О! Вот и приехали.
Василиса, маленькая рыжеволосая девчушка лет десяти, внимательно посмотрела на своего отца, который не поленился в это мрачное утро поприветствовать её скромную персону. Девочка никогда не видела его раньше. Но хватило одного пронзительно- острого серо-зеленого взгляда, для того, чтобы что-то гулко зашумело в голове и грозно провозгласило: " Он". Она поежилась. Вздрогнула. От напряжения вспотели ладони и стало тяжело дышать. Мужчина, что стоял перед ней, внимательно сощурился. Изучал. Рассматривал. Всматривался в знакомые до боли черты лица. Девочка была настолько хрупкой, со своим невысоким ростом, тонкой фигурой и бледной кожей, что Нортон про себя решил, что кроха будет нуждаться в защите, помощи, в лекаре. Она наверняка будет часто болеть (хотя с его горячей кровью ей все должно быть не почем). А в общем-то, это не так и важно. Он обеспечит свою дочь тем, в чем она будет нуждаться. И девочка будет в безопасности под его присмотром (как отцу привыкнуть к тому, что Василиса, почти зеркальное отражение матери?) и под надзором " любимейшей матушки". Будь она неладна!***
Светловолосый мужчина, высокий, широкоплечий, даёт указание Азалии на счёт его "маленького цветочка", так в последствии окрестит "рыжеволосое чудо" главная горничная Сюзанна. Француженка по происхождению ласково вторит громкому призыву няни, Азалии, нежным голосом зовя: " Accueil, ma petite fleur"* Василиса очень любит её французские словечки и такие моменты, когда женщина приходит к ней вечером, и чтобы помочь уснуть и напевает Au clair de la lune, mon ami Pierrot*. А ещё Василиса обожает убегать в лес, на который буквально смотрит особняк. Там светло, уютно и свежо, так как изумрудная крона скрывает от летней духоты. Но Сюзанна почему-то очень тревожилась из-за её прогулок. " В этом лесу водятся хищники. Прошу, не ходи туда одна."- повторяла горничная. Но Василиса считала, что в лесу безопаснее, чем дома. Там по крайней мере нет её "горячо любимой" семьи.***
Восход нежно-розовый, словно ладошки младенца, пробуждал спящих. Прохладный утренний ветер играл с волосами юной уже одиннадцатилетней Василисы. Да, да сегодня у неё день рождения. Подумать только... Она прожила у отца почти год. И за этот год она не смогла поладить ни с отцом, ни с его детьми. Разве что, кроха Николь всегда жалась к нашей девочке, слушая её истории, перебирая медово-красные волосы своими тоненькими пальчиками. Но зато, у Василисы появились Сюзанна и Ханна, добрая старушка, управительница дома Ханна жила и работала в этом особняке наверно сто лет, не меньше. Её седые волосы всегда собраны в низкий пучок на голове, а не высокий рост и добрая комплекция заставляют людей удивленно охать. Хотя... Нет, скорее причиной такой реакции служили и служат разные радужки глаз. Один, хитро зелёный, смотрящий с лукавой забавой, второй темно-синий, бушующий океан, строгий и беспринципный. Старушка Ханна, как зовут её в народе, души не чает в средней дочери господина. Каждый раз видя как Нортон относится к ребёнку у домоправительницы просыпается горькая обида. В чем же, это дитя виновато? В том, что похоже на Лиссу, на прекрасную, нежную, отзывчивую, но уже давно правящую своим королевством женщину? Господин знал её почти с рождения. Они росли неродными братом и сестрой у его матери, которая нашла девочку как раз в этом лесу. Ханна очень хорошо помнит совсем маленького Нортона, смотрящего с недоумением на тогда ещё не такую старую ключницу. Подумать только... Сколько лет прошло. Теперь это уже статный мужчина, которому совсем безразлична судьба дочки Лиссы. Но было время, когда малышка только родилась, когда счастливый молодой человек кружил Ханну в витиеватом танце.Небо, у меня родилась ещё одна дочь!"
" Он был счастлив. Все были счастливы. Вот только теперь все немного иначе.***
- Уйди, рыжая, проход загораживаешь! - вопил светловолосый мальчишка, с ярко серо- зелёными глазами. (Сюзанна почему-то зовёт его chiot*) - Проходи,- девочка покорно отошла. - Знаешь, тебе стоило бы меньше есть,- совершено серьёзно добавила Василиса. -Что? - кажется от такой наглости, худощавый Норт не нашёл, чем ответить. Ну, мы вдвоём должны помещаться здесь свободно...- произнесла она, наивно хлопнув ресничками. -Дура. - фыркнул озлобленный мальчик, проходя дальше по коридору. Василиса устало вздохнула и пошла в другую сторону (как ей повезло, что живут они в разных частях особняка). Нортон-старший слышал происходящее, находясь буквально за спинами ребят на нижнем лестничном пролёте. Он прекрасно понимал, что они совсем не ладят между собой. Но на примирение семьи просто не находилось никаких сил. Его дети, как и он сам, его мать и дед, а так же самый первый человек из рода Огневых, живут с одним пороком, коим зовется ишачье упрямство.( Вот, что значит великие корни!) Но Василисе не было до этого дело. Такое отношение угнетало её. И подстегивало на очень опасное решение. Последней каплей для девочки стал приезд Нерейвы. Женщина в длинном чёрном платье с усмешкой за чёрной вуалью, глядела на Василису. Её строгий тон, обращённый ко всем, включая отца пугал. Николь беспокойно спряталась за спиной новой сестры. Норт молчал. А Дейла хмурила бровки и зябко вела плечами. - Как все подросли... – женщина все ещё хищно смотрела на Василису. Положение исправил отец, осторожно взяв дочь за плечо. -Матушка, это моя Василиса. - гордо сказал он. Девочка нервно моргнула.С чего это папа за неё заступается?
- Я уже поняла, Нортон. И она явно пошла не в мать.- Нерейва задумчиво провела взглядом по остальным,- Как нестерпимо жаль, что ... -Мне не жаль! - рявкнул мужчина. Он резко обернулся на детей, возвращая себе подобострастное выражения лица. «Все в дом!- сухо произнёс мужчина.» Конечно, никто не осмелился возражать. Но до Василисы донеслось короткое: -Я сделаю все, чтобы моя девочка не выросла такой же дрянной как она. Василиса ясно поняла, что речь идёт именно о ней и о её маме. А ещё, что здесь ей не рады. И нужно бежать отсюда, пока она не превратилась в угрюмую копию отца. Мама девочки была самой лучшей, самой доброй, самой-самой... Её глаза сверкали добром и светом, она любила Василису всей душой. Но не могла быть с ней дольше одного месяца в год. Василиска росла в лесной деревеньке неподалёку от границ. Но вскоре случился бунт, при котором деревню, а ещё пол королевства матери, почти стёрли в порошок. Огнева помнит. Огнева боится, но торопливо убирает вещи в старую, потрепанную сумку. Отцу все равно, конечно, но лучше дождаться ночи. И вылезти через окно, благо, кое-чему Василиса успела научится в Ковене Лунных ведьм, как раз в той самой непримечательный деревушке.***
И она взлетела.
Высота кружила голову, казалось, что ветер струится шёлком сквозь её пальцы. Все что она могла чувствовать, это незабываемый восторг, паря над чёрным ночным небом, на котором, сверкали звезды, кокетничая с луной. Её покровительницей и заступницей. Крестной каждой колдуньи на земле. Василису охватил азарт, и на секунду она потеряла контроль в попытках угнаться за диким необузданным ей ветром, но вдруг остановилась. Силы покидали девочку, а Луна сладким шёпотом снижала полет крестницы. Василиса слишком устала. Как оказалось, улетела она совсем не далеко. Перед её сонными глазами предстало лесное озеро, полное резвящихся русалок. Молодые девушки в длинных полупрозрачных, зеленовато-синих одеяниях смотрели на юную ведьму во все глаза, которые у каждой казались чёрным омутом. Они поклонялись дочерям Луны. Их волосы: светлые, темные, рыжие густыми реками спускались по плечам, щекоча девочке нос при слишком близких поклонах. От них пахло цветами и чем-то ещё очень сладким. Дурманяще сладким.***
Василиса проснулась в полдень. На мягкой, свежей от поступи вчерашних гостей, траве. Хотелось есть. Голову напекало летнее солнышко. Девочке пришлось встать. Еда сама не прибежит, хорошо, что, живя в бедности, она с младенчества знала, как добыть себе пропитание. Рыжеволосая девочка обеспокоено оглянулась в попытке найти колчан и лук. Они весели на её плече прошлой ночью. -Не это ищешь? - спросил чей-то тихий мужской голос, низкий, пугающий какими-то тянущимися рычащими интонациями, но почему-то смутно знакомый. Василиса нервно вздрогнула и обернулась. На неё с кривым, хищным оскалом смотрел крупный, пожалуй, даже слишком, серый, с каким-то серебряным отливом в густом меху, волк. Его глаза, в отличии от угрожающего вида, отражали спокойствие. Обычно, животное с таким взглядом не нападало первым. Скорее волк был заинтересован в разговоре, а не в том, чтобы съесть её.Такой знакомый изумрудно- серый взгляд…
- Здрасте.- невпопад брякнула беглянка. - Ну, здравствуй. - добродушно смеясь, ответил волк. Девочка немного расслабилась, ощущая себя в безопасности, имея странное доверие к новому знакомому. -Могу ли я забрать свой лук? - несколько смущаясь, светло-зелёных от недавнего смеха глаз, спросила Василиса. - Забирай. - он ловко пнул лапой колчан, и словно брезгуя швырнул лук к её ногам. Девочка осторожно коснулась любимой вещи, чувствуя с каким отвращением волк посматривал на оружие, знать не раз встречался с ним в бою… - Кто научил тебя стрелять? - с нескрываемым раздражением спросил зверь, сверля взглядом притихшую ведьмочку. Глаза его стали непроницаемо серьезными. Василисе вдруг стало очень страшно. - Мама,- тихим шёпотом все же ответила девочка,- она была очень меткой. Волк глухо зарычал. Словно колчан юной Огневой опустел на одну стрелу. Лук все еще лежал на земле, доказывая, что душевная боль пронзает не хуже острого металлического наконечника.Но за одно краткое мгновение зверь взял себя в … лапы. - Ты голодна? - Немного.Они замолчали на пару минут.
- Хочешь стрелять в птиц? - Да. - голос её был тверже металла. Волк наблюдал. Смотрел, как маленькая детская рука натягивает тетиву и бесстрашно стреляет, прекрасно осознавая то, что собирается убить живое существо. Её волосы медным огнём блеснули от порыва ветра. Птица замертво свалилась с небес на землю. Так же, как и понятие серого волка о маленьких рыжих ведьмах. Храбрых, жестких, смелых. Честно говоря, он даже немного гордился непоколебимостью Василисы.***
Солнце прощалось окровавленным небом, заходя за горизонт. А отважная ведьма вела беседу с серым волком...И, кажется, им удалось поладить.
- ... Ну, а я побежала за ней! Вместо того, чтобы пройти мимо! Конечно, получила я по первое число, но её лицо... Ой, лучше не вспоминать! А то умру с хохоту! - активно размахивала руками девочка. - Думаю, в Ковене, тебе и правда жилось не очень. -Да... - Тогда, почему от отца сбежала? - допытывался зверь. - Я... Просто... Люблю свою маму. Она и правда много сделала для меня. А папа... Он очень не любит её. А так как я её дочь не любит и меня. Я как хомут на его шее. - Полагаю, ты делаешь поспешные выводы. Почему бы тебе просто не поговорить с ним? Он поймет, я уверен. Он наверняка, волнуется сейчас, ищет тебя. - Нет. Не станет. Я ему совсем безразлична... - Васи... Девочка громко всхлипнула. - Я совсем одна. Всем мешаю... Отцу и даже маме, ей пришлось меня бросить, ведь я ... - она не договорила, пытаясь утереть слезы. И Василисе на миг почудилось, что стоящий перед ней хищник виновато опустил свои глаза.Ей не показалось. Так оно было.
А затем, волк ласково провёл мордой по влажной от слез щеке ребенка, словно утешая её, защищая от собственных бед. *** Ночь опустила на небо свою сверкающую вуаль. Птицы затихли. Когда заметили высокого статного светловолосого мужчину несущего на руках рыжеволосую дочку, крепко прижимая её к себе, так же крепко, как сама девочка любимый лук. А колчан со стрелами остался в лесу, молчаливым хранителем беседы, которая, конечно же, повторится завтра, а может и послезавтра... Кто знает, сколько понадобится им времени, чтобы вспомнить про забытый у озёра первый искренний диалог.