только дышит тихо и учащенно, словно пытается сдержать ту бурю чувств, которая сметает его внутри. Майколсон мягко скользит ладонью по подрагивающей спине и прижимается губами к виску в знак поддержки, в знак любви. Магнус тут же замирает так, будто бы из камня сделан, а потом поднимает влажные от подступивших слез глаза на него. Смотрит пару мгновений и тянется за поцелуем с таким выражением, словно видит спасение для своего сердца в этом жесте. Элайджа не может позволить себе ответить на поцелуй, даже если с ума сходит от мягкости чужих губ прижавшихся к его губам. Он напрягается всем телам, сдерживая животные инстинкты, которые просят сжать мага в объятьях покрепче и поцеловать так, чтобы Магнус забыл и Камиллу и все прошлое до него. — Помоги мне забыться. Тянет пиджак с дрожащих плеч ошарашенного вампира и прижимается губами к шее, губам, кусает, словно оголодавший хищник и смотрит этими волшебными глазами, которые сводят с ума похлеще крови. Элайджа не может этого сделать и ненавидит себя за то, как легко магу удалось подчинить его себе. Он ненавидит себя за то, что позволяет раздеть, позволяет себе касаться смуглой кожи и пить мягкие горячечные стоны из пухлых искусанных губ Магнуса. Он ненавидит себя за то, как ласкает чужую кожу с нежностью и жаждой, потому что Магнус замирает от удивления и смотрит, словно только сейчас отгадал эту загадку. И у Майклсона ком в горле и нежность такой силы, которую не должны чувствовать вампиры. Он ненавидит себя за то, что не отключил чувства в тот момент, когда Магнус Бейн впервые посмотрел на него и, улыбаясь, протянул свою ладонь.***
— Ты счастлив? Клаус задает этот вопрос уже десятый раз за неделю и Элайдже хочется кинуть ему в лицо бутылку с виски, но он жалеет ценный напиток, а потому только смотрит устало и раздраженно. Брат даже не реагирует на этот взгляд, только смотрит с беспокойством и теплотой во взгляде. Элайдже бы удивится, откуда в нем столько эмоций, да только все силы уходят на то, чтобы продолжать дышать и не воткнуть себе кол в сердце. В комнате повисает тишина, а Элайджа продолжает смотреть на огонь в камине и потягивать виски. Сейчас как никогда жаль, что вампиры совершенно не пьянеют — ему бы хотелось напиться вдрызг, чтобы собственное имя забыть. — Мы уезжаем. Голос у Клауса глухой, но твердый, словно он еле выдавил из себя эти слова. Элайджа хочет запротестовать, хочет сказать, что они нашли свой дом среди жителей Нижнего мира, а потом вспоминает Магнуса. Того кто подарил надежду и был с ним всего месяц пока не забыл Камиллу, а потом он растворился в синеве портала, бросив напоследок тихое «Извини». И в тот момент, стоя в пустой квартире Элайджа почувствовал себя проституткой, забывшей, что с клиентами можно спать только один раз, иначе это грозит вылиться в привязанности. — Куда едем? На самом деле ему глубоко плевать куда, когда и с кем, но он должен функционировать, как раньше. Не жить, а именно функционировать, потому что после Магнуса все кажется серым и однообразным, словно все краски стерли ластиком. А может этот мир всегда был таким, просто действовал принцип самовнушения. — В любой уголок Земли, лишь бы мой брат снова вернулся к жизни. Элайджа усмехается чуть криво и безрадостно и качает головой, думая, что такое уже никогда не случится. Он хочет сказать Клаусу многое, но сам себя сдерживает, потому ни к чему. Это только его, его часть жизни, которая будет с ним всегда. Он даже рта не успевает открыть, как чувствует холод метала, входящего ему в грудь, в его сердце. И он благодарно прикрывает глаза, чувствуя, как умирает. И даже если после он сможет проснуться, он знает, что смерть поможет смириться с потерей Магнуса. Он надеется на это и молит всех богов заставить его забыть Верховного мага Бруклина.