Ложь без поводка

      Волка нельзя приручить. Перегрызёт поводок и даже цепь, обломав все зубы, раскрошит лапы в капканах, но уйдёт. Укусит самую тёплую и любящую ладонь, которая отделяет его от свободы.       Даже странно, что такие независимые и свободолюбивые волки собираются в стаи и готовы умереть друг за друга и своего вожака. Да нет, не странно уже — у природы свои законы. Странно то, что среди них есть одиночки, которые готовы умереть только за себя. Может, им просто некого защищать или же некому защитить их. Впрочем, такие всё равно долго не живут. Мрут. Или дичают — и смерть уже тогда как выход.       Оборотни, конечно, не совсем волки, потому что человеческое в них переворачивает порой с ног на голову все простые инстинкты. Непредсказуемость, нелогичность — это ведь так нормально. Уж кому, как Лиаму, не знать это самому, с его-то вспышками гнева.       Он смотрит на Тео и не знает, что делать с этим волком-человеком-черт-его-побери-каким-то-исчадием-ада-которое-хрен-поймёшь-что-думает.       Тео никогда не будет в их стае — слишком уж много боли причинил он им всем, и даже всепрощающий Скотт не доверит ему прикрывать свою спину. Тео никогда не будет в другой стае, уж в этом-то Лиам точно уверен — ведь для этого надо открыть себя и впитать эмоции других, а в этом Тео совсем плох, хоть и пытается.       Тео — одиночка. Тео сейчас спит, раскинув руки, на его кровати, и его кружку Лиам таскает с собой с одной съёмной квартиры на другую, зная, что Тео, как прирученный пёс, всегда найдёт путь к его двери.       Тео не в их стае, но всегда приезжает на зов Скотта, когда нужно сделать что-то такое, с чем справится именно такой одиночка, как он. Тео всегда говорит Лиаму при встрече, что он ни капли не скучал, а потом целует его так ярко и искренне, что вся его ложь рассыпается тут же в пыль.       Я не собираюсь умирать за тебя.       Я не скучал.       Я не…       Тео никогда не говорит: «Я не люблю тебя», — наверное, потому что Лиам никогда и не спрашивает об этом. Потому что Тео всё чаще болезненно хмурится после того, как лжёт, а Лиам не любит, когда в его взгляде мелькает эта странная тень.       Просто у Лиама его кружка, а Тео каждый раз заваливается к нему пыльный, помятый после сна в машине и безумно соскучившийся, что бы он там ни говорил.       И Лиаму уже совсем всё равно, кто из них кого приручил. Да и не держит из них никто никого на поводке. Просто ждут каждый раз того момента, когда можно будет соврать друг другу, что совсем не скучали, и тут же раскрыть всю правду, обнимаясь крепко-крепко.       Или же тихо-тихо прошептать на ухо: «Я скучал, придурок», — и пристроиться рядом на кровати. Тео, конечно, не ответит: «Я тоже», — но тепло от его бока такое правдивое. И прикосновение пальцев к собственным волосам — тоже.       Зато через какое-то время Тео заваливается в его квартиру со словами: «Я дома». И Лиам наконец-то может ему сказать:       — Знаешь, я люблю тебя.