Крошка-паучок

Никогда не знал, что наш барабанщик может так громко кричать. Или вопить в диапазоне, который могут взять лишь сопрано в опере. — БЛЯДЬБЛЯДЬБЛЯДЬБЛЯДЬПАУКПАУКПАУКЧЕРТВОЗЬМИПАУК! Рихард высунул голову из ванной и посмотрел на него. — Олли, какая муха укусила Шнайдера? — Не знаю. Шнайдер, что здесь вообще происходит? — БЛЯДЬ БЛЯДЬ БЛЯДЬ БЛЯДЬ БОЛЬШОЙ ГРЕБАНЫЙ ПАУК! Я и сам не особый поклонник этих жутких тварей, но не до такой степени, как Шнайдер. Если ты даже намекнешь, что в радиусе пяти миль есть паук, Шнайдер весь вывернется наизнанку, убегая от него. Когда-то очень давно, когда он еще жил в одной квартире со мной, Паулем и Флаке, мы больше времени тратили на то, чтобы спасать пауков от Шнайдера, нежели наоборот. Пауль не мог убить и одного, поэтому ему приходилось помещать бедное существо в контейнер и относить далеко, насколько это возможно, от дома, иначе бы у Шнайдера совершенно слетела крыша. Однажды Тилль допустил ошибку, бросив пластикового паучка сзади на его рубашку, в то время еще не зная, какой Шнайдер арахнофоб. Но то было лишь один раз. Никогда не думал, что кто-то может нокаутировать Тилля одним ударом, но наш барабанщик смог. Тилль обрушился, как тонна кирпичей, и Шнайдер, возможно, подождал бы, пока тот поднимется, и заехал ему еще раз, если бы не срывал с себя рубашку в поисках поддельного насекомого и не затаптывал его. После этого он не разговаривал с Тиллем почти неделю. Ему потребовался почти месяц, чтобы принять извинения Тилля за то, что он не знал, как Шнайдер боится пауков, и никогда бы опять не бросил паучка, искусственного или живого, ему на рубашку или где-нибудь рядом. Так, я с трудом оторвался от своего уютного местечка в солнечном свете, который проникал сюда через окно гостиной, и направился вниз по короткому коридору в поисках Шнайдера. Я обнаружил его забравшимся на кухонный стол, присевшим и обхватившим руками колени. Для начала, Шнайдер высокий, тощий парень, так что для него уместиться на столь небольшом месте представляется весьма впечатляющим. Глаза его были размером с блюдца, он указал на плиту и закричал: — Он там, под плитой, Олли! Гаденыш огромен, как гребаная псина, и у него есть зубы, он сожрет меня! Убей его, убей, убей!!! — Шнай, мы не в Австралии. Пауки не вырастают такими большими в Германии, — попытался убедить его я, ища что-нибудь, чем можно вытащить паука из-под плиты. В шкафу я нашел метлу и фонарик, затем опустился на колени, чтобы заглянуть под плиту. — Если смогу, то вытащу его наружу. Бедняга, наверное, напугал ты его сильнее, чем он тебя. — Какого черта ты собираешься его отпустить? — заорал Шнайдер. — Если ты его не убьешь, то он вернется посреди ночи и укусит меня! Или съест на ужин, в зависимости от того, что наступит раньше! — Ради бога, — я услышал ворчание Тилля, когда тот зашел на кухню. — Шнайдер, порой ты ведешь себя, как девчонка. Это, скорее всего, малюсенький паучок. — Это. НЕ. МАЛЮСЕНЬКИЙ. ПАУЧОК. Тилль, он большой, как твоя чертова рука! И у него огромная пасть. — Что за шум, а драки нет? — сказал Пауль, присоединившись к нам четверым; Флаке стоял позади него. — Шнай, а ты что на столе? — Паук, я так понял? — спросил Флаке нашего барабанщика, который уместился на таком небольшом пространстве, что если сжался бы еще немного, то исчез бы из жизни. Шнайдер лишь кивнул, затем зарылся головой в руки и проскулил: — Ну и что, что я до смерти боюсь пауков. Олли вон они тоже не нравятся! — Да, но Олли не сидит на столе и не верещит, как маленькая девочка, — сказал Флаке. — Кстати, а почему ты так боишься пауков? Ты никогда нам не рассказывал. — Мой двоюродный брат, который на пять лет старше меня, подумал, что было бы забавно запереть меня в ванной в его доме, когда я был маленьким. Он жил в старинном доме, где было полно жучков всякого рода и десять огромных пауков на потолке ванной с этими их сетями, наполненными жертвами. Два паука только что отложили яйца, и они были повсюду. Все было нормально, пока они не начали падать из сетей на меня. С тех пор я их и боюсь, — объяснил Шнайдер, вздрогнув так сильно, что, готов поклясться, сдвинул стол. — А когда мы впервые приехали в Австралию, в этом чертовом месте повсюду были стада этих гребаных-ядерных-пауков, и они преследовали меня! Пару минут я все осматривал под плитой, ничего там не нашел, поэтому встал с пола и убрал метелку и фонарик. — Если под плитой что-то и было, то уже давным-давно ушло, — сказал я. — Твои вопли, скорее всего, спугнули его и он убежал в другой дом. Шнайдер медленно убрал руки с коленей и начал вытягивать свои длинные ноги, аккуратно соскальзывая с кухонного стола. Он был готов взлететь, если бы паук появился снова. Оглядел мое плечо, удостоверившись, что паук не пробрался на меня, пока я не видел, и затем порывисто выдохнул. Шнайдер похлопал меня по плечу, взглядом, который мог бы расплавить олово, указал на Тилля и Флаке и, топая, вышел из кухни. В этот момент на кухню зашел Рихард. Он оглянулся и спросил: — А что тут Шнайдер так верещал? — Пауки, — ответил Тилль, доставая один из стульев и усаживаясь на него. — Я забыл, как сильно он их боится. И без того белое лицо Рихарда побледнело и он начал пятиться с кухни. — Паук? Где? — сказал он дрожащим голосом. — Ребят, вы ж знаете, я их тоже не люблю! — Спокойно, Рих, он ушел, — сказал я. — Я все осмотрел под плитой, ничего оттуда не вылезло. Если здесь и был паук, то он уже на полпути в Бельгию с наполовину испорченным слухом из-за воплей Шнайдера. — Надеюсь! Потому что если он вернется и не найдет Шнайдера, то увидит меня и прогрызет здоровенную дыру во мне! — сорвался Рихард. Флаке закатил глаза и вздохнул. — Вы двое хоть знаете, что домашние паучки боятся вас больше, чем вы их, а? — Заткнись.  — Рихард злобно смотрел на Флаке, бросая ему вызов вновь открыть рот. Флаке развел руками и вышел из комнаты, ворча себе что-то под нос, что я не мог расслышать. Я сдержал смех и вышел из кухни, желая вернуться к книге, которую читал до того, как был вызван на миссию по уничтожению паука. Прошло несколько дней, и я совершенно забыл об этом случае. Однажды вечером мы сидели на кухне, заканчивая ужин и решая: уже поздно или можно начать делать что-то новенькое в студии. Этой ночью ответственным за уборку был Тилль, поэтому он собирал тарелки и стеклянную посуду, когда вдруг замер на месте, прошипев сквозь стиснутые зубы. На мгновение я подумал, что, может быть, его больное колено вышло из сустава и лишило его возможности двигаться, поэтому я встал, чтобы забрать у него тарелки. — Олли, не двигайся, — прошептал он. — А? Что за… — прошептал я в ответ и затем посмотрел в том же направлении, куда пялился Тилль. То, что я увидел, заставило мое сердце уйти в пятки. Я осторожно взял тарелки из рук Тилля, поставил их на плиту, и, вместе, мы попятились и двинулись мимо остальных участников группы, которые смотрели на нас, будто бы у нас крыша съехала. Я надеялся, что ни Рихард, ни Шнайдер не увидели того, на что мы уставились. Не думаю, что это хорошо бы сказалось на нашем слухе, если они вдвоем заорали в крошечной комнате. О боже, я ошибался. Как только эти двое увидели то, что сидело на краю раковины, то закричали так, я подумал, что стекла в шкафчиках разобьются. Рихард вскочил с кресла и побежал к двери, в то время как Шнайдер сел, не шевелясь, и выпучил глаза так, что складывалось ощущение, что они вот-вот выскочат из орбит. Пауль и Флаке, которые обычно вроде бы не боятся пауков, повскакивали со своих мест и встали за мной с Тиллем. Как будто нахождение за нашими спинами как-то бы их спасло. На краю кухонной раковины сидел, как вам будет угодно, самый огромный паук, что я когда-либо видел. Его тело, не считая конечностей, по размеру было примерно с две прилично большие виноградины. А с ногами он был в два раза крупнее, если не больше. Он не шевелился: просто сидел и пялился на нас. — Я не собираюсь даже пытаться прогнать это чудовище из дома! — сказал я. — Он может взять метелку и долбануть меня ей по башке! — Откуда он, черт возьми, вообще взялся? — спросил Тилль голосом, лишь на тон ниже вопля. Я думал, что человека, живущего в деревне, никакая ползучая тварь напугать не может, но Тилль был бледный, как смерть. — Мне… все равно… кто… его… убьет… просто… ПРИБЕЙТЕ УЖЕ ЕГО! — завопил Шнайдер и скользнул мимо стола к одиноко стоящему шкафчику, в котором хранилась всякая кухонная всячина. Он располагался очень близко к потолку, поэтому я и подумать не мог, что Шнайдер сможет впихнуть свое долговязое тело в такое маленькое пространство; но он смог. — Ох, да ради бога, — сорвался Флаке, схватив утреннюю газету и свернув ее в тугую трубочку. Он прицелился на паука и мощным ударом сбил букашку с края раковины на пол. Флаке хотел было растоптать его, как вдруг паук с огромной скоростью рванул в сторону Пауля, который стоял, прислонившись к косяку, и смеялся над нами. Не думал, что пауки могут так быстро бегать, но честно могу сказать, что Пауль, преследуемый пауком, установил мировой рекорд скорости, выбежав из дома и завизжав, что есть мочи. Как только Пауль скрылся из виду, паук развернулся и понесся в сторону шкафа. Остановился, прикинул, насколько далеко добираться до Шнайдера, и приступил к своему восхождению. — Шнайдер, прыгай! — крикнул Тилль, протянув руку, чтобы схватить нашего размахивающего руками барабанщика. Он не дал ему ни секунды, чтобы сорвать себя с места, и просто резко дернул его на себя, поймал за талию и бросил к двери так, что при этом его ноги не коснулись и пола. Все остальные, крича изо всех сил, выбежали на улицу сразу же вслед за Шнайдером, Паулем и Рихардом. Как только мы оказались на улице, увидели, что Пауль, Рихард и Шнайдер скучковались на столике для пикника на лужайке перед домом. — А ну подвиньте задницы! — прорычал я, пропихиваясь между Рихардом и Паулем. Тилль был недалеко от меня и чуть ли не раздавил Рихарда, когда взгромоздился на стол; Флаке же воспарил, как безумная балерина, и приземлился на нас сверху. Если бы фанаты или пресса увидели нас в таком виде, то попросту бы высмеяли нас. Огрызаясь, толкаясь и удобно расположив локти, мы устроились на столе и двигались аккуратно, насколько могли, потому что стол, очевидно, конструировался не для того, чтобы выдерживать тяжесть сразу шести немцев. Даже если один из них — худой, как шпала. — Это пиздец как глупо, — сорвался Рихард. — Хорошо, смельчак, тогда ты возвращаешься в дом и убиваешь его, — прорычал Шнайдер, шлепнув Рихарда по затылку. — Может быть, он тебя и не съест на ужин. — Шнай, в последний раз, он не настолько большой, чтоб тебя съесть. Укусить может, но чтоб съесть на ужин? — проворчал Тилль, пихая меня в ребра своим локтем, который оказался острее, чем выглядел. — Олли, ты же до этого, казалось, добился определенного успеха, почему бы тебе не пойти и не убедить паука уйти? — О, нет, даже не думай! Единственный, кто туда пойдет, так это дезинсектор! — сказал я, пихнув Тилля в ребра своим острым локтем. — Может, у меня и нет такого страха, как у Рихарда или Шнайдера, но я не собираюсь туда возвращаться, чтобы он меня укусил! — Ладно, тогда, — произнес Пауль со своего места на колене Рихарда, — мы вызовем службу дезинсекции, и они позаботятся об этом. Ну что, у кого с собой телефон есть? Вот дерьмо. — Кажется, мы ждем, когда вернется Эму, — глубоко вздохнув, сказал Флаке. — Будем надеяться, что его полет не отменили, иначе нам придется проторчать здесь всю ночь. Удача была не на нашей стороне. К тому времени, как вернулся Эму, было уже поздно, и этот придурок чуть не заработал сердечный приступ, смеясь над нами, плотно сидящими на столике для пикника и выглядящими лишь слегка раздраженными. Он пригрозил сфоткать нас и выложить это на сайт. Лишь рычание Тилля «Если ты сделаешь это, я тебя разорву на крошечные кусочки и скормлю этому гребаному пауку в доме! СЕЙЧАС ЖЕ ВЫГОНИ ЕГО ОТТУДА!», остановило Эму от задуманного. — Ладно-ладно, дай-ка я схожу узнаю, насколько большой этот паук… Через пару минут мы услышали пронзительный крик, а затем что-то тяжелое с грохотом упало на пол. Эму вышел из дома с самодовольным видом и сказал: — Я бросил чугунную сковороду на эту чертову штуковину, а потом потоптался по ней. Если он еще не мертв, то ничто, кроме ядерной бомбы, сброшенной с орбиты, его не убьет. Медленно мы слезли co своего насеста и на цыпочках прошли в дом в полной боевой готовности. Затаив дыхание, прокрались на кухню, в надежде, что не подвергнемся коварной бомбежке друзей паука, пришедших мстить за смерть своего сородича. Тилль первым заметил сковородку, брызги слизи вокруг нее и одну тощую изогнутую паучью ножку, торчащую из-под ободка посудины. Она дернулась разок, а затем замерла. Тилль слегка толкнул сковороду мыском ботинка, немного пододвинув ее так, чтобы показать, что наш заклятый враг абсолютно точно мертв. — Ну, — вздохнул он, вернув сковородку на прежнее место, — поскольку мне не привыкать убирать за всякими мертвыми штуками, уберусь и в этот раз. — Нет-нет, ребят, я приберусь ради того, чтобы поржать над вами, — сказал Эму, подойдя к шкафу и достав оттуда рулон бумажных полотенец и бутылочку с отбеливателем. Будучи прогнанными с кухни, мы направились в гостиную и, после того как с осторожностью и тщательностью удостоверились, что пауки не устроили на нас засаду, уселись, пристально смотря друг на друга. Я не выдержал молчания, схватил пульт от телевизора и включил его, в надежде найти что-нибудь, что отвлекло бы нас от мысли, что букашка выгнала нас из дома. Я, наконец, остановился на новостном канале за неимением ничего более интересного для просмотра и тупо впялился в экран, пока что-то из сказанного ведущим не привлекло мое внимание. — Сегодня в новостях о природе: ученые в полном восторге в связи с обнаружением нового вида пауков, который, как когда-то считалось, вымер в Европе. Паука, известного в мире животных как «Арахнис Сплендифора», не видели в дикой природе больше века. Согласно старым записям на образцах, хранящимся в зоопарке, пауки относительно мирные и кроткие, при всем при этом являются крупнейшими представителями царства паукообразных. Могут быть достаточно агрессивными, если их сети потревожат, особенно если самка откладывает яйца. К тому же, в отличие от других пауков, самки терпимо относятся к другим самкам на своей территории, но только в период откладки яиц. Являются одними из немногих паукообразных, которые защищают только что вылупившихся паучков, по сравнению с большинством. Не ядовиты, но укус может быть болезненным. А теперь немного поговорим о… Я выключил телевизор и перевел взгляд на Шнайдера, белого, как стена, и в широкого раскрытых глазах которого плескалась паника. Не говоря ни слова, он на цыпочках вышел из комнаты и в мгновение ока снова оказался на улице. Рихард также тихо последовал за Шнайдером, остальные потащились за ними. Мы снова заняли свои места на столике для пикника и сидели в ожидании посмотреть на то, что будет, если Эму неожиданно встретится с еще одним нежданным гостем. Долго ждать не пришлось. Ошеломленный, Эму показался в двери, размахивая руками и пытаясь что-то безуспешно сказать. Он посмотрел на нас и сдавленным воплем проговорил: — Я иду домой. И оттуда вызываю дезинсектора. Или… да пошло оно все, звоню в зоопарк. Пусть лучше эксперты этим займутся, а то они, скорее всего, сожрут бедных дезинсекторов. А вы, джентльмены, как смотрите на идею отправиться в ближайший отель? Клянусь, когда мы отдалились от дома, на крыльце стояли два огромных паука, маша нам на прощание и держа в лапках маленькие таблички, на которых было написано: «Пауки 2:0 Rammstein»