Мне противен запах твоих сигарет.

Погода была сегодня пасмурная и нагоняла ужасную печаль, депрессию. Всё небо заволокло тёмными тучами, настолько тёмными, что иной раз глядя в окно, казалось, что уже поздний вечер, хоть и было лишь утро. Дождь мелкими каплями бил по крыши Фунбари Онсэн, иногда усиливался, но снова возвращался в более спокойное состояние. Сильный ветер сносил и без того начинающие желтеть листья с деревьев, а уж что говорить о людях, оказавшимся в такой непогоде на улице? Их зонтики просто выворачивались и ломались, а продукты или другие предметы в руках, всё нороволись выпасть прямо в лужу. — Осень… Весьма меланхоличная пора, не правда ли? В ответ тишина. Девушка, чьи голубые волосы были убраны в низкий хвост, а на теле красовалось кимоно нежно-розового цвета, в очередной раз выдохнула струю едкого дыма. Она любила проводить такие дни стоя у окна с любимой маркой сигарет, которые медленно убивали её, но разве повелительницу эктоплазмы должны волновать такие мелочные дела? Но она ненавидела, когда её отвлекали от этого. Но проблема есть, и весьма весомая, ведь за свою жизнь она должна быть благодарна клану Асакура, именно поэтому Канна сейчас в этой отвратной одежде и в этой ненавистной ей гостиницы. Эту жизнь нельзя назвать адом, слишком уж добрый и пушистый ад. Просто подобная жизнь — не для неё. Лучше пожить на съёмной квартире, пропитанной грязью и запахом чужих сигарет, где нет еды и чистой воды, а тараканы и сороконожки свободно живут на стенах и уголках комнаты. Однако, у неё есть гордость, и она готова отплатить за свою жизнь, но она не собирается подчиняться в каждой детали. Тамао понимала это. С годами скромная девочка превратилась в настоящую женщину с весьма жёстким характером. Именно поэтому, в каком-то роде, она могла понять каково Канне, не для этой жизни она готовилась. — Меланхолия это не всегда плохо. После нескольких минут тишины, Бисмарк решила ответить, ведь надоедливая особь, по совместительству хозяйка поместья, уходить явно не собиралась, но и не было слышно осуждающих ноток в голосе за прогул от обязанностей. А значит, она не собирается заставлять её уходить с излюбленного места и помогать в очередной раз Мати или Мари, которые за столько времени не в состоянии даже заправить ровно кровати. От этих мыслей сигарета была сжата настолько, что поломалась по полам. А ведь она её только достала… Эти девчонки бесили её больше всего, пусть они и команда, и в любой момент при начале битвы она выберет их для союзниц, но эта безалаберность в обычных человеческих делах ей давно надоела. — Чем же она вообще может быть полезна? Канна обернулась на Тамао, и изучающим взглядом стала рассматривать, видно, что юная госпожа лишь встала и синяки под глазами говорят о том, что Хана опять не дал ей поспать. Невольно она вспомнила их первую встречу лицом к лицу, тогда эта девчонка с извращенцами-хранителями рвалась защищать того, кого так любила, не смотря на свою слабость. Она и помнила, как в первый месяц Тамамура боялась лишней раз глянуть на Ханагуми, а уж о приказах и речи не было. Но сейчас, спустя каких-то лет пять, она стала совершенно другой. Вырвав из рук девушки расческу, Канна потянула её на себя, и сразу встала сзади. Лёгкими движениями она стара расчёсывать каждую прядь, попутно недовольно говоря, какая Тамао бесполезная, хоть и сейчас это уже не так. — Даёт время подумать о делах насущих, о которых люди предпочитают забывать. После этой фразы Тамао обратила взгляд на то, как капли бились о оконное стекло и быстрыми ручейками стекали, давая проход следующим. Непроизвольно девушка вспомнила, как решила изменить свою жизнь. Забыть о своей неземной любви, перестать дрожать от каждой грубой фразы, не краснеть вечно и тем более, заставить своих невежественных духов подчиняться ей, а не идти у них на поводу. Тогда она начала отращивать волосы, благодаря Рю стала изучать мастерство владения катаной, тренировалась много. Будто всё было вчера. Это был самый простой день, её волосы только начали отрастать и были чуть ниже плечей, Тамао пыталась расчесать непослушные волосы, но впервые сталкивались с узелками и слипшимися прядями. Около получаса она усиленно пыталась привести в порядок их, но только вырывала волосы. В тот момент она удивлялась девушкам с длинными волосами, и уже хотела было взять ножницы и забыть об этом, но стоило ей встать, как ледяные руки надавили на плечи заставив сесть. Отобрав грубо расческу, Канна, что чувствовалось по неприятному запаху сигарет, стала помогать хозяйке Фунбари, и рассказывала как правильно развязывать эти мелкие узелки, а в конце специально будто рявкнула, что не рвать же их. Тогда Тамао дрожала каждой частицей тела, а грубый немецкий акцент лишь добавлял жара в огонь. Но когда всё закончилась, она не могла поверить, какие пышные стали у неё волосы, и нежные, словно шёлк. Она со смешком вспомнила, как боялась тогда Канну, ведь сейчас они хоть и не подруги, да и назвать их отношения приятными, весьма сложно, однако бывшая командирша Ханагуми, сама не замечала, как помогала ей усваивать важные уроки, на подобии, что нежностью ничего не решишь. Пожалуй, Канна Бисмарк успела ей дать частицу характера, который она имеет сейчас. — Знаешь, мне отвратителен запах твоих сигарет. — Голос прозвучал весьма тихо, но стойко. От чего губы Канны расплылись в усмешке, не отпуская волос, она склонилась до самого уха Тамао, и так же тихо прошептала свой ответ: — Никто не заставляет тебя нюхать. — Я прекрасно понимаю, что ты у нас не просто названная повелительница эктоплазмы, а пожалуй истинная, а судя по существующим шаманам сейчас, скорее всего единственная в своём роде. — Была уверенной, но кажется, или Канна действительно уловила дрожь, которую не слышала от своей хозяйки уже не один год? — Но это не означает, что ты должна курить каждые десять минут. Это здоровью вредит. — Заботишься обо мне? Может любишь? — Такой же едкий смешок, как и дым сигарет вокруг них, не заставил себя ждать. Этот диалог даже придал ей энтузиазма. — Верно. Ответ слишком серьёзен. Будто говорит не о заботе, а о смерти или же жизни. Канна немного напряглась, хоть и понимала, что эта девочка всё равно осталась доброй, и проявляет заботу с любовью почти ко всем, вот только такое открытое заявление впервые. Завязав розовые волосы в низкий хвост, она положила руки на плечи Тамао и посмотрела в окно, где сейчас заместо хмурого пейзажа видела лишь их отражение. Вдруг на весь особняк раздался плачь, Хана видно решил насолить всем ещё больше. А Канна и не заметила, как Тамао пулей полетела к нему и очень быстро успокоила. — Это не самое худшее, что могло быть, и даже плохим сложно называть, но на неё свалилась слишком большая ответственность в юном возрасте. Целая гостиница с прислугой, и ребёнок, который является сыном любимого человека, который с другой. Возможно, для шаманов вроде нас, это лишь мелкие кусочки грязи в жизни, но она не приспособлена была к этому. Этот голос принадлежал Амидамару, который по приказу Йо, стал хранителем новорождённого Ханы. Так же, как многие в Фунбари, он видел, как росла Тамао, и часто замечал, как ей трудно. Канна не ответила ничего и лишь поправив ненавистное кимоно, направилась на второй этаж, не оградив духа и взглядом, но пустив на него не много дыма, от не ясно когда зажжёной сигареты. И чего вдруг его потянуло на такую печальную тему? Хотя… Осень. Медленными шагами она обошла всю гостиницу, по пути дав пару щелбанов за лень Мари и Мати, а после остановилась возле двери, за которой слышалась тихая песня, больше похожая, на колыбельную. Затушив сигарету, ради ребёнка уж, Канна прошла в комнату. Запах здесь был неприятен для неё, что именно, она так и не поняла, хоть и уловила отчётливые нотки пудры детской и молока. А Тамао была удивлена этой гостье, ведь она так сильно ненавидит детей, и Хану, как сына прошлого врага, тоже. Однако, ещё больше обескуражив Тамао, она сама взяла ребёнка с её рук и села рядом. — И что это значит? — Решила тоже проявить заботу. Около минуты Тамао пытались что-нибудь понять, внимательно следя за движениями Канны, но вторая заметила это и тихо рыкнула на неё. Вот только, это не испугало её и не заставило уделить себе время, хотя бы на сон. Тамао легла своей спасительнице на плечо, и обняла за руку. — Только не кури тут. — Я подумаю. Как всегда, без лишних слов, взглядов и эмоций. Их отношения слишком необычны, но пропитаны странной тягой, которая улавливается недавно и только для них.