Псалом и меч

      В очередное утро субботы над Куданом шел снегопад. Белые снежинки падали на плечи вегирских стражников, образуя на них белую вуаль, которую приходилось периодически стряхивать при виде боярина или сослуживца высокого чина. Либо же они образовывали под ними белый ковер, который хрустел словно капуста, которую бабы рубили для щей. Из местной церкви доносился громкий голос священника, произносившего молитву в присутствии сотен прихожан, а следом за ним огромный зал наполнился невероятно прекрасными псалмами, исполняемыми женским голосом.       Перекрестившись из окна своей комнаты, боярин Нелаг отправился в обеденный зал, где уже собрался боярин Вульдрат и члены его семьи. — Доброе утро, Нелаг. Как спал? — улыбнулся бородатый, но пока еще полный сил старик. — Да как обычно. Если бы не холопы твои шустрые, я бы точно окоченел даже под медвежьими шкурами. А эти еще и камин затопили, — растер плечи боярин. — Ну хорошо. Тогда ты просто обязан разогреться кубком вина и горячей едой с моего стола! — Спасибо за угощение. Тем более, что дорога мне светит очень далекая. — Да уж. Сопровождать эту монахиню — дело хлопотное. Я вот подумал — а почему бы тебе не довезти её до Рейвадина, а дальше пусть твои люди сами её по Кальрадии возят? Тебе такие риски зачем? — Да то, что настоятель её с меня лично спрашивать будет. Да и не знаю я, как на это раз повезу — хергиты в степях уж очень повеселели. Король то и дело рассылает всем приграничным приказы о боевой готовности. Чую война скоро. — А не пробовал простолюдинов с ней отправить? — Да ты смеешься? Этих олухов никуда нельзя отпускать от плуга! Только на военную службу с розгами. А если они начнут в Свадии или у Роддоков деревни грабить? Нам еще только не хватало новых скандалов из-за тупой черни. — Ну тогда возьми наемников. Они хоть и дорогие, канальи, но свое дело знают. — Нет уж, мне охотнее своих с ней отправить. Другое дело, что мне тогда придется сидеть в замке и тренировать новичков. Да и потом знаешь, какой народ наемники буйный — монахиня моя живой даже до замка Тибаут не доедет. — Знаешь, у меня есть на примете один. С ним твоя монахиня-певунья будет жива и невредима. — Всего лишь один? — Да, но если бы пришлось выбирать между десятью наемными латниками и им, я бы выбрал его. Очень умелый и исполнительный вояка. Он служит не только за деньги, но и за знакомство. Мы в прошлом хорошо с ним сработались, когда Сангеч осаждали, потому он никогда меня не предавал. И кстати было досадно, когда он вот так сдружился с одним графом из Свадии. Ох и хватили наши от него. — И как зовут твоего чудо-витязя? — Бралион.       Названный боярином наемник в это время гостил в Кудане. Несмотря на то, что это один из самых мерзлых городов Вегирского королевства, он любил местное крепкое пиво, потому всегда пытался наскрести на арене сотню динар для покупки одного такого кувшина. Как полагалось, он разделся до пояса и вступил с местными задирами в бой. Пока местные драчуны и забулдыги находили себе в этом веселье, наемник же таким образом поддерживал себя в форме. Его излюбленным оружием был полуторный меч и связка метательных ножей за спиной. Но здесь выдавали только двуручный деревянный меч. Драка шла нешуточная — здесь собрались люди с самым разным уровнем подготовки. Некоторые бойцы повалились на снег, не успев даже атаковать кого-то из оппонентов, кто-то обменивался ударами и блокировал их, а кто-то должен был выходить из боя после нескольких попаданий стрелков. Бралион в этой сумятице чувствовал себя, как матерый волк среди кучки вислоухих щенков — никто не держался дольше одного блока и немедленно следующей за ним контратаки. Чтобы сократить дистанцию до лучников, Бралион кидал снежки. Кому-то это показалось смешным или кто-то пробовал применить его план на практике, но это выходило неумело и глупо. Наемник знал, как правильно рассчитать силу броска, чтобы ком влетел противнику в лицо и приблизиться за то время, пока тот ошеломлен. И вот, когда последний незадачливый боец был повержен, наемник направился к выходу, где ему дорогу перегородили четверо гвардейцев. — Чего надо? — коротко и раздраженно спросил он. — Мы разыскиваем наемника по имени Бралион. Это ты? — спросил один из вегиров. — Ну? — все так же мрачно ответил наемник, еще больше раздражаясь, что четверо солдат тратят его время и отсрочивают час удовольствия за кружечкой куданского пива. — Наш господин, боярин Вульдрат, предлагает тебе работу за большую плату. И явиться ты должен немедленно.       Тяжело вздохнув и надув губы, наемник отправился в замок своего старого в прямом смысле слова нанимателя.       Вскоре в дверь куданского замка вошел один из известнейших пеших мечников среди центральных земель Кальрадии. Вульдрат встречал его в большой зале, в то время как позади него в обеденной комнате за столом и впотьмах сидел Нелаг. Бралион стоял перед ними в синем гамбезоне и нанесенной поверх него железной чешуе. Руки его были защищены обычными кожаными перчатками для удобства применения как меча, так и метательных ножей, обувью ему служили черные хергитские сапоги, а на голове трофейный свадийский бацинет, с которого была удалена символика и украшения. — Бралион! Ты все-таки пришел! Повезло, что ты оказался в моем… — начал было старик Вульдрат. — Боярин, давай оставим эти пустословья и сразу перейдем к делу, — прервал его он. — Ты с кем так разговариваешь, шпана рядовая? — возмутился было Нелаг, но Вульдрат его успокоил жестом, мол все в порядке. — Хочешь сразу суть? Пожалуйста. Прислушайся… — сказал старик и велел всем соблюдать тишину. Наемник недоуменно посмотрел на всех, начал вслушиваться в тишину и лишь различил в ней поющий женский голос: — Ну слышу, женщина поет, — скептически ответил он. — Правильно. Скоро хозяйка этого ангельского голоска придет сюда. Твоя задача — сопровождать её и защищать от любых опасностей, что могут подстеречь на пути. Вам предстоит путешествие по всем городам нашего королевства и городам свадов. После чего ты отведешь её… — тут Вульдрат остановился и вопросительно посмотрел на Нелага, чтобы уточнить конечную точку отправления. — В замок Нелаг. Ко мне, — закончил его слова боярин. — Ваша задача весьма сложна и обойдется в приличную сумму. Двадцать две с половиной тысячи динар, — в такую сумму Бралион оценил свои услуги. — А голова у тебя недурно варит, раз такие цифры заламываешь, — фыркнул Нелаг. — Жизнь и не такому заставит научиться, — ответил ему наемник, сделав точно такое же хмурое лицо.       Чтобы разрядить обстановку, Вульдрат одернул Нелага и предложил выплатить половину авансом, так как всю сумму наемник просто бы не унес с собой, если только не собирался сделать из золотых динариев второй комплект чешуи или ламелляра. Боярин согласился и приказал своему писарю отсчитать для него половину оговоренной суммы. В этот момент двери замка отворились. На пороге стояла молодая женщина, которой не хватало одного-двух годков до тридцати. Облачена она была в монашескую рясу с белым окаймлением, а поверх неё плащ с капюшоном, который уже успел покрыться тонким слоем снега. Несмотря на все старания скрыть свои волосы под капюшоном, один непослушный темно-каштановый локон все же выглядывал, свисая над правой скулой. Лицо женщины было белым и одухотворенным. — С возвращением, сестра Эдрина. Как прошла служба? — улыбнулся Вульдрат. — Все люди получили благословение и Божье прощение. Было бы хорошо, если и вы там присутствовали. — Я не смог придти. Нужно было решить важный момент… — Сестра, я не смогу тебя в этом году сопровождать. Обстановка на границе требует моего личного присутствия. С тобой в качестве охранителя пойдет вот этот храбрый воин, — вступил Нелаг и указал монахине на стоявшего в стороне наемника.       Хмурый взгляд Бралиона слегка напугал её, но монахиня вела себя сдержанно. Наемник обогнул взглядом свою подопечную, после чего направился к двери: «Идем». Бояре проводили монахиню и уверили, что с этим человеком её миссии ничто не угрожает. «Надеюсь, что ты не соврал, Вульдрат, про этого наемника. Иначе в монастыре с меня спросят», — сказал один боярин другому, провожая парочку взглядом до городских ворот.       Бралион и Эдрина, сидя на своих вьючных лошадях, пересекли мост возле деревни Тишмирр. Монахиня с нескрываемым интересом изучала своего спутника, пока тот, подобно хмурому филину, оглядывался по сторонам. — Мы уже столько проехали, а вы даже слова не проронили. Может хоть скажете, как вас зовут? — заметила монахиня. — Бралион, — лаконично ответил наемник, рассматривая что-то в лесу справа. — Меня можете звать сестра Эдрина, — представилась она. — Тихо! Следуйте за мной!       Наемник резко развернул свою лошадь налево, а удивленная монахиня поехала за ним следом. Бралион остановился за сугробом между двух деревьев и велел женщине спешиться и пригнуться. «Вы можете объяснить, что происходит? » — непонимающе развела руками Эдрина, но в этот момент Бралион грубо прикрыл ладонью её рот. Где-то вдали слышался звон железа и десятки голосов. Бралион наблюдал за бандой таежных разбойников, пересекавших дорогу между Куданом и Куравом. Когда они отдалились на безопасное расстояние, наемник отпустил её. — Так что же случилось? От чего мы прятались? — пыталась понять Эдрина. — Уверен, вас не очень прельщает судьба пленницы таежных бандитов. Так что пришлось немедленно сойти с дороги, — ответил наемник, взбираясь на лошадь. — Бандиты здесь? Мне всегда казалось, что вегирские дороги самые безопасные, — удивилась монахиня, так же забираясь на седло своей кобылы. — Это потому что вас сопровождала целая боярская дружина. А эти выродки и носа боятся высунуть… — Прошу вас, не называйте их так. Пусть они и нарушают законы, но они все равно дети Господни.       Бралион тихо выругался под нос и пустился чуть вперед. Ему уже доводилось заниматься сопровождением, но раньше это были военные инженеры или мастерские врачи, которые тоже бывали болтливы, но не надоедали в отличие от миловидной религиозной проповедницы. Бандиты ушли на восток в сторону горных перевалов и уже давно скрылись из виду, так что спутники двинулись дальше на запад. Поверх своего доспеха Бралион накинул шерстяной плащ, так как вегирская тайга была очень сурова и горе тому, кто не подготовился к путешествию через сугробы и лесные массивы. Дул холодный восточный ветер, норовя залезть в любую щель под одеждой, однако монахиня и наемник ценили свое тепло, потому кутались плотно.       Через пару часов езды по снежным равнинам наемник наконец свернул на дорогу. Впереди начиналась охраняемая территория, где даже днем с огнем не встретишь нежелательных попутчиков. Они набрели на дорожный указатель, на котором было четыре стрелки: стрелка на запад вела обратно к Кудану, по направлению вперед, куда Бралион и намеревался везти свою попутчицу, находился город Курав, по направлению на север их ждал мост через замерзшую реку, который вывел бы их прямиком к побережью и городу Ривачег, а по направлению к югу был замок Слезк, откуда местный боярин вел наблюдение за окрестностями. Его владение можно было разглядеть прямиком с дороги — от неё шла протоптаная тропа, уводившая в лесную гущу, из центра которой торчали каменные башни замка. — Ну что? Поехали в Ривачег? — спросила монахиня. — До Ривачега дальше, чем до Курава. Мы туда только завтра доедем, а здесь осталось всего несколько часов, — покачал головой наемник, оградив путь своей лошадью. — Странный вы путь выбираете, Бралион. Ведете в самые далекие друг от друга города. — Ну может следопыт из меня не самый лучший, но лучшего мечника вам не сыскать. К тому же можете радоваться — наш маршрут будет похож на ваши крестные знамения, так что собой освятите вегирскую землю! — усмехнулся наемник и пришпорил скакуна. — Лучшего мечника мне и не надо. Убийство — это грех, а вы даже не стыдитесь этого… — проворчала Эдрина, но он её уже явно не слышал.       Путники достигли ворот Курава на закате. Им пришлось некоторое время простоять у городских стен, так как стражники проверяли груз приехавшего каравана, рассматривали сопровождающих и собирали торговые пошлины. Охранники каравана бросили на Бралиона недружелюбный взгляд, он ответил тем же. — Как-то странно они смотрят на нас. Будто мы для них представляем угрозу, — сказала монахиня, прячась за своей кобылой. — Мда, не все наемники друг на друга смотрят приветливо. Этим больше всего достается, ведь караваны грабят все, кому не лень. А порой этим занимаются и такие, как я, — ответил Бралион, провожая взглядом своих «коллег». — И вас это нисколько не удручает? Что приходится бить таких же как ты? — Жизнь наемника коротка, да сладка. Наверное не слыхали такую поговорку. Пока тебе платят, тебе доступна выпивка, сытная еда, женщины, новенькая экипировка. Сегодня ты с этим парнем в одном строю, а через неделю уже приходится перерезать ему глотку. — Какой кошмар! И вы так спокойно об этом говорите? — возмутилась монахиня. — А вы как будто никогда с солдатами дела не имели. Те занимаются точно тем же самым, только служат всю жизнь одному господину, да и с удовольствиями у них дела похуже. — Человек живет не ради удовольствий! А ради служения Богу! — возмутилась монахиня. — Ну… значит я не человек, — с ухмылкой ответил наемник и повел лошадей через ворота.       На улицах Курава практически не было людей. Даже лавочники начинали закрываться и уходить домой, чтобы не закоченеть. Петляя по переулкам, путники набрели на местную церковь, где Эдрина должна будет проповедовать и петь. Но к её разочарованию, монастырские двери были заперты на массивный висячий замок. Стучать смысла не было, потому Бралион подошел к одной из ближайших дверей. — Открывайте! — гулко ударив по ней, крикнул он. Медленно и со скрипом дверь отворилась, а из-за неё выглянул низкорослый старик с мутными круглыми глазами и длинной лохматой бородой. — Что вам надобно? — испуганно спросил он, увидев на пороге грозного воина. — Старик, где ваш священник? — спросил наемник. — Отца Барука уже с день как нету в городе. В Сумбую уехал на похороны, — ответил беззубый старик. — Спасибо. Держи на хлеб, — поблагодарил его наемник и дал динар.       Дверь быстро захлопнулась. То ли от страха дед так поступил, то ли его обрадовало такое внезапное счастье в виде динара. Бралион лишь усмехнулся и вернулся к монахине: — Священника тут уже сутки нет, так что единственное место, где теперь придется ночевать — это в таверне. — А может тут есть постоялый двор? Мне нельзя посещать питейные заведения, — покачала головой сестра Эдрина. — Единственное место, где можно переночевать здесь — это в таверне. Если ваше высочество что-то не устраивает, можете расположиться прямиком на мягком снегу.       Выбора не было. Оба двинулись к местной таверне с нахмуренными лицами — монахиня от неприятия, а наемник от её упрямства. Выйдя на соседнюю улицу, он сразу разглядел слегка скрипящую вывеску с изображением кувшина с чаркой. Для любого вольного воина это место всегда было местом заметным, полным неожиданностей. Здесь в ровной степени можно было найти как друга, так и врага, можно было выиграть целое состояние в азартную игру или пропить все до последней монеты. От путешественников можно было наслушаться как пустых баек, так и рассказы о славных битвах или подвигах отдельных людей. Иногда особо удачливые мужчины могли весело провести время с заезжими девками из деревень или местных.       К моменту прихода Бралиона и Эдрины здесь народу было прилично. Посетители вели дружеские беседы друг с другом, заливали за воротник и громко смеялись. Привыкшей к монастырской тишине монахине здесь было крайне некомфортно. «Встаньте справа от меня», — велел наемник, когда они вдвоем подходили к барной стойке. Хозяин оказался упитанным усачом с гладкой лысиной посреди редеющих волос. Все его лицо было покрыто каплями пота (отсюда и соответствующий запах), что свидетельствовало о том, что он непрестанно бегал между столами, обслуживая гостей либо же часто ошивался у хорошо протопленной печки. — Подходите, уважаемый! Рад буду вас обслужить! Что будете? — улыбнулся он во всю ширь своих десяти зубов. — Слушай, хозяин, а не найдется у тебя здесь местечка потише? Моя спутница голодна, но не привыкла находиться в шумной обстановке, — вполголоса спросил наемник, наклонившись к нему. — Ну приди вы раньше, я бы с радостью указал вам местечко, но сейчас таковых нет, — развел руками тавернщик. — А если хорошенько поискать? — хитро прищурился наемник и плюхнул перед ним мешочек с деньгами.       Сперва тавернщик посмотрел на Бралиона несерьезно. «Вам придется подождать… — в начале сказал он, но тут же ощутил, что мешочек полон не тоненьких «однушек» динаров, а монет достоинством куда крупнее. — Всего пару минут!» Окрыленный неожиданной прибылью, толстяк пошел выпроваживать нескольких гостей, сидевших в дальнем углу. Приблизившись к полю словесной брани, Бралион с удивлением обнаружил, что отобрал место у тех самых стражников каравана, которых он видел у ворот. Либо караванщик расплатился с ними и отпустил, либо они отдыхали перед тем, как отправиться с караваном дальше. На этот раз они смотрели на него с неподдельной враждебностью. Дай им волю и оружие, устроили бы потасовку прямо в таверне. — Садитесь в угол, сестра, — вполголоса сказал монахине наемник, оглядывая посетителей. — В этом нет необходимости — никто не осмелится поднять руку на Слугу Божию, — ответила она, примеряясь к скамейке напротив стены. — Вам, госпожа монахиня, пора бы уяснить, что раз я поставлен вас защищать, значит мои приказы надо выполнять, — сквозь зубы процедил наемник, резко ухватив её за руку.       Эдрина испугалась, но все же выполнила то, что сказано — она села в угол, а наемник пристроился рядом, блокируя собой доступ к охраняемой персоне. — Все равно в этом не было надобности и уж тем более не стоило так грубить. Эти люди меня знают и не посмеют притронуться, в отличие от вас, — исподлобья пробурчала монахиня. — Вы уверены? Посмотрите — сейчас почти все в этом зале пьяны в дрова. В таком состоянии им плевать кто вы — монахиня или простая гулящая девка. Мне уже доводилось видеть такое, когда одна монахиня думала, что молитвы спасут её. А когда её, стоящую на коленях окружило семеро нордов со спущенными штанами, они… — Во имя всего святого, прекратите! Это богомерзко, что вы рассказываете! — оборвала его монахиня, взрываясь возмущением. — Тогда давайте есть, если вам неохота болтать!       Через несколько минут тавернщик все с той же улыбкой до ушей подошел к столу путников с подносом: «Вот ваш ужин, щедрый господин! Свеженький поросенок, только час назад бегал. Вино лучшее — я достал кое-что из роддокских запасов. А это вашей спутнице — хлебушек и водичка, все как просили. Приятного аппетита!» Несмотря на искушающие запахи, царившие в этом храме чревоугодия, Эдрина осталась верна своим обетам и ела скромно. Бралион снял свой шлем, кинул в него перчатки и приступил к трапезе. — Не помолились перед едой, так ведь еще и свинину едите, — вздохнула она. — Мы вроде уяснили, что разговаривать вам уже тошно. И к слову — тот кто хорошо сражается, должен хорошо есть. Или вы рассчитываете, что одной защиты Бога вам будет достаточно? — фыркнул наемник, отламывая окорок. — Я всегда доверяюсь Господу и уверена, что он не оставит. — Ну-ну.       Проповеди монахини изрядно надоели Бралиону, поэтому он стал пропускать их мимо ушей. Зато ему было потешно наблюдать за своими менее удачными «коллегами», которых пересадили близко к сцене. Изрядно выпивший скоморох уже третий раз норовил снести ногой их кувшин с пивом, которое служило им единственным средством успокоения в сложившейся ситуации. Судя по напряженным лицам, они долго держатся, но в случае срыва первым достанется ряженому недотепе, певшему невпопад музыкантам. Один из них непрерывно сверлил взглядом путников, но когда Бралион пригрозил ему кулаком, он опустил глаза. И вот, когда музыканты закончили очередной номер, поднялся галдеж и аплодисменты. Толпу пьянчуг уже не волновало, что полтора музыканта бренчат полную околесицу, а шут-певун не попадает в ноты, а порой поет куплеты совсем других песен. Им было достаточно того, что ряженый скачет по сцене под музыку и периодически бранится на потеху публике. Они подняли кружки и требовали продолжения. «Браво!» — крикнул Бралион и достал динар. Он прижал два пальца большим на манер катапульты и положил на них монетку. Золотой динар пролетел над головами посетителей и ударился об лоб скомороха. Пьяный артист даже в падении не забывал о своем мастерстве, изображая обморок благородной дамы. Соскользнув со сцены, он все же завалился на стол стражников каравана, столкнув кувшин с пивом. Глиняная емкость с благословенным ячменным напитком разбилась о твердый лоб давно отключившегося бородача-норда, который бывал тут гостем. Пробуждающий удар и следующий за ним опохмел вернул его обратно в таверну, где творился хаос: разъяренные наемники кинулись на скомороха и буквально рвали его на куски, посетители хотели было заступиться за своего артиста, но с трудом воротили конечностями. Стражники начали хвататься за табуретки, скамейки и обломки столов. Здесь не обойдется без фингалов, выбитых зубов и сломаных челюстей. Сидевшего вдалеке Бралиона это жутко забавляло, в то время как монахиня прикрыла рукой лицо, чтобы не видеть это безобразие. Шальная кружка летела прямо в сторону шлема наемника. Бралион быстро подхватил свое наголовье и позволил посуде доделать свой смертный путь до каменной стены, оставив за собой пивное пятно. «Это сигнал к отходу. Идем отдыхать, — едва сдерживая улыбку сказал он, выпуская монахиню. — Эй, хозяин! Мы пошли отдыхать! Какая комната свободна?» Тавернщик помахал рукой из-под стойки, что могло значить, что свободны все. Пока монахиня спешно поднималась по лестнице, наемник блокировал собой путь, чтобы за ними никто не увязался.       Монахиня оказалась в очень узком коридоре. По ширине он был с её плечи и еще немного с запасом. Крупным и широкоплечим тут явно пришлось бы идти боком, чтобы спуститься вниз. Все двери были открыты, так что можно было занимать любую. Бралион настоял на самых дальних. — Надеюсь, мне не придется разделять с вами одну комнату и постель, потому что вы мой телохранитель? — с укором спросила она. — Нет. Спокойной ночи, — коротко ответил наемник и захлопнул перед её носом дверь.       Такой поворот Эдрину буквально огорошил. Она готовилась обрушить на него новую порцию праведных порицаний и попытку достучаться до мозгов грубого и не боящегося Бога вояки, но он буквально обрубил все на корню и расположился в дверном проеме противоположной комнаты. За дверью слышались легкие шаги монахини. Вдруг наемник увидел, что сквозь щели двери перестал пробиваться свет. «Спряталась, чтобы не поглядывал? » — подумал он и тихо хихикнул. Монахиня встала на колени и произнесла вечернюю молитву. Сам Бралион в это время выудил из-за пазухи полотенец, в который он спешно покромсал своего недоеденного поросенка. Окончательно подкрепившись, он вытер лицо об рукав своего гамбезона и приступил к ночному дозору. Как только молитвы стихли, в комнате Эдрины послышался шелест соломы и длинный зев. — Бралион, проснитесь! Уже утро! — потрясла за плечо наемника монахиня. — А? Я только закимарил, командир, исправлюсь! — резко вскочил Бралион, обратившись к «командиру». — Вольно, солдат. Я понимаю, что вы всю ночь заботились о моем покое. Давайте забудем вчерашние ссоры и начнем сначала, — снисходительно улыбнулась она.       Наемник встал и выгнул спину. Всю ночь чешуя тяжелым грузом тянула его вперед. А под утро еще и голова начала тяжелеть от бессонной ночи. На первом этаже царил беспорядок — была разбита почти вся мебель, только барная стойка очталась целой, всюду стоял мощный запах разлитого алкоголя. Эдрина прикрыла рукавом нос, а наемник скривил лицо в легкой улыбке. Ему не верилось, что только из-за одной брошенной им монетки тут произошло такое побоище, какое порой во время осад не обрушивается на город. Тавернщик сложил все обломки в дальнем углу, а сам вытирал пол. «Хозяин! Спасибо за ночлег! Вот за комнаты, » — сказал Бралион и громко шлепнул на стол несколько монет. Тавернщик помахал рукой, что-то пробубнил про то, что за вчерашний куш можно было разорить всю таверну хоть до основания, и продолжил работу.       Свет, отражавшийся от снега, слепил наемника. Чтобы окончательно проснуться, он окунулся в сугроб, стоявший на углу улицы. Курав начинал потихоньку просыпаться — поменялись караулы, торговцы копошились в своих лавках, чтобы наиболее удобно и заметно расставить свой товар, горожане потихоньку расходились кто из гостей, а кто на рабочее место. Эдрина лелеяла надежду, что кто-то из её единоверцев все же появится у церкви. И её надежды были оправданны — замка на дверях не было, а значит священник наконец вернулся. Сестра медленно отворила дверь и увидела отца Барука, который заведовал местным приходом. Высокий и широкоплечий вегир стоял у алтаря и возносил молитву. — Я так понимаю, здесь мой догляд не нужен, — обогнул взглядом зал наемник. — Да, и было бы хорошо, если вы оставите свое оружие у входа. Здесь дом Господень, — сказала монахиня, указывая на меч. — Нет, вот здесь уж дудки. Как вы бегаете всюду со своими крестиками, так и я бегаю со своим. Не тревожьтесь, я вот тут на скамеечку прилягу и посплю, а вы тут справляйте свои службы, — отмахнулся Бралион.       На этот раз сестра решила не вступать в спор, а просто посмотрела на него печальными глазами и пошла к алтарю. Священник с распростертыми объятиями встретил её и они обменялись новостями. Сам он рассказал о похоронах в Сумбуе. Умер мельник, а значит, что пока что деревня будет испытывать трудности с хлебом. Сегодня он думал собрать пожертвования горожан, чтобы помочь деревенским, когда начнется голод. Переодевшись, сестра поведала ему довольно пестрые на события пару последних дней. Сперва священник был возмущен поведением её спутника и даже настаивал собрать народную дружину, которая бы сопровождала монахиню, но она разубедила его. Она чувствовала, что может поладить с ним и сможет достучаться до него.       Церковь начинала полниться прихожанами. Отец Барук встречал людей в полном облачении и начал молитву: «Помолимся Господу, Отцу нашему, дарящему новый день и благословляющему наши труды, наш дом и наших детей…» Бралион растянулся на скамейке в дальнем углу и почти не слышал что-либо из того, что творилось в церкви. Он лежал настолько неподвижно, что некоторые входящие думали, что это покоится какой-то благородный человек. Никого, правда не заботил местами перепачканный гамбезон и то, что «покойный» лежит не в роскошном склепе, а на обычной скамейке, да еще и шлем стоял рядом на полу. На него положили свечку, а к его ногам ложили подснежники. После молитвы начались песнопения.       Бралион видел сон, где он маленький и дома. Он не помнил, как называлась та деревня, кому она принадлежала, зато он помнил, что она находилась под горой недалеко от моря. Всплыл образ матери — единственного человека, к кому он относился с большим трепетом. Он помнил, как утром её кудрявые волосы развевал морской бриз, её красивое платье порхало по ветру, а звонкий голосок звал мальчика с собой на завтрак на свежем воздухе. Откуда-то издали послышалось чарующее пение. Он не различал слов, однако в этот момент почувствовал крепкие и заботливые руки родного человека. Его тело полнилось теплом.       Разбудил Бралиона резкий порыв холодного ветра, ворвавшегося через открытую дверь. Стоило ему шевельнуться, чтобы протереть глаза, как люди в ужасе ахнули и начали усиленно креститься. Оглядев место своего отдыха, он лишь нахмурил бровь и покрутил у виска. «Не успел толком поспать, уже в покойники записывают, » — проворчал он, пытаясь содрать остатки свечи со своего трофейного бацинета, который он снял с головы одного из свадийских рыцарей. Вскоре к нему подошел отец Барук. — Юноша, я безмерно благодарен вам за то, что оберегаете сестру Эдрину, но я все же попрошу вас уйти. В церкви с оружием запрещено появляться, — спокойным, но настойчивым голосом сказал священник. — Да пожалуйста, сейчас уйду. К счастью, ваши песни очень хорошо убаюкивают, — усмехнулся наемник. — Господи, прости сыну твоему речи его неразумные, — возвел руки к верху отец Барук. — Слушай, я не хочу ссориться ни с тобой, ни с Богом. Каждый из нас делает свою работу, пусть друг друга мы понимаем, как ворона собаку. Вот, это за беспокойство, — сказал наемник и положил в одну из его рук несколько монет. — Двенадцать динар? — удивленно посмотрел священник. — Ну вы же там собираете какие-то пожертвования. Мне не жалко дать всем на год вперед. — Уходите.       Бралион понял, что уже испытывает терпение духовника, потому поторопился на выход, где его уже ждала монахиня. Оба отправились в сторону торговой улицы. — Вы так богаты, что готовы бросаться деньгами во все стороны. Не думали может остепениться и купить домик например в Рейвадине? — спросила она, пытаясь заглянуть наемнику в глаза. — Хороший наемник должен дорого стоить. Я беру большие деньги не с того, что я такой жадный, а с того, что я с достоинством отрабатываю каждый динар, — горделиво ответил Бралион. — А мне казалось, что первое, — попыталась пошутить монахиня, но он её не оценил. — Я и не удивлен. Вам, духовникам ведь с детства вдалбливают, что мы все вокруг грешники. Все только жрут, срут, ржут, убивают, баб к стенам прижимают да норовят мешок денег пожирнее умять. Да только не все так — и среди нас бывают хорошие люди, да только кого-то война сгубила, кого-то зараза, а кто-то просто несчастен по жизни. — Похоже я вас задела, Бралион. Я не умышленно, — извинилась сестра.       Наемник в ответ лишь махнул рукой, после чего завел обоих в магазин — нужно было запастись едой в дорогу. Через несколько минут они вышли и неожиданно для себя встретили вчерашних стражей каравана, которые устроили погром в таверне. Судя по их злым физиономиям и оружию в руках, драки не избежать. Наемник вынул меч из ножен правой рукой, а левую оставил за спиной. «Сейчас ты получишь сполна, сучий выродок!» — прошипел самый крайний с вульжом, и все трое бросились в атаку. Наемник резко вскинул левую руку вперед, и из нее вылетело несколько метательных ножей. Говоруну не повезло — один из них влетел ему в глотку, другие двое спрятались за щитами. Наемник понимал, что мстят ему, но все же крикнул монахине, чтобы она спряталась за дверью. Когда стражи подбежали близко, Бралион перепрыгнул через щит одного из них и оказался сзади. Клинок полуторного меча не долго ждал своего часа и уже прошелся по спине одного из них, оставив глубокий кровоточащий порез. Второй оказался ловчее и развернулся щитом к противнику. Прохожие с ужасом наблюдали картину боя. Оппоненты обходили друг друга, но никто не осмеливался атаковать первым. Но вскоре Бралион дождался оплошности от своего противника — он начал со всех сторон барабанить по щиту, пока он не расколется, или хозяин не попытается контратаковать. Тот пытался в ответ толкнуть щитом, но после очередного такого действия он неудачно оттянул щит и частично раскрылся. Наемник воспользовался этим и стремительным рывком всадил меч в ребро.       Когда сестра Эдрина выглянула из магазина, её телохранитель уже собрал трофеи, а стража города принудила несколько человек вынести трупы и сжечь их. — Вы обобрали их тела? Бралион, зачем вы так поступаете? Дали бы похоронить их с миром и всем нажитом, — вздохнула монахиня. — Вам это чуждо, сестра, а любому воину полагается добыча. Это право победителя — забрать у побежденного врага то, что пожелаешь. — Варварские правила, — нахмурила брови монахиня. — Кальрадия живет по этим правилам уже не первую сотню лет! Это я еще милостив оказался. Некоторые мои наниматели так были жадны до трофеев, что приказывали раздевать убитых догола, — рассказал Бралион, свертывая награбленное веревкой. — Кошмар какой! И их тоже не хоронили? — Разумеется нет! Редкий дурак возьмется за похороны убитых врагов. Обычно трупы складывают в кучу, иногда сжигают. — Не дураки, а люди чтущие закон Господа. — Ну каждый по-своему назовет. Идем.       Настроение обоих путников опять омрачилось столкновением мировоззрений. Они молча сели на своих вьючных скакунов и выехали из города. Им предстояло вернуться к дорожному перекрестку недалеко от замка Слезк и свернуть на дорогу к северу, что вела в Ривачег.       Переправившись через мост и проехав пару километров, монахине открылись новые просторы вегирской тайги. До этого она всегда ехала в обозе и часто отвлекалась на разговоры с воинами боярина Нелага, но нынче она могла по-новому открыть для себя не раз объезженные земли. Снег местами переливался золотом от солнечного света, деревья вдали казались сплошной стеной гигантского бастиона, уберегавшего от холодной вьюги или неисчислимых орд хергитов с востока. Полна была восхищения душа сестры Эдрины пока её взгляд не остановился на напряженном лице наемника. — Что случилось, Бралион? Вы опять бандитов высматриваете? Расслабьтесь хоть разок! Посмотрите, что нам Бог оставил! — улыбнулась монахиня раскинув руки в стороны. — Оставил своих детей, которые в прочем сами в него не верят, законы его не любят, зато любят человеческие головы на пиках и всякое их добро… — пробурчал под нос Бралион, не переставая оглядываться. — Ну ведь мы же если что можем спрятаться или убежать, верно? — Бегать, прятаться, а привал нам все равно грозит. За сутки мы до города не доедем, значит где-то надо будет заночевать, а эти псы ходят как захотят. Дороги их не волнуют. — И что же нам делать? — Молите Бога, чтобы он к вечеру указал нам на безопасный закуток.       Монахиня думала, что наемник дал ей серьезный совет и весь остаток дня она проводила в беспрестанных молитвах о надежном прибежище. Бралион с удивлением посмотрел на нее, но про себя обрадовался, что хотя бы часть дня пройдет спокойно без споров и осуждений его образа жизни.       К радости монахини и неописуемому удивлению наемника, место для ночлега нашлось. Им оказался одинокий холм, на котором невероятно плотно росли деревья и мелкий кустарник. Создалось впечатление, что это своего рода хижина, где стволы деревьев служили подпорками, их ветви — крышей, а молодые деревья и кустарник — стеной, которая скрывала от нежеланных наблюдателей любого, кто окажется здесь гостем. Сперва, Бралион смотрел на это место настороженно — очень удобное место для разбойничьего логова. Он достал из походной сумки факел и велел сестре сойти с дороги. Ветви не сразу пропустили наемника через свой плотный строй, но вскоре уступили упорству. За ними открылся очень темный, но небольшой лес, в центре которого был небольшой овраг, в котором лежал ствол давно упавшего дерева. Тщательно все осмотрев, Бралион убедился в безопасности этого места и поторопился назад. Лошадей в такие плотные заросли пришлось заводить с закрытыми глазами — мало ли что неразумному животному померещится из нескольких веток. Да и кроме того они здесь очень раскидистые, то и дело норовят угодить в глаз.       Совместными усилиями (хотя в большинстве трудился наемник) путникам удалось отвалить бревно и зафиксировать камнем, чтобы оно не покатилось обратно в овраг. Там и устроили привал. Лошади отдыхали неподалеку, привязанные к дереву, вся поклажа была убрана в самый дальний уголок оврага, а в середине Бралион разводил костер. Ему пришлось изрядно покопаться в снегу, чтобы найти охапку небольших камней, на которые он потом положил хворост и поджег догорающим факелом. Ужин был довольно простым — хлеб, немного сыра, поджаренные яйца и мед. Монахиня же не меняла своего рациона — кусочек хлеба и вода. Снаружи вовсю гудела вьюга, однако до этого островка тишины она доходила лишь глухим гулом. За трапезой завязалась беседа: — Бралион, а что вас сподвигло стать наемником? Может у вас была возможность пойти по стопам родителей? — Я уже не помню, что тогда случилось. В голове смутно иногда всплывает силуэт женщины. Надеюсь, что это мать, — почесал голову наемник, откусив очередной кусок сыра. — А где вы жили, не помните? Откуда ваши корни? — спросила монахиня, стараясь поддержать беседу  — И это не помню. Только разве что море там было. Но ведь у каждой страны в Кальрадии есть приморские деревни. Но я ни в одной из таких не почувствовал себя, как дома. — Вы так много путешествовали? — Да, служба меня заносила почти в каждую страну. Разве что у хергитов как-то не сложилось. Там я больше провел пленником, чем солдатом по контракту. Хотя и про ту землю у меня есть хорошие воспоминания. — Это какие же? — Да вот жил там среди степей один воин. Соплеменники смеялись над ним, мол что за хергит такой, если не на лошади, да еще и сражается двуручной саблей. Эти ведь всегда налегке любят — в мехах да коже, из оружия лук да копье, или может сабелька какая легкая, да и лошадь особо броней не грузили. Но и этот был не прост. Ловок как змей… — говорил Бралион. — Такой коварный? — перебила сестра. — Никакой связи с коварством не вижу. Он был талантливым мечником, который мог уклониться или отбить стрелу, одинаково одолеть как пешего так и конного. Я оказался у него в гостях, когда бежал из плена. В ту пору молодым был, неумелым, потому развеселил его историей своего пленения. А он на это сказал, мол оставайся со мной — научу тебя хитростям всяким с мечом. А учеба была не из легких — две зимы с ним просидел, покуда не научился за мухами на навозе следить и с пухом палкой драться. — Как же мухи на навозе вам помогли? — засмеялась монахиня. — Да я тоже не понимал, а нынче это мне и службу верную служит.       Тут наемник замолк. Вокруг образовалась какая-то подозрительно мертвая тишина. Он дал Эдрине знак молчать и обнажил меч. «Клянусь богами, этот человек возомнил себя грозным воином. Парни, давайте-ка проверим его!» — послышался насмешливый и кровожадный голос. Тусклый свет костра открыл взору наемнику семерых морских разбойников, окруживших место из ночлега. Двое из них натянули тетивы луков и выстрелили в наемника. От одной из стрел он увернулся, а вторую отбил мечом. После этого он метнул кинжал одному из лучников точно в голову. «Убить их!» — крикнул вожак, возмущенный его бесстрашием. Монахиня в страхе прижалась к земле и молила Бога о защите. Разбойники один за другим спускались в овраг. Еще один лучник поймал своим телом кинжал. Первый моряк с бешеным криком размахнулся секирой, однако наемник отразил его удар, пнул в живот и всадил меч в грудь. Второй с одноручным топором и щитом также не успел нанести вреда — его он перекинул через себя, а когда тот упал на спину, сломал ему пяткой кадык. Третий успел подбежать сзади и схватил Бралиона, пытаясь подставить под удар своих подельников. Наемник подпрыгнул и своим весом потянул разбойника назад, отчего тот повалился прямиком на костер. Меховой халат очень быстро воспламенился и уже начал перекидываться на бороду хозяина и гамбезон Бралиона. Наемник поспешил освободиться и прокатился по снегу, чтобы сбить пламя. В этот момент что-то очень сильно ударилось ему в грудь, что на мгновение сперло дыхание. Опустив голову он обнаружил у себя в груди нордский топорик. В этот момент закричала сестра Эдрина — один из разбойников попытался похитить её. Не обнаружив помех в движении или боли, наемник достал с правого бедра левой рукой кинжал и кинул в потерявшего бдительность бандита. Клинок угодил тому в колено, отчего он истошно закричал и ослабил хватку, позволив монахине вырваться. В его глазах мелькала досада из-за упущенной женщины и беспомощность перед неубиваемым воином, который уже замахнулся, и его беспощадное оружие рассекло его грудь. Оставшиеся двое разбойников занимались грабежом лошадей. Не найдя в котомках хоть что-то ценное, они переключились на выскочившего на них Бралиона. Один не успел среагировать и сразу лишился головы. Второй пытался спастись бегством, но древесные заросли сильно замедляли его, а в запасе наемника еще осталась пара кинжалов, которые спустя пару мгновений торчали в его спине. «Господи, снова кровь, — скорбно шепнула монахиня, осматривая убитых. — Уж этих никак не похоронишь пр нашим обычаям. Они те еще язычники, — прерывисто дыша, сказал Бралион. — У вас же топор в груди! — ахнула монахиня.       Наемник сел на труп одного из бандитов и попытался вытащить инструмент убийства. Слегка напрягшись ему удалось это сделать, а сестра дернулась от испуга, думая, что сейчас из груди хлынет кровь. «Все в порядке. Пластины приняли на себя весь удар. Эта штука даже не добралась до поддоспешника, — успокоил её Бралион и бросил топорик в сторону. — Вы, сестра, лучше ложитесь спать. Завтра мы приедем в Ривачег». Монахиня последовала его хотя долго не могла уснуть. Из её головы никак не выходили лица душегубов, что норовили за их счет поживиться. Наблюдая за тем, как телохранитель убирал трупы, она медленно провалилась в сон.       Сон был короткий, так как ранним утром Бралион забил тревогу — в сторону их убежища двигалась крупная банда морских налетчиков. По всей видимости, прошлых гостей было больше семи, и оставимся удалось сбежать, чтобы рассказать о произошедшем. Наемник второпях взваливал груз на лошадей и отвязывал их от дерева. Монахиня только и успела, что забраться в седло спросонья, как наемник погнал обеих лошадей. «Держитесь крепко!» — крикнул наемник, и скакуны совершили прыжок через кусты. Одна из веток больно стукнула Эдрину по щеке, отчего та выпала из седла. К счастью, за ночь спуск с холма завалило толстым слоем снега, так что она без травм кубарем прокатилась. Враги уже взобрались на холм и увидели путников. В воздухе начали свистеть стрелы. Наемник спрыгнул с седла и поскорее помог ей взобраться на лошадь, после чего они со всех ног поскакали прочь.       Холод рассветной тайги и ветер в лицо окончательно разбудил монахиню. В течение часа они скакали, не щадя лошадей, чтобы поскорее оторваться от преследователей. Все это время монахиня непрестанно молилась, прося Бога о защите и силах для несчастных животных. Наемник также слегка ободрился от нависшей опасности и разогревшего тело адреналина. Чтобы легче было удирать, он решил бросить по дороге все свои трофеи, что он собрал с налетчиков «Вот же кому-то повезет», — подумал он, оглядываясь назад. Тем временем пейзажи вокруг были новые, незнакомые, скоро снег начал отступать, да и воздух становился теплее. Со временем под ногами появилась земля вперемешку с камнями, а вскоре под ногами зашелестела трава. — Скоро прибудем в Ривачег. Я уже чувствую морской бриз Северного берега, — сказал наемник. — Слава Богу, эта ранняя прогулка очень измотала меня, да и вас, наверное, — вздохнула монахиня, поправляя капюшон. — Тогда нам дорога в таверну Ривачега! — начал Бралион. — Нет! Я с вами туда не пойду. Я уже сказала, что нам не положено в питейных заведениях находиться, а с вашей любовью устраивать разрушение я не хочу и близко быть. Мне лучше поспать на ступенях церкви! — решительно отказалась Эдрина.       Поздним утром теплый приморский город вегиров раскрыл путникам свои двери. Наемник сопроводил монахиню до церкви и уточнил время, когда её можно оттуда забрать. Она заявила, что хочет здесь провести одну ночь, так что он может не тревожиться за неё в стенах храма, а отправятся в путь они не позже завтрашнего дня. Храм Ривачега был вторым по размерам после Рейвадинского в вегирском королевстве. Местный священник каждую пятницу занимался обучением грамоте горожан, ежедневно проводил службы и песнопения со своими молодыми послушниками и послушницами, а в свободное время выращивал редиску. Пришествие сестры Эдрины, чей ангельский голос приносил в сердца людей успокоение и веру, обрадовал его. Он распорядился, чтобы ей подготовили купель, а сам начал хлопотать о скромном обеде.       Тем временем Бралион направился на торговую улицу, где отыскал мастера-бронника. — Здоров будь, мастер. Как дела идут? — приветственно махнул он рукой и облокотился о витрину. — Идут потихоньку. Чем могу служить? — так же поприветствовал его бронник. — Мне тут броню подпортили, вот здесь топориком заехали. Сможешь исправить не позже завтрашнего полудня? — Справить такое я могу. Только цена за это — пять тысяч динар. — Дорого, сбавь тыщонку-другую. — Сбавить? Нее, это если ты только для меня дело одно провернешь. Судя по твоему виду, оно тебе покажется пустяком. — Ну ладно, я заинтересован. Выкладывай. — Тут в таверне остановился один безземельный рыцарь. Наемником подрабатывает. Вчера послал мне своего слугу, чтобы забрать новый щит, а деньги платить и не подумал. Детина его очень уж хорошо мне в бок стукнул. Разбуди в нем совесть, и будет тебе скидка. — Мда, в иной ситуации сказал бы я, что ты дубина стоеросовая, но раз мы договорились, то я промолчу. Заодно выпью за твое здоровье. — Ты только сам тоже не пропадай — вещичку не отдам просто так. Наемник снял с себя чешую и отдал мастеру, оставшись в одном гамбезоне.       Таверна Ривачега была просторнее куравской и богаче на ассортимент продаваемых продуктов. Те торговцы, кому посчастливилось обзавестись лодкой, заходили сюда с моря, а не тряслись от ужаса в седле, ожидая разбойного нападения из-за каждого холма. Посетителей в таверне было не очень много. Среди них Бралион высмотрел того самого рыцаря-наемника, который задолжал мастеру. Он присел за столик неподалеку от них и стал наблюдать — рыцарь явно был голубых кровей, так как брезговал принимать пищу немытыми руками и без платка на груди. В его взгляде чувствовалась надменность, свойственная всякому, кто выше простолюдина статусом. Однако, этому рыцарю приходилось воевать в одном строю и с простыми головорезами, так что с высокомерие в нем слегка поубавилось. Напротив него копошился в миске грязный и лохматый оруженосец. Очевидно, что ему доставались жалкие огрызки добычи, которую забирал себе господин. Он был одет в мятую крестьянскую рубаху с несколькими заплатками, ношеные ботинки с обмотками, а также заметно выделяющиеся по новизне штаны, которые скорее всего достались сравнительно недавно. Наблюдая за своими целями, наемник в тот же момент приглядел в другом конце зала молодую женщину. То и дело она бегала своим игривым взглядом, выискивая соскучившегося по женской ласке мужчину. Тут перед наемником встал тяжелый выбор — веселье или работа. Оба совсем рядом — рыцарю можно хоть сейчас подойти и быстро выбить долг, или же замять красотку в каком-нибудь уголке, но тогда цель уйдет. Пока наемник разгребал эту кашу в голове, белокурая птичка улетела, оставив за собой лишь слегка уловимый запах полевых цветов. Выругавшись и стукнув по столу, Бралион нехотя натянул на лицо улыбку и направился в сторону рыцаря. — Приветствую! Не найдется ли время на душевную беседу? — поздоровался он. — Я с чернью не общаюсь, — ответил рыцарь, даже не посмотрев на своего собеседника. — Ну, зачем же так грубо? Мы ведь из одного большого братства наемников. Нам всегда гоже держаться вместе, — сказал Бралион, потеснив слугу. Рыцарь-наемник положил на миску кусок мяса, вытер рот платком, после чего обогнул взглядом сидевшего перед ним воина. — Ты тоже наемник? Выглядишь как-то неопрятно, — сказал он, задрав нос. — Зато погляди на этот шлем! Знаешь, его хозяин-свад не очень-то хотел мне его отдавать. Пришлось натурально открутить ему башку, чтобы объяснить, кто новый хозяин этого, — усмехнулся наемник, указывая на свой бацинет, который напоминал о своем прошлом владельце только позолотой. — Да ты небось снял его с трупа, а мне тут рассказываешь байки…       Ближайшие полчаса между двумя наемниками шел ураган рассказов о военной службе. Бралион, разумеется, рассказывал выдуманые подробности своей карьеры, лишь иногда приправляя реальными случаями. — Мда, ну ты все-таки прохвост! Вроде бы неказистый простак, а сам вон чего добился. Слушай, у меня к тебе есть предложение! Давай ты мне продашь этот шлем. Дам семь тысяч. Ты на такие деньги можешь открыть себе пивоварню и жить на её прибыль хоть до старости! — предложил рыцарь, хотя Бралион уже догадывался, чем такая сделка может кончиться. — Нет, в городе я тухнуть не хочу. У меня есть свое предложение, уверен, оно понравится. Давай сойдемся на арене. Нанимателей давно как нет, а местные мужики ломаются, как тростинки. Скучно до смерти. Хотелось бы равного соперника. — И что тогда? — Победишь меня — шлем твой и без дураков. А если я возьму верх — ты выполнишь мою просьбу. — Хех, ну интриган. Ладно, пошли на арену, сразимся. А ты не пожалеешь? Я в стольких кампаниях участвовал — не чета твоим. — Не пожалею, — улыбнулся Бралион и сопроводил рыцаря до двери.       Чтобы подчеркнуть свою значимость перед прохожими, рыцарь сел на своего боевого коня, в то время как его оруженосец влачился позади на безродной кляче, тащившей за собой двухколесную тележку, где хранилось имущество господина, в том числе увесистый хоть и небольшой сундук с деньгами. Встретившись с хозяином местной арены, рыцарь потребовал выделить им с Бралионом место для поединка, а всех драчунов оповестить, чтобы не вмешивались. «Конечно, господин, сейчас все вам устрою, » — кивнул распорядитель.       Для боя наемникам выделили восточную часть арены, каждый облачился в турнирные кольчуги и избрал себе оружие. Встав в боевые стойки друг против друга, они начали поединок. Сначала Бралион примерялся к рыцарю, оценивал его умения. Большая слава о нем шла, как об умелом всаднике, который мог вести под своим началом маленький отряд, но и будучи пешим он показывал себя не хуже. Меч и щит стали продолжением его рук и поочередно пытались одолеть наемника — меч разил множеством финтов, а щит норовил выбить из равновесия либо ударом плашмя, либо ребром. Бой был жесткий, потому и сам Бралион не стеснялся пускать в дело ноги, кулак и эфес меча. Драчуны перестали состязаться между собой и в нескольких метрах и активно болели каждый за своего, некоторые даже бились об заклад. Рыцарь начал чувствовать неладно, когда увидел, что его соперник ушел в оборону и даже не трудится отвечать. — Не так уж ты и хочешь драться, я погляжу! — упрекнул наемника рыцарь. — Ну ты же знаешь эту тактику — врага надо пощупать, — улыбнулся тот. — Ага, я вот твою нащупал — трусить, убегать, ждать, пока враг устанет и только затем нанести удар. Трухло ты! — Не, я просто размялся, не знаю, куда ты так торопился. А вот сейчас понеслась.       Темп боя резко вырос — пару минут Бралион тешил своего врага размашистыми ударами двуручника, тем самым стараясь его раззадорить. На лице рыцаря блеснула улыбка, он предчувствовал жаркую дуэль, за которой последует сладкая победа. Но постепенно Бралион менял тактику — его однообразные, хотя и сильные, удары стали разбавляться разными хитрыми движениями и приемами, которым его научил старый хергитский фехтовальщик. Щит уже еле-еле держался в его руке, а спустя несколько ударов он и вовсе разлетелся. Рыцарю удалось нанести один ответный удар в это мгновение, пока рука наемника была увлечена мечом. Но затем ему достался мощный удар в бок, затем по голове, после чего оппонент окончательно повалил его навзничь пинком в живот. — Ладно, хватит. Ты победил, — едва дыша пробубнил рыцарь, но Бралион не останавливался и сел ему на грудь, придавив мечом глотку. — Значит я вправе требовать у тебя того что захочу. Тут есть один кузнец, которому ты задолжал за работу. Щиток твой я повидал — отлично сделан. За такое не заплатить — грех смертельный. А еще ты заплатишь мне сверху две тысячи, потому что из-за тебя, морда жадная, я упустил сочную деваху, — выставил свои условия наемник. — Ты сбрендил что ли? Не стану я тебе платить, — глаза рыцаря округлились. — Значит у тебя есть запасной кадык, — ухмыльнулся наемник и сдавил горло мечом. — Хорошо… хорошо, я не против! — еле выжал из себя поверженный, хватая воздух. — Сейчас встаешь и к мастеру.       Мужики ликовали. Редко в мирное время можно было увидеть на арене поединок между двумя искусными воинами. Бралион отправился к выходу с гордо поднятой головой. Рыцарь, держась за ушибленные места, причитал ему в спину о «братстве наемников», на что в усмешку получил ответ, что даже братья иногда могут поссориться. Изнутри его тело горело гневом от испытанного прилюдного позора, но снаружи оно пылало от боли травм, доставленных неординарным противником.       Дуэлянты переоделись, после чего неспешно двинулись в сторону рынка. Улицы иногда полнились звоном церковного колокола и обрывков голоса сестры Эдрины, которая в этот момент пела очередной псалом.       Вечером монахиня сидела в своей келье и ужинала. Песнопения доставляли ей массу удовольствия — она напрочь забывала об усталости, о голоде и прочих бедах. Голова полнилась мыслями о Боге, а душа — самоотдачей. И только после очередных куплетов и напутствий согласно Закону, она вспоминала о своем бренном теле, которое нуждалось в отдыхе и пропитании. Стараниями местного священника, она могла полакомиться свежими овощами, мягким хлебом и теплым молоком. Еще ей в качестве личного подарка достался маленький кусочек пчелиных сот с медом. Эдрина долго отказывалась, но когда священник убедил ее, что это полезно для голоса, она согласилась. Мед янтарными каплями падал на маленькую деревянную мисочку. Монахиня наловчилась макать в него хлеб и запивать молоком. Все же иногда можно и слуге Божьему вкусить сладостей, что дарует жизнь.       Закончив трапезу, она собралась помолиться, но её отвлекли шаги с улицы и знакомое шмыгание носом. Монахиня вышла в зал и увидела в окнах силуэт Бралиона, обходившего храм дозором. Она приоткрыла дверь и дождалась его прихода. — Бралион, что вы здесь делаете? — спросила она. — Выполняю свою работу. Мне поручено вас охранять, вот я и охраняю, — поигрывая в руке ножиком, ответил наемник. — Вы уже которую ночь проводите без сна. Хоть сегодня пойдите, отдохните. — Не, я не могу. Бывали в моей жизни случаи, когда сон мне очень дорого обошелся. — Ну может войдете, расскажете? — Так у вас же с оружием нельзя входить. — Ну оставите в углу. Не беспокойтесь — его не украдут. Не в храме.       Наемник пожал плечами, но предложение принял. Войдя внутрь зала, он оставил меч и ножи под скамьей в темном уголке и последовал за Эдриной к алтарю. Тихое эхо проносилось по залу после каждого его грузного шага. Бралион редко бывал в таких местах потому каждый такой визит был уникальным, и он старался рассмотреть все, что вызывало у него интерес — иконы с изображением святых, а также окруженное свечами изображение Бога, поднимающего над собой правую руку и делающего непонятный для неосведомленного жест. Монахиня пригласила его присесть на скамью второго ряда, до которой слабо доходил свет десятков огоньков. — В ту пору я служил в отряде одного из роддокских графов. Нам тогда удалось осадить и даже успешно взять столицу Сарранидов — Шариз. Но битва была тяжелой — роддоки потеряли много людей, а ведь еще часть войска должна охранять город. Ну вот мой командир оставляет за главного одного из своих доверенных сержантов. Кстати, толковый человек был, я бы даже сказал, мудрый. А меня поставили его охранять. И вот одной ночью произошла диверсия… — Простите, я не знаю такого слова. Можете как-то проще сказать? — попросила монахиня. — В общем нежданые гости появились. Нас в комнате было семеро, а в этот момент в окно влезло трое неизвестных в черных одеждах и скрытым лицом. Мы похватались за оружие и завязалась драка. У моих товарищей сплошь глефы да дубины длинные — мы чаще друг по другу попадали. А эти скакали со своими ятаганами и ложили нас одного за другим. Ясное дело, что это либо проделки кого-то из горожан, либо султан решил такую вот пахлаву нам прислать. От них еще пахло как-то противно. Я слышал, что сарраниды где-то выращивают траву особую, что человек от неё дурнеет головой, а вот двигается слышит и видит лучше. — Прямо колдовство какое-то, — покачала головой Эдрина. — Да травы просто. Что же, хотите сказать, что врачи все тоже колдуны? Да те тоже порой травами пользуются да порошками всякими, зато после них хоть бегай, хоть прыгай — жив и здоров, — ответил наемник. — А чем все кончилось? — Ничем хорошим. Сержанта убили, а с ним еще четверых. Если бы мне не приперло дрыхнуть в тот момент, то эти гаденыши давно бы летели из окна целовать землю-матушку. — Пожалуйста, не надо так говорить здесь. Я вижу, это воспоминание лежит на вашей душе тяжелой ношей. Если хотите, можете помолиться со мной за упокой душ ваших павших товарищей. — Я уже поминал их по-своему. Не думаю, что ваша запоздалая молитва принесет им хоть толику пользы. — Ну может вы хотя бы имена назовете? — Я только запомнил имя сержанта — Турн. С остальными я редко виделся, потому имен не запомнил.       Наемник тяжело вздохнул, вспоминая образ сержанта-роддока, облаченного в холодное железо, но имевшего горячее сердце и светлую голову. Монахиня преклонила колени перед изображением Бога, сложила руки в «замок» и закрыла глаза: «Господи, милостивый наш Отец. Даруй мир и покой сыну твоему Турну, а также его товарищам. Яви им доброту Свою и прости грехи, дабы нашли они путь в Рай». Поднявшись с колен, она подошла к наемнику и попросила: — Я здесь в безопасности. Ради Бога, выспитесь, мы же завтра поедем в Рейвадин, а это долгая дорога. Если вы мой телохранитель, значит вам надо быть полным сил и быть готовым встретить любую беду. — Знаете, я заметил, что когда мы врозь, мы даже меньше ссоримся. Может мне и впрямь пойти и поспать? — Идите. Всяко лучше разрушений, которые вы устраиваете вокруг себя. — Ну я и сегодня не упустил свой шанс, — хихикнул наемник, направляясь к выходу. — Ох, искушаете, Бралион. Не доводите до дурного, отправляйтесь спать!       После долгой и откровенной беседы оба разошлись спать: Эдрина — в келью, а Бралион — в съемную комнату в таверне.       К полудню следующего дня путники собрались в дорогу. Бронник отремонтировал чешую Бралиона и был безмерно благодарен за помощь в решении проблемы с рыцарем-наемником. Тот пообещал, что они еще встретятся. Сестра утром провела еще одну службу в храме, после чего тоже поспешила в дорогу. Встретив своего телохранителя, она обрадовалась, что он был бодр и полон сил. Чешуйчатая броня мало того, что была восстановлена, так еще и изрядно отполирована и сверкала на солнце. — Все готово? — дежурно спросил наемник. — Да, можем трогаться, — ответила монахиня, погладив за гриву свою лошадь. — Тогда обратно в вегирские снега.       Путешествие до Рейвадина было долгим. Путникам снова приходилось скакать зигзагами, чтобы избежать встречи с разбойниками и душегубами. Недалеко от замка Каринди, который находился на холме у устья реки, которая вела к Кураву, они всего один раз столкнулись с мелкой бандой грабителей. Бой был коротким и обреченным — монахиня настояла на том, чтобы их не убивали, потому наемник от души оставил им множество ушибов и фингалов. А под конец избитых уголовников ждал сеанс принудительного порицания их образа жизни и проповеди. Сама по себе эта картина вызывала улыбку и едва сдерживаемые приступы смеха — десяток голодранцев с синяками по всему телу и слезами на глазах обреченно слушали заумные и долгие речи монахини о заповедях, праведности, божественном прощении и тому прочее. Любой другой с ними бы не церемонился — либо прикончил на месте, либо заковал в кандалы и продал работорговцам. — Наконец-то я вижу, что вы не запятнали свои руки кровью, — улыбнулась монахиня, убирая в сумку священную книгу. — Да уж, что-то я совсем сдулся. Надо будет хоть какому-нибудь зайчику шею открутить, — ответил наемник и начал искать жертву. — Вот только посмейте, живодер! — пригрозила пальчиком Эдрина. В ответ Бралион лишь рассмеялся, подловив её на очередной шутке.       Наступил вечер. Путники дошли до травянистой местности и устроили привал. До столицы Вегирского королевства осталась пара километров, но одолеть их они уже были не в силах. Бандиты здесь редко водились, так что можно было спать спокойно, хотя наемник не собирался отказываться от своей давней привычки. Несколько часов было спокойно, однако на рассвете произошло нечто, что удивило обоих. На фоне багрового неба, наливавшегося солнечным цветом, показались многочисленные силуэты людей с факелами. Обычно с факелами ночью ходят либо охотники за бандитами или отряды местных феодалов. Но первые всегда на лошадях, а вторые обязательно носят знамя. Разумеется, в таких сумерках его не разглядеть, но сам силуэт развевающегося флага мог был успокоить наемника, однако ничего этого не было, что приводило к одному выводу — дезертиры. Он подбежал к спавшей у тлеющего костра монахине и разбудил её. К сожалению, враги были слишком близко, потому нельзя было незамеченными собраться и вскочить на лошадей. — Прикройтесь плащом, — шепнул он. — Так не холодно же! — возразила монахиня. — Прикройтесь! Ваши белые полоски на одежде нас выдадут!       Сестра Эдрина исполнила приказ телохранителя и прикрыла плащом белую кайму своей робы. Они медленно пятились назад в темноту, чтобы переждать, пока они уйдут. Наемник лелеял надежду, что эти люди много у них не отберут, иначе придется потратить существенную сумму от своего аванса, чтобы купить новых лошадей, походные сумки и продукты. Пока беглые солдаты осматривали покинутую стоянку, они медленно отступали в гущу леса. Но вдруг их спины столкнулись с препятствием. «А ну-ка постойте! Куда собрались?» — послышался ехидный голос, чей владелец держал в руках копье. Пару мгновений наемник продумывал план действий. Он надеялся молниеносным ударом обезвредить того за спиной и беззвучно отступить, однако, стоило ему развернуться, как в шлем со всей силы влетела тяжелая дубина. Шея его осталась цела, однако от удара он улетел вперед прямо на обозрение остальной шайки. Следом за ним к костру вывели и Эдрину. «Эй, Ванек, мы поймали шпионов!» — крикнул кому-то дезертир-копейщик Пока остальные потрошили сумки и накинулись на походную еду, среди них показался воин в куяке и остроконечном шлеме. Можно было догадаться, что это неформальный лидер этой шайки. «Ну давайте, рассказывайте. Кто вы такие? Что забыли на нашей земле?» — спросил он, чувствуя себя хозяином положения. Бралион хотел подняться и выпалить в ответ каку-нибудь колкость, но один из солдат наступил ему на спину и заставил лежать. Судя по экипировке, это были вегирские дезертиры.«Подведите женщину, » — повелел он жестом, и монахиню еще ближе пододвинули к костру. «Ванек! Тут у них книга какая-то… с крестом, » — крикнул один из солдат. Осознав, что загребущие руки добрались до самого важного в её жизни, сестра рванула вперед и вырвала книгу из рук удивленного вегира. В тот же момент в её сторону уставилось несколько копий. «Если хотите, можете рубить и колоть меня, но священное писание я вам не отдам, и да будет Бог свидетелем моих слов!» — твердо заявила она, готовясь к худшему. Лица дезертиров резко переменились. Если сперва они смотрели на них недружелюбно, то сейчас все взоры были устремлены на монахиню с надеждой и благоговением. «Так ты монахиня? Эй вы, остолопы! А ну немедленно опустите оружие и прекратите грабеж этих людей! » — воскликнул лидер. Его голос был настолько громким, что он эхом пронесся по окрестностям, подрагивая траву и мелкие сучья. Совершенно не обращая внимания на валявшегося на земле Бралиона, все дезертиры собрались вокруг Эдрины, встав на колени. — Коли ты действительно слуга Господня, отпусти нам грехи! Мы очень долго не исповедовались! — взмолился Ванек, и ему вторили все остальные. — Я рада, что вы все же образумились и не решились грабить нас. Господь вознаградит вас за это, — неуверенно пробубнила монахиня, не ожидав такой перемены событий. — Да это не самое важное, хотя мы и в этом каемся — нужда все же довела. Мы совершили более страшное преступление — мы отказались от службы своему боярину! — Прости, сын мой, но это уже не Бога законы, а людей…       Услышав отказ, дезертиры залились вытьем и мольбами выслушать их. Эдрина еще больше была шокирована от того, как горячо в её помощи нуждается группа заблудших пехотинцев. Она сдалась и дала им возможность выговориться. Пока вегиры долго перебивали друг друга, пытаясь донести свою грустную историю, наемник более-менее пришел в себя и подсчитал количество дезертиров — их было человек 25-30. Все в основном в легких меховых доспехах, с топорами, копьями, простенькими мечами и старыми каплевидными щитами. А сестра тем временем по ниточкам пыталась связать ту историю, которой её грузили. По сути произошло следующее — один из бояр на днях отказался от клятвы верности королю Яроглеку и переметнулся к хергитам. Сами они хоть и были из его отряда, но в сердце не видели для себя другой службы, чем родному вегирскому королевству. Они бросили его отряд, что по законам считается дезертирством, и любой феодал имеет право их поймать и казнить, либо просто убить без церемоний. А в эту пору накаляются отношения со Свадией, поэтому они решили, что станут тайным отрядом Вегирского королевства, который будет ловить вражеских шпионов, разведчиков и разными другими способами помогать своим в грядущей войне. Как бывалому вояке, Бралиону было интересно это слушать, хотя и вперемешку с гулом в голове, а монахиня не знала, как реагировать. Ей не знакомо военное дело, она никогда не влезала в политику и понятия не имела, о чем ей здесь рассказали. Однако, она видела суть — солдаты предали своего господина и хотят вернуться в армию родной страны. К счастью, ей это напомнило одну притчу из священного писания, поэтому она попросила разжечь костер поярче и собраться вокруг него. Воинство бородачей в три ряда столпилось вокруг костра и внимательно слушало свою спасительницу. Плавно чтение перешло в проповедь, где Эдрина пояснила, что законы людей не вечны, а законы Творца людей никогда не исчезнут. И они поступили по закону Творца, по закону совести. Вегиры облегченно вздохнули, после чего вместе с монахиней помолились о прощении грехов и перекрестились. Наемник смотрел на это действо с неподдельным удивлением. Закончив молитву, все улеглись спать.       Путники проснулись поздно. Как только монахиня проснулась, она увидела перед собой камень, на котором был разложен завтрак — лесные ягоды, жареная на вертеле куропатка, откуда-то выловленная и выпотрошенная рыба, а также несколько расколотых орехов. «Боже мой, откуда это все?» — удивилась она. Дожидавшиеся её пробуждения воины рассказали, как бегали по лесу в поисках ягод, пытались поймать и приготовить лося, но попалась лишь куропатка, да несколько рыб из местного пруда. Трое вегиров сидели на холме неподалеку в неглиже, пока их одежда сохла на солнце. Кое-что приберегли и для Бралиона, чтобы загладить причиненные ему обиды. И тут она вспомнила, что несчастному наемнику вчера сильно досталось — сперва дубиной по голове, пусть и в шлеме, потом ведь еще ногой по спине дали. Она тут же начала его разыскивать, а когда нашла, начала хлопотать: — Как вы себя чувствуете? Я-то дура, прости Господи, вчера о вас и думать забыла! Голова не болит? — сокрушалась монахиня, пытаясь осмотреть телохранителя. — Не стоит. Со мной все хорошо, я и посильнее получал. А вот что вы вчера наделали… Я даже не знаю, что сказать, — развел руками наемник. — Иногда Господь творит чудеса. Это хорошие люди. — Да уж. Хорошо молятся, хорошо относятся к родине… да и бьют тоже хорошо, — усмехнулся он, потерев затылок.       Началась трапеза. Дезертиры не ели, так как покаяние и надежда вернуться на службу насытила их на день вперед. Эдрина отказалась от птицы, однако с удовольствием съела рыбу, а на десерт веселила всех скрюченной рожицей от кислоты ягод. А Бралион не постеснялся накинуться на куропатку и обглодал всю до последней косточки. «Эй, хочешь выпить?» — спросил его кто-то сзади басистым голосом. Наемник обернулся и увидел двухметрового верзилу, протянувшего ему кувшин с остатками пива. Из-за его спины торчала увесистая оглобля. — Это ты что ли мне вчера по башке засветил? — поинтересовался он. — Ну… да, — простодушно ответил он и улыбнулся. — Тогда твое здоровье.       Бралион осушил кувшин и махом разбил его об лоб здоровяка. «Ты прощен, » — заявил наемник, после чего пошел проверять лошадей. Некоторое время вегиры-дезертиры стояли в оцепенении, но затем дружно залились гоготом, в том числе и «прощенный». Тем временем лидер дезертиров общался с монахиней: — Ну так что нам дальше делать? Может быть мы будем охранять вас всю дорогу? Платить нам не надо, еду мы и себе и вам раздобыть сможем. А уж если что — можем и к свадам наведаться. Они ж все равно враги, а значит мы законно возьмем у них что понадобится. — Постыдился бы говорить такое! Я несу слово Божье в сердца людей, что верят в него. А Бралион — мой защитник. Мы не военный отряд, — нахмурилась монахиня. — Тогда как нам быть? Куда вы сейчас отправитесь? — Мы ехали в Рейвадин. Там я попрошу встречи с королем Яроглеком и попрошу у него за вас. Молитесь, чтобы его сердце смягчилось к вам.       На том и порешили. Спустя несколько часов в сопровождении окрыленных надеждой вегирских пехотинцев Эдрина и Бралион вошли в стены Рейвадина. Дезертиры встали толпой перед воротами замка, чем не на шутку встревожили городскую стражу. В этот момент монахиня стояла у входа в зал, дожидаясь позволения войти к королю. Вскоре старый правитель вегиров позволил ей войти. — Доброго здравия вам, ваше величество! — поприветствовала она его. — И вам здравствовать, сестра Эдрина. Рад, что наконец снова вижу вас в столице! — ответил он. — Ваше величество, я бы не стала наведываться к вам, если бы не потребовалась ваше слово. Я пришла сюда, чтобы просить вас о милосердии. — Милосердии? По отношению к кому? По просьбе монахини один из гвардейцев приоткрыл дверь, из-за которой было видно дезертиров, которые с надеждой смотрели в окна замка и ждали своей участи. — Кто эти люди? — приподнял бровь король. — Эти люди — беглые солдаты. — Беглые солдаты? Вы хотите сказать, дезертиры? Увы, сестра, есть закон, который гласит, что всякий, кто впал в дезертирство должен быть наказан через повешение. — Жестоки ваши слова, милорд. Но я выслушала их историю — они бросили службу, чтобы не бросить родину. Из господин — человек благородной крови — не постыдился изменить своему королю и променять родную землю на совсем чужую. А эти простые мужи хотели только одного — чтобы служба из была во имя вегиров. Вы король — помазанник Божий, а значит он дарует вам частицу своей мудрости и снисхождения. Так проявите их к тем, кто препал к вам коленями и вверил в руки свою жизнь. — Да, Бог не обидел вас умом, говорите как истинный оратор. Но даже если они и раскаиваются в дезертирстве, за это время они наверняка успели наделать бед — грабеж, браконьерство, — заметил Яроглек, рассматривая подзащитных Эдрины. — О, клянусь Господом, их руки не запятнаны. Признаюсь — вчера рано утром, когда мы делали привал, они хотели нас ограбить, но тут же одумались, когда узнали, что мы не шпионы Свадии, а я несу Слово Божье. — Шпионы Свадии? Выходит эти бойцы неплохо осведомлены о ситуации на границе, — себе под нос пробубнил король. — Ваше величество, я не буду лгать, мы сьели всего лишь одну куропатку, и то она досталась моему телохранителю, как искупление обид. В ту пору ему тяжело досталось. — Да уж, представляю. Ладно, дайте мне время, я подумаю.       Монахиня поклонилась и покинула замок. Дезертиры пытались выудить у неё хоть капельку новостей, но она вместо ответа встала на колени и начала молиться. Они склонились вслед за ней, хотя и не слышали, о чем она молится, так как делала это шепотом. Бралион затерялся в толпе зевак, среди которых бродили самые разные домыслы о том, что тут происходит. Стража в удвоенном количестве стояла вокруг дезертиров и была явно на взводе. Кто-то из горожан настолько увлекся выкриками, что его изловили и надавали тумаков, чтобы не провоцировал беспорядки.       Через несколько минут напряженного ожидания король в сопровождении гвардейцев вышел к замковым воротам. «Ну что, солдаты, я решил вашу участь. Пусть по закону я обязан вас всех перевешать за дезертирство, однако я ценю то, что вы хотите служить прежде всего родной стране! Поэтому я вас приговариваю только к общественным работам в конюшнях. А потом поговорим о вашем приеме в королевское войско, — объявил король вегиров. — Стража, заберите у них оружие и выдайте вилы!» Городская площадь взорвалась овациями. В первую очередь радовались вегиры-дезертиры, так как их примут обратно в вегирскую армию, пусть и с маленькой оговоркой. Горожане в очередной раз увидели мудрость решений короля, что упрочит его популярность в ближайшее время, а монахиня Эдрина славила и благодарила Бога, что он послал ей это испытание, и она успешно его прошла.       В соборе началась служба. Слегка припозднившись, туда явился король и разделил прихожанами удовольствие от псалмов, исполняемых хором во главе с Эдриной. Бралион стоял у одной из колонн собора и наблюдал за происходящим. До сего момента он был равнодушен ко всем этим религиозным церемониям, но сейчас что-то зацепило его в этом пении. Это не входило ни в какое сравнение с музыкантами и барами, которых он немало повидал. Были среди тех и таланты, кто умел красиво сыграть и душевно спеть песню, будь она веселой, грустной, боевой или какой другой. Пение монахини было на порядок выше всего этого. Её голос был подобен воде — мягок, чист, он плавно переходил из ноты в ноту, создавая умиротворяющую гармонию. Даже повидавший войны и огрубевший на службе наемник начал чувствовать, что в стенах собора ему спокойно. Казалось даже, что это пение исцеляло, облегчало боль от травм и затягивало давние раны, в том числе и душевные. На мгновение перед его взором снова всплыл образ женщины, зовущей его к морю. Её лица не видно в ярком свете солнца и бликов от морской воды, но он видел её силуэт, исполненный жизнелюбием. На этом моменте пение закончилось, и люди снова принялись слушать проповеди.       После полудня жители разошлись. В зале осталось толь несколько послушников их хоров, священник, пара горожан, которые говорили с ним о чем-то личном, сестра Эдрина и Бралион. Монахиню приятно удивило, что наемник задержался: — А я уж подумала, что вы будете первым, кто покинет храм. — Ну, а я все еще тут, как видете. Должен признать, петь вы умеете отменно, — ответил он. — Спасибо. Тут я, наверное, уподобилась вам — занималась этим много лет с самого детства. — Ну да. Пока я познавал дисциплину и первые оплеухи, вы учились красиво щебетать. — Почту за комплимент, — смущенно улыбнулась девушка.       Их разговор прервал священник, подумав, что еще какой-то прихожанин остался с вопросами про Бога, но ему быстро объяснили, что он охранник странствующей монахини. После службы все удалились в свои кельи, а Эдрина снова пригласила Бралиона присесть скраю на скамью: — Расскажите, как началась ваша карьера? — Вас это так интересует? Я же опять буду рассказывать вещи, от которых вы скукожитесь, как старая ягода. — Ну вы подбирайте выражения! Уверена, при вашем уме это возможно. Я же вижу, что вы хоть и искушенный воин, но кроме рук и головой хорошо умеете работать. — Да, что правда, то правда. Ну про начало службы много не расскажу, так как слабо помню. Давно это было, да и я кучу нанимателей сменил, каждого не упомнишь. Все это перемешалось в башке, как кучка хвороста — тут ровная палка, там сдвоенная, тут жухлая, там молодое, то, сё. Но это ладно. Помню, первым моим клиентом стал обычный купец. Как сейчас его помню — в тулупе, дорогих сапогах, рожа откормленная, борода, усы, шапка. Наверное вегир или обмягший норд. Такой сволочью был… — Я же просила не выражаться в храме! — нахмурилась монахиня. — Я не знаю, каким его еще словом назвать. Беда в том, что он трясся за свой товар, но при этом и думать забыл об охране. Весь день несемся по горячему солнцу без отдыха, а ночью он требовал, чтобы мы плотным кольцом стояли у его мешков и его палатки, пока он там пузо набивал, а потом храпел ночью не хуже хряка в хлеву. Благо, ехать было недалеко, отделались быстро. — Мда, нехороший человек. Я бы поняла, если бы так относились к рабу, но чтобы к наемному воину. — Это еще цветочки были! Спустя два дня, пока я отсыпался, мне попался другой купец. Одно слово, а человек никакой, при этом ерепенится не хуже петуха, а жаден был… Мне-то все по боку было, я всего лишь дозорным служил, мне и так гроши полагались. А другие наемники были посерьезнее, но получали меньше. Роптали. — И что стало? — Проездили с ним целый месяц. Несколько раз в бандитские засады попадали, отбивались, а он им всего лишь половину жалования, и то в ярмарочный день. Ну ребятам это надоело и отдубасили его мечами и алебардами. А весь скарб поделили между собой. — Неужели наемники и впрямь так жестоки? Из-за горсти денег вот так вот всполошиться? — Вы, сестра, опять забыли, что эти «горсточки денег» нас кормят и лечат. Уверен, вы тоже сильно разочаруетесь, если народ перестанет к вам приходить на проповеди ваши или песнопения. Вы тут тужитесь, глотку рвете, а они там сидят себе жрут, бухают да прочим маются. — Потому испокон веков заведен закон, что один день в неделю обязательно надо отдать Богу, а кроме того излишествами себя не обременять, — подметила Эдрина. — Ну, а у нас так же давно свой закон. Наемник, он хоть человек и подневольный, но и вполне вольный. Пока клиент платит полно и в срок, служить ему надо безоговорочно. А как зажмет хоть динар один, тут уж наемник волен решать, что делать — можно простить и дождаться долг, можно просто уйти, а можно и по куполу дать. — Какому еще куполу? — округлила глаза монахиня, вспомнив один из элементов храма. — Ну по голове! Наши словечки, — уточнил наемник и улыбнулся.       До позднего вечера под раскатистые пения послушников Бралион рассказывал о своей жизни наемника, поведал о битвах, разорении, пиршествах, разгуле, дележе богатств и прочем, через что он прошел за свои тридцать лет. Монахиня то охала, то возмущалась тому разгулу, что царил среди наемников, то радовалась за его героизм и надежных сослуживцев, что на службе попадались. Кроме того, она запомнила несколько имен, за чьи души помолиться перед сном. — Эх и грешный вы народ, Бралион. Прочие воины хоть иногда исповедаться приходят, а наемники настолько уж вольные, что даже и этого не делают. Но все же не могу не признать, что среди вас попадаются и добрые люди, — вздохнула Эдрина. — Ну само собой. Вы же согласитесь, сестра, вы прежде всего человек, такой же, как и все, а только потом проповедница. Вы должны понимать, что за люди живут вокруг вас и никто не способен исполнять все эти Божьи законы в точности. Мы порой свои собственные законы не чтим, чего уж говорить о тех, что нам оставил наш создатель. — Вы будто Священное писание читали. Слова почти что оттуда, — улыбнулась монахиня. — Ну может чего и наслушался от вас. Я просто что хочу сказать — не мните себя идеальной из-за того, что вы служите Богу. Мне однажды пришлось столкнуться с одним таким войсковым священником, который все строил из себя неистового праведника, который всем вдалбливал о смирении, скромности и воздержании. А после осады (кажется то Уксхал был) оказалось, что наш наисвятейший и скромный священнослужитель отхапал себе половину месячного жалования, напился до поросячьего визга, да еще и трех женщин изнасиловал и прирезал, прикрываясь искоренением ереси. За такую ложь его на месте и покромсали. — Ох, Бралион, вы такие ужасы на ночь рассказываете. Даже не знаю, смогу ли я сегодня заснуть. — Ну по крайней мере, вам будет про что подумать. Я уж пойду, а то похоже на нас обратили внимание.       Пока наемник и монахиня беседовали, поющие послушники несколько раз отвлекались, чем очень сердили священника. Воин встал со скамьи и направился к выходу, а она ушла в свою келью, пожелав всем спокойной ночи. В таверне Бралион поужинал мясной нарезкой, покрытой сыром, а запивал это все свежим квасом. Так как час был поздний, народу было не очень много — всего лишь парочка местных мужиков, которые вели тихую и неспешную беседу, пара наемных арбалетчиков, с которыми он даже не обменялся взглядами, да и изрядно уставший от путешествий торговец книгами. В целом, в таверне царила тишина — негромкие разговоры, редкий стук глиняных кувшинов и журчание алкоголя, печь тавернщика издавала и то более громкие звуки. Многие свечи уже почти выгорели, поэтому пришлось полагаться на лунный свет, падавший сквозь открытые окна. Бралион ел и размышлял о последней беседе. Ему было приятно вразумить монахиню и «спустить на землю», однако с другой стороны он чувствовал, что и в нем самом что-то меняется. Он больше не чувствовал себя тем исполнительным и хладнокровным наемником, которого ценит всякий военачальник с увесистым кошельком. В нем будто пробудилось что-то, что долго спало. Он перестал воспринимать Эдрину, как вздорную монашку, сующуюся всюду со своими нравоучениями. Теперь она стала интересной собеседницей, которая умеет слушать и дивно поет. Даже лежа в постели, его голову не покидала та гармония, которую напевала монахиня во время песнопения. Ему хотелось слушать даже больше, чем выпить лишний раз или пригреться на груди какой-нибудь разгульной девки.       Утром следующего дня путники собирались в дорогу. Бралион и Эдрина получили благословение епископа на продолжение миссии у свадов и роддоков, а также охранную грамоту, чтобы даже в случае войны никто под страхом отлучения от церкви не посмел притронуться к ним или как-то иначе навредить. Наемник с неохотой принял благословение, так как намеревался потратить этот промежуток времени на расспрос путников и изучение карты, чтобы обдумать маршрут следования. Но когда сестра объяснила, что отказываться от подобного — дурной тон, он сразу присмирел, так как для наемника репутация далеко не пустой звук.       Покинув столицу королевства снежных бородачей и славных лучников, путники направились на юг к плато, в центре которого стоял город Дирим. Там процветала торговля, так как он находился в самом центре Кальрадии. Отправляясь в дорогу, купцы уже были на полпути к точке назначения, будь это другой свадийский город или из соседнего государства. Но в противовес этому город был окутан таким же количеством проблем. Особо маневренные банды или военные отряды могли почти безнаказанно ловить и уводить в рабство крестьян, которые сюда стягивались для продажи урожая, а то и грабить караваны. Правящие здесь феодалы до сих пор ведут непримиримую войну с местными разбойниками, но тем как правило удавалось спасаться либо у вегиров, либо в хергитских степях.       Вьючные лошади неспешно шли по мягкой траве. Сестра тоже решила спешиться и сняла обувь. Бралион же вовсю хлестал воду, так как выпал весьма жаркий день, а он был в полном боевом облачении. — Скорее всего мне в Дириме придется купить кожаный поддоспешник, иначе в этом я сварюсь, — проворчал он. — Так вы снимите! Ну сами же избавите себя от ненужных мучений! — хихикнула монахиня, будто её спутник и впрямь не знал, как спастись от жары. — Да я бы с радостью, да только с горячей чешуей на груди я уже изжарюсь, как яичница, а не сварюсь. А снимать броню опасно — вдруг кто выстрелит из кустов или с дерева. Стрела, она, знаете ли, ждать не будет, пока ты быстренько наденешь все назад. — Ну вам виднее. — Кстати, наверное я впервые нарушу образовавшуюся традицию и спрошу первым, — ухмыльнулся наемник. — И что вас интересует? — насторожилась Эдрина. — Вы возьметесь за оружие, если от этого зависят наши с вами жизни? — Это очень сложный вопрос, Бралион. Я обязана чтить Божьи законы, а ведь один из них говорит «не убей»… — Но, а если ситуация безвыходная? Не буду кривляться — я не всемогущий, даже меня могут припереть к стенке, а для хорошего исхода, чтобы мы в конце концов выжили, вам придется кому-то, например, проломить башку. — Я не могу вот так сразу сказать. Мне никогда не доводилось участвовать в бою, ведь я была в окружении целой боярской дружины. Я все же буду молиться, чтобы такого случая не представилось. — Хитро. Но я более чем уверен, что в такую ситуацию мы рано или поздно попадем.       Между тем, путники въезжали в небольшой перелесок. Здесь было тихо, что вызвало у наемника тревогу: «Назад, пойдем в обход». Но в этот момент над головой послышался скрип и грохот цепей. Наемник оглянулся и увидел бревно-маятник, летевшее прямиком на них. Он только успел грязно выругаться, после чего толкнул монахиню ногой, отчего та слетела с седла на пыльную дорогу, а затем и сам выпрыгнул. Лошадям повезло куда меньше — тяжелое бревно врезалось им сзади в головы и раздробило черепа и шейные позвонки. Безжизненная туша одной из них чуть не пригвоздила наемника, но он успел сделать перекат. В воздухе засвистели стрелы. Бралион сделал несколько кувырков и оказался между монахиней и предполагаемой линией огня. Беглый взгляд открыл ему около двадцати лесных бандитов с луками, стрелявших из укрытий. Вот здесь и пригодились уроки с навозом и мухами — Бралион сосредоточился и слегка опустил голову, чтобы смотреть почти исподлобья, что позволяло ему основным и периферическим зрением отслеживать летящие стрелы и отбивать мечом. Хергитский фехтовальщик назвал этот прием «Небо над холмом». Пропущенные стрелы пролетали мимо или отскакивали от брони. Монахиня ушибла бедро при падении, отчего плохо держалась на ногах. Бралион метнул несколько ножей, чтобы хоть на мгновение заставить часть стрелков прекратить огонь. Один из негодяев упал на траву с ножом в печени, а второй уже лежал мертвый сраженный в грудь. Подхватив монахиню за руку, Бралион попытался оттащить её подальше, но стрелы вновь полетели в их сторону. Три стрелы к ряду ударились об чешую на спине, одна отрикошетила от шлема, а еще одна касательной прошлась по правому плечу. Это разозлило наемника, и он использовал весь свой запас ножей, уложив меткими бросками еще шестерых. Но разбойники и не спешили убавляться — по веревкам спустилось еще два десятка и побежали на помощь своим. Эдрина в отчаянии начала молиться о спасении. Бралион из последних сил пытался отбиваться, даже один раз контратаковал броском камня, который кому-то проломил скулу, но в целом это нисколько не обратило чашу весов в их сторону. Монахиня не могла далеко уйти, поэтому ей оставалось только прислониться к спине своего защитника, который уже собственным телом ловил стрелы, лишь бы ни одна не досталось сестре. Но тут произошло чудо — из глубины леса пронесся раскатистый гул боевого рога, а в лесу послышался топот копыт. В следующий миг из лесных зарослей выскочило по меньшей мере пятьдесят свадийских всадников и рыцарей, чьи щиты были украшены черно-желтым гербом. Разбойники прекратили огонь и вынужденно переключились на рукопашную с многократно превосходящим противником. Наемник, тело которого было утыкано стрелами, облегченно вздохнул и повалился на бок, потеряв сознание. Несколько стрел угодило ему в оба бедра, а еще три прошили предплечья и левую кисть. Доспех также получил множество повреждений, хотя ни одну из стрел через себя глубоко не пропустил. Пока прославленные конники Свадии добивали разбежавшихся бандитов, их лидер в сопровождении подошедшей пехоты и арбалетчиков приблизился к путникам. Он был облачен в черный пластинчатый доспех, на голове был полный шлем с крыльями, а в руках блестел испачканный в крови двуручный меч. — С вами все в порядке? — послышался голос из шлема. — Господин, умоляю вас, если вы властелин этих земель, дайте нам ночлег и помогите моему телохранителю! Я отплачу вам как угодно, — взмолилась монахиня, встав на колени перед конем командира. — Сначала скажите, кто вы! — строго потребовал тот. — Сама я сестра Эдрина из монастыря Кладырь. У меня есть благословения и бумаги, позволяющие мне придти в любой ваш храм. Но сейчас нет времени — я очень дорожу жизнью моего охранителя! — пустилась в слезы, монахиня, гладя по плечу лежавшего без сознания Бралиона. — Эдрина… этого достаточно. Солдаты! Немедленно найдите носилки и зовите медика! Пусть хоть чем-то поможет. А остальным взять поклажу наших гостей! И пусть только кто попробует что-то прикарманить себе — руки поотрубаю! — раздавал команды рыцарь и повел всех домой.       Один из рыцарей уступил прихрамывающей монахине своего коня, а сам вел его спереди. Командир поравнялся с ней и снял шлем — это был мужчина сердних лет, еще пока не обиженный сединой, но имевший богатый боевой и политический опыт. — Раз вы назвали свое имя, то и я представлюсь — я граф Руис, владелец города Дирим и верный вассал короля Харлауса, — сказал он. — Господь да вознаградит вас за ваш благородный поступок! Как мне вас отблагодарить? — ответила монахиня. — Ну в идеале я бы, конечно, не отказался от золота, так как грядет война, а моя армия не так уж и велика. Но с другой стороны, коли к нам пожаловала та, кого в народе окрестили Земным Ангелом, думаю вы сможете своим пением поднять боевой дух моих воинов. Надеюсь вы знаете что-нибудь кроме церковных псалмов? — посмотрел на неё граф. — Не знаю, но могу выучить. В вашем городе собирается много людей, может, с Божьей помощью, найду кого-нибудь.       Отряд свадов широким шагом направлялся на север к родному городу. Всадники выстроились двумя группами по флангам, в центре ехал сам граф с монахиней, сзади них шли новобранцы и ополченцы, несшие на руках носилки и прочую поклажу путников. Замыкали строй опытные арбалетчики и тяжеловооруженные сержанты. В случае нового нападения, все были готовы к бою, но сейчас важнее было добраться до Дирима.       Городские улицы были переполнены народом. Торговых лавок здесь стояло несметно, и каждую из них облепили как минимум три потенциальных покупателя. Торговали чем только возможно — инструментами, оружием, одеждой, предметами домашнего быта, доспехами, строительными материалами, разнообраной экзотикой и многим другим. И без того шумный муравейник Дирим всполошился еще больше, когда в ворота вошел отряд графа и вынудил много людей разбежаться по соседним улицам, чтобы проехать. Бралиона отнесли в дом, где граф временно расположил несколько полевых врачей. «Положите его здесь, — приказал граф, указывая на стол. — А вам практика будет. Это очень важный человек, как для сестры Эдрины, так и для меня. Чтобы после вас он мог и бегать, и прыгать, и разговаривать, иначе всех на дыбу отправлю!» Врачи склонили голову и немедленно принялись лечить наемника. Одежду пришлось беспощадно изрезать, так как она уже пропиталась кровью и местами присохла. К счастью, стрелы вошли в бедра не очень глубоко, но раны без оговорок обеззараживали. С руками все было сложнее — одна стрела прошла навылет. Врачи аккуратно сломали ее, после чего вытащили и перебинтовали рану.       В этот момент монахиня стояла на коленях в местном храме и беспрестанно возносила молитвы об успешном исцелении Бралиона и скором выздоровлении. От волнения её голос дрожал, что она не могла петь. Её вид вызывал у прихожан сочувствие и печаль, хотя никто из них не догадывался, о ком она так горячо молилась — они просто становились рядом и присоединялись к молитве. В тот день в храме Дирима почти не пели псалмов.       Вечером граф Руис позвал монахиню в свой зал. Все еще сраженная печалью и волнением, она поклонилась и едва слышно спросила: «Как он?» Граф сделал глоток вина из кубка, стоявшего на столе в компании кувшина и карты. Встав из-за стола, он ответил: — Сегодня из него вытащили четырнадцать стрел. Шесть из них в руках и ногах. Пока что он в сознание не приходил, но у него жар. — Значит я молилась впустую, — поникла сестра. — Бросьте, сестра. Уж кому, а вам не пристало так рано терять надежду. Там ведь не безмозглые подмастерья, которые кроме прижигания и кровопускания ничего не знают. Это опытные врачеватели, которые под моим покровительством изучили медицину всех стран, а один из них даже составил целое руководство, которое мы в скором времени распространим по всей Свадии. — Вы очень добры, граф. Даже не верится, что благородный граф так попечется о жизни наемника. — Это, сестра, не простой наемник. Это очень ценный воин, мастер неведомого нам искусства владения мечом. Таких солдат порой и среди своих не сыщешь, как Бралион. Но сейчас давайте о деле — скоро король объявит войну и назначит маршала, а мне надо, чтобы вы ободрили моих людей перед военной кампанией. — Да, граф, я помню о вашей просьбе. Скажите только, что стало с нашей ношей? — Найдете сержанта Дарала во дворе, он вам покажет. Я пока его назначил стеречь ваше имущество. Не беспокойтесь, все в целости и сохранности.       Монахиня еще раз поблагодарила графа за его заботу и отправилась к этому сержанту. На вид этому сваду было не меньше пятидесяти лет. Лицо его было бледным и морщинистым. Одному Богу известно, как этот с виду немощный старик еще умудряется нести военную службу и воротить в бою тяжелыми железяками. Он отвел Эдрину в небольшое сторожевое помещение в одной из башен, где находилась его койка и сундук, в который были сложены вещи Бралиона и её. Покопавшись, она отыскала свою песенную книгу и стала изучать её.       До поздней ночи сестра листала книгу, но ни одного подходящего псалма не находила. Её голос сам по себе во время пения мог произвести на свадийских солдат хорошее впечатление, но им нужны ободряющие слова. Старый вояка начинал клевать носом у жаровни, но вскоре монахиня позволила ему вернуться к себе, а сама отправилась отдыхать в церковь Дирима.       Днем город буквально поднялся на уши. Для местных это уже стало повседневностью, а вот приезжим всегда приходится привыкать к местному темпу жизни Снова открылись торговые лавки, снова загорлопанили их хозяева, покупатели, а также простые прохожие. Эдрине приходилось пробивать сквозь этот буран людей, чтобы попасть в не менее беспокойное место — таверну.       Несмотря на ранний час, посетителей в таверне было невероятно много, причем здесь были не местные забулдыги со стажем, а самые разные люди, пришельцы из других краев Кальрадии. Монахиня нехотя вошла внутрь и почувствовала на себе по меньшей мере десяток чужих глаз. Из посетителей здесь был сарранидский торговец, шептавшийся со своими охранниками, хергитский путешественник в меховой одежде, дремавший в углу с надвинутой на лоб шапкой, парочка вольных воинов в роддокской кольчуге, попивавшие вино за беседой с тавернщиком, несколько местных зажиточных горожан из числа ремесленников, кудрявый юноша в разноцветной одежде и с лютней за спиной, а также пара наемных мечников. Стараясь не встревать ни в какие истории, она подошла к молодому музыканту. «Нет, госпожа, я ничем не смогу вам помочь, — пожал он плечами. — Я пою только в тавернах, а тут все хотят веселых и смешных песен. Хотя может быть вам удастся найти старого Родрига. Он сам в прошлом был солдатом, потому эта тема близка. Обычно он валяется где-нибудь без задних ног, но в остальное время пытается играть возле казарм или караульных башен. Там ищите, если не боитесь запаха перегара». Монахиня тяжело вздохнула, так как этот вариант не внушал ей облегчения, но выбора не было.       В этот момент Бралион пришел в себя Он попытался подняться, но тут из затемненных краев комнаты выскочили двое и прижали его обратно к столу, да и в прибавку к этому боль в руках и ногах сковала движения. — Лежи, воин, не пытайся встать — твои раны еще не зажили, — тихо сказал один из них. — Где я? Где сестра Эдрина? — спрашивал наемник, все еще пытаясь подняться. — Лежи же, глупец! Ты и так потерял прилично крови, хочешь еще потерять? — посуровел лекарь. — Ладно, лежу. Но я хочу знать… — Молчи. Ты в Дириме. Граф Руис поручил нам тебя поставить на ноги. А монахиня твоя пока на его попечении.       Лекари поменяли бинты на руке и по новой обработали её лечебными мазями. Бралиона все еще мучил легкий жар, поэтому его отпаивали и настоями. — Дирим не самое спокойное место… — обрывисто сказал наемник. — Да, нынче торговцев много заезжает, а за ними следом и наемники, и покупатели, и грабители. Но наш граф тот еще хорек — всех крепко за шиворот держит, так что не тревожься, с твоей монахиней ничего не произойдет. — А что на границе у вас слышно? — А вот это тебе знать не положено. Да и не знаю я ничего. Только то, что знают все — граф собирает армию. — Да, мне удалось увидеть плоды его трудов. — Только вот мои труды ты совсем не ценишь и плодов не наберешь, если не захлопнешься.       Бралион хихикнул, но это стоило ему боли в груди. Лекари прикоткрыли окно, впустив в комнату больше света и солнечного тепла. Где-то с улицы разносился гул городской жизни, но по всей видимости дом лекарей находился близко к крепостной стене и далеко от центра города, чтобы пациенты быстрее шли на поправку. Позже в дом вошли остальные лекари Руиса и спросили о самочувствии Бралиона: — Ну как он? — Недавно очнулся и начал дергаться, дубина. Пришлось ему заново рану на руке замазывать, — отчитался дежурный лекарь. — Хорошо. Продолжайте в том же духе, а немного позже покормить. Давайте ему побольше воды и красной еды. И не забудьте ночью окно забыть. Нынче не май-месяц. — Когда сменят нас? Нам бы тоже поесть-попить, — скрестил руки на груди лекарь наемника. — До полуночи посидите, а потом отдохнете.       На этом врачи расстались. Судя по звукам, в соседней комнате один из них закладывал дрова то ли в камин, то ли в очаг. Вскоре оттуда начал доноситься треск пламени, а через приоткрытую дверь в комнату Бралиона начал падать танцующий свет. Наемника слегка приподняли, подложив под него подушку, после чего один из лекарей поднес к его рту миску с подогретой водой: «Пей». Сначала он делал маленькие глотки, но вскоре набрался сил и полностью осушил её. — А медовухи у вас случаем не найдется? — с трудом вытянул из себя наемник, не забывая при этом ухмыляться. — Может тебе еще корзину фруктов да наложницу сарранидскую? — фыркнул один из лекарей. — Ну я бы не против. Особенно последнее. Никогда не видел сарранидку голую. — Ты сперва свои дырки затяни, а потом уж до чужих дознавайся, болтун, — отшутился второй. — Ладно, ладно, поите дальше. Может дойдет до того, что стану фонтаном — водичка из всех дырочек потечет. — Нет, этому дураку явно кляп нужен. Мы тут вкалываем как проклятые, его от смерти спасаем, а он шутки шутит! — возмутился первый, но его сразу осадили. — Слушай, наемник, я не знаю, как твое имя, но давай по-хорошему, пока я добрый — прекращай болтать. Тебе пока нельзя. Вот спросим, тогда и говори, а иначе раньше не выйдешь отсюда. Понял?       В ответ Бралион кивнул и попытался изобразить пальцем нимб над головой, но рука с трудом ворочилась. Над ним хлопотали до вечера, пока не пришла смена. Те долго шутить ему не позволили, так как впереди была процедура сшивания ран — здесь Бралиону уже было не до шуток.       По совету барда, Эдрина нашла бывалого солдата Родрига, который нынче пытался заработать на жизнь песнями. В его репертуаре было всего несколько песен, причем можно было сразу понять, что из этого сочинил он сам, а что выучил у коллег по творчеству — стихотворец из него был неважный. Нашла она его спящим в соломе у конюшни. Если бы она не вмешалась в нужный момент, то увлеченная трапезой лошадь неизбежно отщипнула бы кусок штанов с его зада. Бывший солдат был довольно груб в словах и за каждое сведение требовал плату, ссылаясь на свою тяжелую жизнь и невозможность пропитаться. Эдрине пришлось воспользоваться деньгами Бралиона, чтобы снять небольшую хижину на краю города, чтобы там выучить одну песню. Она вполне могла удовлетворить воинов Руиса, хотя была не особо воинственной. Больше ничего полезного для себя она не смогла выудить и покинула Родрига. На следующий день она отправилась на торговую площадь. Служители храма задавались вопросом, почему она не участвует с ними в церковных службах и песнопениях, но видя её усталое лицо и горящие от волнения глаза, лишь молчали и помогали ей ночлегом и едой. Эдрина продолжала искать музыкантов, которые могли бы ей помочь. На одной из улиц её чуть не выставили на посмешище шуты, что вынудило её убежать и долгое время бродить по переулкам, чтобы дождаться, когда суматоха утихнет и про неё забудут. Среди прохожих слишком часто стал мелькать челлвек в желтом шелковом одеянии, под которым блестела кольчуга, а на голове была сарранидская куфия. В голову монахини закралось подозрение, что её преследуют. Но тут она набрела на трех музыкантов, закончивших очередной номер. Вокруг них собралась небольшая толпа восторженных слушателей самых разных национальностей. Они сыпали динары к их ногам, пока музыканты позволили себе небольшую передышку. Сестра обратилась к одному из них: — Здравствуйте, могу ли я вас побеспокоить? — Чем можем служить, матушка? — радушно улыбнулся усатый волынщик, положив свой инструмент на стул. — Я в большой нужде и надеюсь, что вы мне поможете…       Но договорить взволнованной монахине не дали, так как в этот момент лидер музыкантов объявил последний номер и дал команду своим начать разогрев. Волынщик посоветовал ей пока что устроиться неподалеку, а после номера с ней обязательно поговорят. Эдрину это очень сильно расстроило, но делать было нечего, тем более, что её сейчас больше тревожил не договор с графом, а подозрительный человек в сарранидских одеждах, преследующий её по пятам. Мельком она даже подумала, что это какой-то фанатик, который жаждет убить представительницу враждебной ему веры. Зазвенела лира, забил барабан, зазвучала волынка — уличные музыканты тешили публику последней песней. Слушатели захлопали в такт музыке, а некоторые даже пустились в пляс, зазвучали куплеты о веселой жизни, громкой музыке и солнечных днях. Поначалу Эдрина чувствовала себя посторонней, да и присутствие незнакомца доставляло беспокойства, но со временем она забылась и погрузилась в музыку. Конечно, в сравнении с церковным хором и игровой свадийского органа это не шло ни в какое сравнение — музыка быстрая, шумная, куплеты повествовали о праздной мирской жизни, но монахиня все равно находила в этом что-то приятное и даже веселящее.       По окончании номера, слушатели разошлись, осыпав артистов заслуженной наградой — несколько сотен динар. Пока один из них занимался сбором денег, остальные двое грузили инструменты в тележку. Монахиня тревожно огляделась и поскорее подошла к ним, чтобы завязать разговор. Незнакомец все еще находился неподалеку. — Здравствуйте, добрые люди, могу ли я вас ненадолго задержать? — подошла она к музыкантам, предположив, что волынщик забыл рассказать о ней. — Да, матушка, я не забыл о вас. Мы сейчас упаковались, но пока что не трогаемся — улыбнулся музыкант и позвал лидера. — Здравствуйте, матушка. Я Сарелот, атаман этой маленькой веселой банды. Чем мы можем вам служить? — подошел широкоплечий мужчина в светло-зеленой тунике с белыми полосами. — Меня зовут сестра Эдрина, я из монастыря Кладырь, что в северных землях Вегирского королевства. Я заключила договор с господином этого города, графом Руисом. Он хочет, чтобы я спела его воинам, но я кроме наших церковных песен ничего не знаю. Может вы мне дадите выучить что-нибудь из вашего репертуара, что понравилось бы солдатам? — объяснила Эдрина. — Позвольте вмешаться! — воскликнул кто-то сзади.       Монахиня обернулась и ахнула. К ним шел тот самый, предположительно, сарранид, который следовал за ней весь день и внушал волнение. Она попятилась назад, стараясь держать дистанцию. — А кто вы? — поинтересовался Сарелот, заметив реакцию монахини на гостя. — Мне весь день довелось наблюдать за этой женщиной, которую тяготит нужда. А когда я услышал, какая именно — не смог удержаться. Карим ибн-Шариф, к вашим услугам, — поклонился гость с юга. — Он вам знаком? — спросила монахиня музыканта, все еще недоверчиво глядя на своего преследователя. — Перед вами, матушка, один из самых прославленных поэтов Кальрадии, мастер пера и пергамента, властелин стихов и прекрасных речей. И вот что что, а я не думал, что мне выпадет честь на такую встречу, — улыбнулся Сарелот, и с ним согласились его товарищи. — Да, для меня тоже было честью слушать песни и музыку в вашем исполнении. Ваши соотечественники в праве гордиться таким талантом. Но в сторону слова! Мы здесь все по нужде госпожи Эдрины. — А чем вы хотите нам помочь? — расслабилась монахиня. — Я могу сочинить воодушевляющие стихи, а эти достойные мужи — прекрасную музыку. Вам останется только это все спеть.       На глазах Эрины появились слезы. Её очень трогало, что Бог свел её сразу со столькими неравнодушными людьми, даже если один из них и вовсе иноверец. Сарелот предложил остановиться в маленькой таверне, где они могли провести ночь полную творческих трудов. Она представляла собой небольшой дом с большой прихожей с тремя столами и большим чаном, в котором бултыхалось пиво. Хозяину заплатили большую цену, чтобы таверна была в полном распоряжении пятерых гостей. Тавернщик всю ночь без сна хлопотал вокруг гостей, готовя им все, что попросят. Конечно, в сравнении с заведениями в центре города, это место было скромным, рассчитанным в основном на крестьян и городских бедняков, но неудобств это не причиняло никому — для монахини была близка скромная снедь, музыканты любили побыстрее и посытнее, а поэту Кариму захотелось разнообразить стол, ранее состоявший из одних яств, дорогого алкоголя и фруктов. Сарранид достал перо, чернильницу и начал делать наброски стихов на пергаменте, монахиня распевалась с Сарелотом, аккомпанировавшим ему на лире. Остальные расположились на скамьях и отдыхали.       Утром к графу пришел гонец от короля и передал долгожданную новость — Свадия вступает в войну. Маршал будет утвержден на днях, но до этих пор всем приказано поднимать войска и готовиться к военной кампании. Пока солдаты графа выходили за стену и строились на смотр. Все эти дни Руис дотошно занимался подготовкой своих людей — среди вчерашних зеленых ополченцев не осталось практически никого. Половина отряда состояла из хорошо вооруженной пехоты в коротких и длинных кольчугах, а также небольшой группе опытных сержантов. Вторая половина отряда была пополам разделена между вымуштрованными арбалетчиками и тяжелыми кавалеристами. Пехота и арбалетчики выстроились в несколько шеренг спиной к стене, а напротив них встали всадники. Граф выехал на своем боевом скакуне в полном боевом облачении за исключением шлема — он держал его в руке. Строгий взгляд бывалого военачальника бродил по рядам бойцов, заставляя их стоять практически неподвижно, лишь бы не получить наказание. Закончив обход, он дал команду «Вольно». Свады расслабились, хотя пока не собирались расходиться. Из ворот вышло четверо людей — музыканты во главе с Сарелотом и сестра Эдрина. Волынщик и барабанщик начали наигрывать марш, пока они не достигли центра строя, где музыка и песня были слышны всем. Настанет рассвет, родной дом позовёт; Нам спокойствия нет, когда враг восстает; Заступимся вместе, не прольется слеза; Мы поднимем мечи, засверкает гроза. Заступись за нас в бою, отче наш! Эй солдат, не страшись, над ордой поднимись; Не позволь им губить, и с врагом ты сразись! Честь и слава зовет, как орлана полет, Эй, солдат, поклянись — врага гибель лишь ждет!       Такая песня прозвучала перед готовыми к войне свадам. Сестра Эдрина вложила все свои силы в голос, исполняя песню максимально гармонично и гладко, а музыканты иногда поддерживали её на подпевках. Когда песню исполнили повторно, воины в знак своего расположения начали стучать кулаками по щитам и нагрудным пластинкам в ритм песне. Кто-то даже пытался подпевать, но не зная слов, лишь мычал. Граф с изумлением наблюдал за тем, как для его людей старались, но, а на своих он смотрел с привычной строгостью, какая присуща всякому командиру. Под конец солдаты приветствовали свою вдохновительницу боевыми кличами, но затем притихли, когда Руис жестом повелел им молчать и приказал выступать. Первыми мимо проехали всадники Руиса. Из строя выехал один из них и остановился — на вид ему было не больше двадцати лет, с короткой щетиной и улыбчивым лицом. «Матушка, позвольте нам петь эту песнюв походе», — попросил он, на что Сарелот радушно ответил, что отправится с ними и по ходу научит словам. Вдали послышалась ругань одного из рыцарей, заметивших пустое место в кавалерийском строю. Музыканты попрощались с монахиней, получив от неё тройное благословение. Пока свады маршировали, пытаясь напевать полюбившуюся песню, к ней подъехал сам граф. — Я выполнила вашу просьбу, граф, — заявила Эдрина, всматриваясь в глазные проемы крылатого шлема. — Я тоже сдержу свое слово. Мне сказали, что Бралион поправляется. Сержант Дарал отведет вас к нему, но врачи сказали, что ему надо еще полежать день-другой. Так что пока можете остаться в Дириме. Кстати, кто автор этих строк? — Нам помог добрый иноверец из сарранидов. Карим ибн-Шариф его имя, — ответила Эдрина. — Вы так говорите, сестра, будто никогда не слышали о нем, — усмехнулся Руис. — Я всю жизнь проводила в стенах монастыря, да в храмовых хорах. О светской жизни мира мне знать не положено. — Ну тогда я вам сам скажу — вам на помощь пришел один из самых известных поэтов Кальрадии. Жаль что иноверец. Вы точно должны благодарить Бога за то, что он в это время оказался в Дириме.       С этими словами граф пришпорил коня и поскакал за своим отрядом, который уже почти скрылся за холмом неподалеку. Музыканты проводили его взглядом, после чего последовали за монахиней в город, так как им было интересно посмотреть на человека, ради которого было пролито столько пота.       От дремы Бралиона разбудил резкий грохот за окном, как будто чья-то повозка наехала на камень. Наемник дернулся, лежа в бинтах на своей лежанке, пока лучи солнца грели его тело из открытого окна. Снаружи послышался ворчливый голос одного из сержантов и знакомый женский голос. По дощатому полу дома, в котором его содержали, раздались спешные и легкие шаги. Он приподнял голову, насколько это было возможно и взглянул в дверной проход. Сестра Эдрина ахнула и хотела было подойти к нему, но её удержал один из врачей: — Сестра, прошу, не подходите к нему! Сейчас на нем куча бинтов с припарками, нельзя, чтобы что-нибудь сдвинулось! — Ну могу я хотя бы удостовериться, что с ним все хорошо? — спросила монахиня. — Со мной все хорошо, сестра! Скоро отправимся! — ухмыльнулся Бралион, хотя голос его был довольно сдавленный. — Молчал бы уж лучше, орел ощипанный! Тебе еще два дня на супах сидеть! Лежи давай и не дергайся!       Наемник хихикнул и принял прежнее положение. Монахиня в этот момент подошла к камину в соседней комнате и на коленях стала молиться о выздоровлении своего отважного, но немного безрассудного телохранителя. Еще пару дней лекари заботились о его выздоровлении, после чего с чувством выполненного долга отправили на волю. Первое, что хотел сделать наемник — это отправиться в таверну и наесться после больничной диеты, но Эдрина незамедлительно потащила его в храм. — Бралион, вы должны помолиться вместе со мной. Господь явно благоволит вам, и вам стоит возблагодарить его за это, — настояла она, идя с ним между скамеек в сторону икон. — Ох, прям принуждение какое-то! Неужели мало того, что я сказал лекарям «спасибо»? — вздохнул наемник. — Этого страшно мало! Я понимаю, что вашим простым солдафонским сознанием этого не понять, но Господь свел меня со столькими людьми, которые так или иначе внесли свой вклад в ваше излечение! Они бросили свои насущные дела далеко не со скуки, а по направлению Божьему! — Ну хорошо, допустим это правда. Я никогда не молился и понятия не имею, как это делать. — Для начала будет достаточно того, что вы встанете на колени, сложите руки вот так и склоните голову.       Монахиня встала перед иконой Бога на колени и стала ждать, когда наемник сделает то же самое. Самому Бралиону было тяжело принять такую позу, так как не позволяла воинская гордость. Обычно он склонял свою голову перед своим непосредственным командиром, а на колени он никогда не становился, за исключением случаев попадания в плен и жестоких побоев, после которых принуждали к преклонению колен. А тут приходится делать все это при свидетелях, будучи профессиональным воином и очень известным наемником. «Не беспокойтесь, вас никто не видит, » — улыбнулась монахиня, наблюдая за метаниями своего телохранителя. Бралион ей не поверил и огляделся вокруг — по другому концу храма бродил один из священников и что-то бормотал себе под нос, а еще была пара послушников, которые ходили вдоль икон святых и меняли свечи. «Господь, милостивый отец наш небесный, с благодарностью молитву возносим тебе за выздоровление сына твоего Бралиона. Благодарим тебя за то, что столько людей оказались неравнодушны к нам и отозвались на просьбу. Даруй здоровье графу Руису за его великодушие и сострадание. И впредь даруй мудрость самому Бралиону, оберегай его дланью своей, дабы мы смогли закончить свое дело во славу твоего святого имени. Да будет так, » — помолилась Эдрина, после чего взглянула на наемника. Если бы с ней рядом молился юный послушник, она бы охотно поругала его за рассеянное внимание и недостаточное проявление благоговения. Но в ту же минуту она себя успокоила, так как рядом с ней был взрослый человек, воин, который явно не питал интереса к религии и все это делает с непривычки и уважения к ней. Бралион уловил на себе её взгляд, отчего немного напрягся. Он решил, что стоит хоть как-то показать монахине, что он действительно вторил всему, что она произнесла в молитве и повторил окончание: «Да будет так…». — Что вы чувствуете, Бралион? После своей первой молитвы? — спросила она, положив руки на колени. — Ну знаете ли, сестра. Я, конечно, не помню, кто были мои родители, но я точно знаю, что моим отцом был далеко не Бог. — Вы просто не понимаете всей сути. Когда мы поедем в Уксхал, я вам все расскажу по дороге. — Только после сытного обеда, — заявил Бралион, поднимаясь на ноги. — Тогда я вас буду ждать здесь. Я и так слишком часто нарушала правила с посещением питейных мест. — Нет уж, сестра, раз я с вами здесь молитвы разговариваю, так и вы проявите уважение ко мне и разделите со мной сытный обед! В противном случае не по совести это все!       Монахиня хотела было возразить ему, но на них обратили внимание послушники и священник. Их пристальные взгляды явно намекали на то, чтобы спорщики решили свой вопрос вне стен храма, где должна храниться тишина. Бралион также понял, что их разговор явно привлек излишек внимания, потому он направился к двери, где забрал свои вещи. Монахиня также прошла к выходу, по дороге вполголоса попросив прощения у единоверцев прощения за причиненные неудобства.       Наемник проверил свой кошелек. Денег пока было много, но на новый доспех не хватало. Однако было достаточно, чтобы насладиться миской с похлебкой, краюхой хлеба и кувшином эля. Монахиня долго мялась у входа, из последних сил противясь сделать шаг в порочное заведение, но укоряющий взгляд вынудил её двигаться вперед. Пока наемник заказывал еду, она присела за удаленный столик и напряженно осматривала находившихся здесь посетителей. Несмотря на разгар утра, людей было не очень много — несколько горожан, один городской стражник и двое вольных наемников. Они сидели за барной стойкой спиной к ним, потому не заметили своего коллегу и его спутницу. Потратив минуту на заказ еды, он присел к ней. — Бралион, я же не раз говорила вам, что мне нельзя посещать питейные заведения, — вздохнула монахиня. — Сестра, я же не прошу вас ужираться в хлам и бросаться на шею первого попавшегося забулдыги. Вы со своими скромными законами едите как тюремная заключенная — кусок хлеба да вода. Хоть раз съешьте мяса что ли, или сыром закусите, а то совсем рассохнетесь, что вскоре даже свою книжку не утащите — придется осла покупать! — возразил Бралион. — Ох, ну хорошо, если вы так заботитесь о моем здоровье, я поем больше, чем мне предписано. Только к мясу я не притронусь.       За ожиданием спутники беседовали, кто что будет есть, как вдруг в таверну заявилась маркитанка с парой девушек. Одна из них окликнула Бралиона и подбежала, прыгнув ему на колени. — Здравствуй, Бралик, душечка! Где ты был все это время, я так скучала по тебе? — зазвенел её тонкий голос. — Привет, Карена… — только и выжал из себя наемник. — А кто это с тобой? Монахиня? Не рановато ли тебе в монастыре запираться, Бралик! Ты пока еще молод и силен, и я хотела бы с тобой сегодня погреться под луной! — Нет, сегодня не получится. Я при исполнении долга. Как-нибудь потом увидимся. — Раньше тебя ничто не останавливало, ни долг, ни обстоятельства, ни даже командирские розги, — хихикнула девка, не поверив своим ушам. — Карен, я серьезно. Иди, тебя вон уже ждут. Повезет — еще увидимся.       Закупив у трактирщика несколько бочонков меда, маркитанка стала созывать своих девочек. Карена была одной из войсковых проституток, с которой Бралион часто в прошлом пересекался и приятно проводил время. Если бы события сложились иначе, и ему не пришлось сопровождать Эдрину, он был бы несказанно рад встрече с ней и даже выкинул треть своих накоплений, чтобы провести с ней несколько дней. Но сейчас он вынужден отказаться от общения с одним из близких людей в жизни в силу изменившегося мировоззрения. «Похоже, мы здесь надолго не задержимся», — прорычал под нос наемник. Монахиня с некоторым непониманием посмотрела на своего телохранителя. Когда слуга принес им еду, Бралион упаковал в дорогу все, что можно было взять в дорогу. Эдрина заметила, что у него заметно испортилось настроение, когда он оставил деньги и довольно сухо выразил благодарность хозяину.        Дорога до Уксхала казалась долгой и мрачной. Всю дорогу Бралион трясся в седле с хмурым взглядом, под тяжестью которого могла бы рухнуть даже деревенская мельница. Эдрина пыталась встретиться с ним взглядом и узнать, что тяготит его душу, но наемник всякий раз пришпоривал лошадь, делая вид, будто она хочет поторопиться. Ясное небо и просторные поля Свадии, видом которых любой другой путешественник бы восхищался, не могли развеять тучу напряжения над головой Бралиона.        У ворот Уксхала путников остановили стражники. Воин с алебардой ухватил лошадь наемника за поводья и спросил: «Кто вы такие и по какому делу приехали в наш город?» Наемник молчал и лишь смотрел на него хмурым взглядом. Другие стражники уже приблизились, держа оружие наготове, но тут в разговор вмешалась монахиня: «Я сестра Эдрина, а это мой телохранитель. Мы едем по всем городам Кальрадии, где веруют в единого Господа-Бога, и я там провожу службы и песнопения». После досмотра, свады пропустили новых гостей в город. Бралион знал улицы этого города, поэтому уже собирался повернуть направо, чтобы сопроводить монахиню до местного храма, но Эдрина ехала вперед, где дальше по улице находилась таверна. Наемник непонимающе посмотрел на неё, но она была настроена решительно и кивнула ему, чтобы он ехал в сторону таверны. — Что-то не так, сестра? — все так же хмуро спросил Бралион. — Мне нужно с вами поговорить. Я не могу смотреть на ваше тяжелое выражение лица, — сказала сестра и открыла дверь забегаловки. — А вы не опоздаете на свою службу? — Не опоздаю. Сейчас важнее ваше настроение.       Путники вошли внутрь и заняли самый дальний стол, где можно было спокойно побеседовать. Наемник достал бутыль с медом и отхлебнул. — Бралион, пожалуйста, поведайте мне о том, что вас тяготит в душе, — повернулась она к наемнику. — Ну… мне стыдно за то, что произошло в Дириме. Думаю, у вас были все поводы возмутиться. — А мне показалось, что эта девушка была рада вас видеть. Даже на колени прыгнула. — Так-то оно так, но ведь сейчас со мной вы — проповедница благочестивого образа жизни и всего такого. Вам и так бывает тяжело, находясь со мной в таверне, а тут еще и встреча с маркитанкой, которая ведет себя вызывающе. Могло кончиться скандалом. — Дорогой Бралион, я конечно, не приветствую тот образ жизни, который ведет ваша подруга. Но все же вы меня научили смотреть на людей несколько более снисходительно. Так что вы зря так обеспокоились на этот счет.       Наемник облегченно вздохнул и сделал еще один глоток алкоголя. Былое напряжение и хмурость спали с лица Бралиона. «Я пойду в храм на службу. Когда будете готовы — приходите к нам», — сказала монахиня, погладив своего телохранителя по плечу, после чего удалилась из таверны.        Стены храма Уксхала полнились песнопениями. Жители ближайших деревень и большая часть горожан пришли, чтобы услышать ангельский голос странствующей монахини и наполниться божественным благоговением, слушая её проповеди. Служба могла длиться до вечера, потому Бралион решил не тратить время на ожидание и заключил небольшой контракт с главой гильдии на сокращение количества преступников в округе. Уксхал находился в центрально-южной части Свадии между двумя рукавами реки. Между городом и ближайшей крепостью королевства Роддоков были большие просторы, которые были во власти лесных и горных разбойников. Обычно доблестный граф Делинард, повелевающий этим городом, заботился о безопасности своих владений и регулярно патрулировал окрестности вплоть до границы. Но из-за начавшейся войны он был вынужден покинуть свои земли, давая возможность наемникам и вигилантам заработать на поимке или ликвидации преступников. К одной из таких групп присоединился и Бралион. Отряд состоял из десятка охотников за головами в стеганках с булавами верхом на лошадях, четырех наемных арбалетчиков и парочки мечников-близнецов. Командиром был один из охотников, который и поставил задачу: — Итак, парни, здесь есть местечко, где головорезы устроили логово. Если мы найдем их до заката, нам хорошо заплатят за головы. — А как насчет трофеев? — с ухмылкой спросил один из близнецов. — Трофеи достанутся каждому после боя. Кто больше убьет, тому больше достанется. — В таком случае весь приз у нас в руках! — в один голос усмехнулись братья-мечники.       Бралион решил промолчать, дабы не портить своим коллегам забаву, хотя прекрасно знал, что своей искусностью превосходит всех. Он лишь снисходительно хмыкнул и пересчитал количество ножей. Отряд направился на юг в сторону гор, где наиболее вероятно могли прятаться бандиты. Несколько охотников уехали на разведку, пока остальной отряд бодрым шагом следовал за командиром. Арбалетчики беспрестанно оглядывались по сторонам и держали оружие наготове, командир охотников и его люди хранили молчание, в то время как Бралион и близнецы весело друг с другом беседовали. В основном они рассказывали друг другу о рабочих моментах — лучших битвах, забавных случаях на привале и запоминающихся фразах нудных казначеев, которые не любили отдавать золото. — Парни, вы на меня не обижайтесь, но неужели этими режиками вы умудрялись кого-то убить? По-моему даже мои ножи опаснее, — усмехнулся Бралион, указывая на короткие мечи на поясах своих новых друзей. — Это ты нас в деле еще не видел! Длина клинка тут вообще роли не играет. Длина важнее у женщин, а с мечом главное как держишь и пользуешься, — ответил один из братьев с короткими усами. — Ну и как же вы держите их и пользуетесь? Я про мечи. — Вот как найдем бандитов — увидишь. Ты обалдеешь.       На горизонте появился один из охотников, гнавший своего скакуна что есть силы, намереваясь сообщить командиру важную новость. — Что-то нашел? — спросил командир охотников своего разведчика. — Да. Дорогу нашел. На юго востоке. Не похожа на ту, по которой ездят караваны или патрули свадов, — с немного сбитым дыханием ответил наездник. — Думаешь, бандитская тропа? — Она начинается в безлюдной глуши и уходит в горы. Не думаю, что кто-то туда по доброй воле пойдет.       Получив подробное описание пути к бандитскому логову, он оставил его на месте встречи, чтобы дождаться остальных. В темно-зеленой траве, разбавленной редкими полевыми цветами, показалась неширокая протоптанная тропа. Очевидно, разбойники двигались друг за другом, чтобы не выдавать путь к своему логову, однако обученные следопыты могли легко обнаружить истоптанный грунт, на котором местами виднелись следы человеческих стоп и обуви. Охотники следовали к подножию горы, пока командир осматривал место предполагаемой битвы. Среди гор была небольшая расщелина, где стояла одинокая хижина. Возможно, раньше здесь жил какой-нибудь роддокский егерь, но теперь её крепко сколотили досками новые жильцы, которые явно не признавали ни законов Свадии, ни законов Роддокского королевства. Кто-то среди бандитов был сообразительным и знал как сложить дрова, чтобы дым не выдал местоположение логова.       Через несколько минут отряд полностью собрался за холмом, готовясь к нападению. Командир охотников в прошлом принимал участие в битвах, потому сразу всех поразил своими стратегическими выкладками: «Итак, парни, план наш таков — в горах очень сильное эхо, потому здесь с лошадьми ходить опасно. Вы трое — займите удобные места на возвышенностях. Когда мы пойдем в атаку, ваши мечи понадобятся нам, чтобы вызвать суматоху. Арбалеты выйдут следом за нами и стреляют по всем, у кого луки и дротики, чтобы наших никого не замочили. Все поняли? Когда драка стихнет, разберем трофеи, а до этого чтобы никакой грызни».       Отряд начал выполнять поставленную задачу. Наемники-близнецы и Бралион прятались между камней и теней деревьев, занимая более удобную позицию. Охотники вернулись к своим лошадям и ринулись в атаку. Бандиты лишь успели встревожиться, услышав из-за холма топот копыт, когда те с яростными криками въехали в ущелье, размахивая булавами. Некоторые из преступников схватились за луки, но их тут же скосило прицельными выстрелами арбалетчиков. Следом за ними к бою присоединились и наемники. Бралион выскочил из кустов и закидал ближайших врагов ножами, после чего принялся рубить мечом. Близнецы же демонстрировали необычный стиль боя — каждый из них прятался за щитом, делая из-за него колющие выпады. Ни один из головорезов ничего не мог противопоставить их мастерству, как и мастерству Бралиона или еще кого-то из атакующих.        Пленных оказалось совсем немного. Энтузиазм наемников был настолько неукротим, что теперь большая часть банды лежала бледными трупами в избе. С них была снята вся одежда, оружие, собраны припасы и все, за что победители могли получить выгоду. -Ну вы и лихие парни. Нарубили уродов в капусту, что хоть квась после вас. Жаль только живых маловато — за них обещали больше, — хмыкнул командир отряда, спускаясь с седла. — Ну это верно! Мертвецы никому не интересны! Они воняют и даже анекдот не могут рассказать! — пошутил один из близнецов. — Какова наша доля? — оборвал шутников Бралион, указав на кучу сложенного добра. — Ну уж тебе, наемник, точно достанется. Ты себя достойно показал.        В сравнении с остальными он получил очень солидный куш — вязанку трофейных мехов хорошего качества, меч, пару сумок дротиков и кувшин ароматного меда. Следом за ним отметились и близнецы, хотя им больше досталось оружия, чем каких-то товаров. Прочим достались незначительные трофеи.       Для сестры Эдрины отсутствие телохранителя осталось незамеченным. Все это время она предполагала, что он сидит где-нибудь в отдаленном уголке храма, или же в худшем случае убивает время в таверне или на арене. Наемник повстречал её будучи слегка запачканным, но с довольным лицом. — Что-то случилось? Вас как будто в земле изваляли! — обеспокоилась она, пытаясь выискать на теле хоть одну царапину. — Ничего дурного, сестра, жить буду. Служба в этом городе закончилась? Мы можем двигаться в Суно? — ответил наемник, отряхивая гамбезон и штаны. — Ой, да куда же вы так торопитесь? Мне бы отдохнуть сперва, а потом в дорогу. — А что ваши браться по вере у себя вас не приютили? — Здесь я не смогу заночевать — келий свободных нет. Отец Фарон принял несколько новых послушников, так что мне места не нашлось. — Ну тогда снова придется спать в богомерзкой таверне. — Ха-ха, ну значит придется! Хотелось бы поскорее выспаться и отправиться в путь, — усмехнулась монахиня и потянулась.       Ночевка не отметилась никакими событиями, потому на следующий день парочка, наполненная бодростью и сытным завтраком, отправилась во второй по значимости город Свадии — Суно. Владел им старый, влиятельный и богатый граф Кларгус — представитель одного из древних знатных родов. К сожалению, его отряд потерпел поражение в пограничной битве, потому он сейчас с остатками своих людей отдыхал в городе и намеревался собрать новобранцев среди горожан.       Наемник и монахиня долго проталкивались по тесным улочкам города, прежде чем достигли местной таверны. Если взглянуть наверх, то можно было увидеть многоэтажные постройки в три, а то и четыре этажа, которые нередко закрывали собой солнце, позволяя освещать ему улицу только в зените. У города была всего лишь одна широкая улица, которая вела прямиком к замку графа, а также к городской гильдии. Остальные улицы протягивались вдоль крепостной стены и были довольно узкими — достаточно было случайно поломавшегося колеса телеги или взбунтовавшейся лошади, чтобы заблокировать часть улицы, вынуждая прохожих искать обходы, что в свою очередь было очень на руку карманникам. К счастью, Бралион знал, куда ехать и быстро нашел место, где пристроить лошадей со скарбом, после чего привел монахиню в таверну.       В питейном заведении было достаточно людно, однако будто сам Всевышний придержал для путников парочку мест за одним из столов в укромном уголке под лестницей. За его скамьями уж сидело несколько человек, однако они все выглядели дружелюбно и больше были увлечены поеданием того, что могли купить за свои гроши. — Простите, что беспокою, но не вы ли сестра Эдрина? — спросил сидевший напротив них крестьянин. — Да, это я. Вы меня узнали? — удивилась монахиня. — Честно говоря нет, я впервые в жизни вас вижу, госпожа, однако друзья-торговцы рассказывали о вас, и здесь никто не подходит под такие приметы, как вы! — улыбнулся собеседник. — А ты кем будешь? — встрял Бралион, нахмурив брови. — Я всего лишь хлебопашец, чтущий законы земные и небесные. Рад тому, что сегодня Господь одарил меня такой приятной компанией. Или я вам мешаю? — Сделаем так — вот мой кинжал. Пока он лежит на столе, ты очень хороший парень, общайся с сестрой на здоровье. Но если ты вынудишь меня побеспокоить его — пеняй на себя. — Да, да, да, господин, я все понял. — Бралион! Зачем же вы так запугиваете доброго человека? — возмутилась монахиня. — Я все понимаю, сестра, не гневайтесь на него. Я бы только возрадовался тому, когда о моей жизни кто-то так яростно печется.       Собеседник был из крестьян, на вид средних лет, крупного телосложения, одетый в рубаху с накидкой, а на голове его была видавшая лучшие времена конусовидная шляпа. На его пухлом лице всегда была ухмылка. то ли это от некоторого количества алкоголя, который он перед этим уже успел залить за воротник, либо же он сам по себе довольно добродушный человек. Из примечательных черт можно было отметить его небритость и нос картошкой, который только подчеркивал его образ не шибко умного, но добродушного простолюдина. Пока Эдрина и Бралион ели, он увлеченно рассказывал о своем хозяйстве — небольшой ферме в окрестностях города, где он выращивает пшеницу и печет из неё хлеб. Иногда жена делает из этого пиво. И то и другое приносит небольшой доход и всегда обеспечивает накрытый стол. Нынче ему приходится в тревоге работать, так как хозяин отправился на войну, а значит в окрестностях снова осмелеют бандиты, и наверняка не преминут зайти за откупом к этому робкому добряку. Сестра посочувствовала ему и предложила придти в храм и послушать песнопения для успокоения вместо распития алкоголя. Бралион лишь тихо хмыкнул, услышав такое предложение от монахини. «Конечно, госпожа, я приду. Не зря же вас зовут Земным Ангелом!», — улыбнулся крестьянин, после чего поклонился им обоим и пошел на улицу. — Бралион, что вы так на меня смотрите? — приподняла бровь Эдрина, увидев серьезный взгляд наемника. — Сестра, я понимаю, что у вас душа добрая и ваши божьи законы предписывают быть открытым каждому встречному-поперечному, но все же в следующий раз давайте я сперва разберусь, что за человек перед вами, а потом уже буду решать, подходить ли ему к вам ближе расстояния тычка копья, — сказал он. — Неужели вы так подозрительны ко всем людям? — Не только. Мне приходилось на службе сталкиваться с ряжеными, из-за которых пара контрактов кончалась смертью клиента. — Ряжеными? Это как? — Однажды мне надо было охранять одного умного человека. Сам я не имел понятия, что он там такое вытворял с деревом, железом, какие-то баночки и бутылочки с булькающей разноцветной водой, но купцы и даже некоторые знатные люди находили его очень полезным человеком. Но с другой стороны, его очень невзлюбили духовные лица, говорили, что он черную магию творит и завлекает людей поклоняться темным силам. — Это была правда? — Не знаю, я умею только бока мять да головы рубить. Вот однажды к этому парню в шатер пришел человек под видом бедного крестьянина, просил помочь в лечении его дочери. Я тогда был еще молод и потерял бдительность, а этот человек тут же выхватил из-за пазухи кинжал и всадил клиенту в грудь три раза. — Ох какой ужас! Не могу поверить, что это сделано руками моих единоверцев! — Можете не верить, сестра, да только я узнал, что среди вашей братии бывают и фанатики, причем такие, что остается только уши в остро держать и смотреть в оба глаза.       По окончании трапезы Бралион оплатил обед и сопроводил монахиню в храм Суно. К службе собралось очень много людей — все искали утешения в наступившие для Свадии тяжелые военные дни. Среди посетителей наемником был замечен и сам владелец города — Кларгус в окружении своих телохранителей. Эдрина по обычаю своему сперва встретилась со своими единоверцами и перекинулась несколькими словами. После этого она присоединилась к службе и приняла участие в песнопениях. Наемник в это время держался в тени за колонной, чтобы не смущать никого своим суровым видом. «Прихожане, давайте обратимся к слову Божьему, — начала проповедь монахиня. — И повелел Всевышний своим детям: «Любите окружающих так, как любите себя. Не желайте другому болезни, неурожая, голода или другого несчастья.» В наши трудные времена эта заповедь буквально стучится в сердце каждого. Нет ничего, что бы отличало вас от людей, живущих на землях вегирских, потому нет смысла приходить в их дом с мечом. Лучше приходите к ним с хлебом и молоком, давая им знать, что вы их любите так же, как и себя.» Бралион с интересом слушал речь монахини, однако с таким же интересом её слушал и граф. Конец службы ознаменовался проникновенной песенной молитвой, текст которой состоял из одной фразы, но каждый раз будто окутывал всех душевным покоем и благоговением: «Господи, берегущий нас с небес, всего сущего Творец, помилуй меня грешного.»       По окончании службы монахиня подошла к наемнику с сияющей улыбкой и спросила: «Ну как вам урок?» Тот не знал что ответить и лишь с многозначительной гримасой развел руки. Он был под сильным впечатлением от сегодняшней проповеди и уж тем более пения. — По-моему даже самые образованные из военачальников не произносили столь проникновенные речи, какие я сегодня услышал в этом зале, — сказал Бралион, почесав затылок. — Возможно это потому что ваши военачальники никогда не призывали своих воинов к миролюбию, — подметила она, подняв палец в воздух. — Мда уж… все одно и то же — свобода, справедливость, каждому по окороку, пиву и женщине. Необразованному вояке другого в жизни и не надо, — ответил наемник и надел бацинет на голову. — А что бы вы хотели от жизни? — Сестра, охотно об этом поговорю, но может лучше по дороге в Прейвен? — Ну хорошо, хотя с не совсем понимаю, к чему такая спешка. Вы пока приведите лошадей, а я попрощаюсь с братьями и сестрами.       На самом деле Бралион давно для себя отметил Суно, как один из проблемных городов в Свадии. Граф Кларгус несильно заботился о качестве контингента, сколько о количестве. Харлаус ценил его за то, что он всегда отзывался на военные кампании и приводил с собой весьма внушительное войско, только вот внутри такого войска практически отсутствовало такое понятие, как дисциплина и повиновение. У него был некий круг ветеранов, которые беспрекословно слушались его и надежно уберегали от остальной части войска, которая довольно часто состояла из беспринципных наемников, подозрительных личностей, а то и откровенного сброда и изгоев. Особенно много проблем с ними было, когда граф находился в своем городе, ибо за каждым углом, на каждом переулке можно было набрести на неприятности. Несмотря на то, что сейчас у графа почти не было никого в отряде, Бралион предпочел бы как можно быстрее увезти монахиню отсюда прочь.       Тем временем сестра Эдрина облачилась в свою походную робу, приняла от единоверцев подарок в виде небольшой корзинки с овощами и хлебом. Выйдя за порог храма, она увидела внизу графа Кларгуса с охраной. — Прошу прощения за беспокойство, это вы сестра Эдрина? — спросил он, потирая руки из-за прохлады. — Да, это я. Чем могу служить благородному графу? — поклонилась монахиня, держа в правой руке корзинку. — Я бы хотел немного с вами побеседовать о вашей проповеди. Пройдемся? — пригласил Кларгус жестом в один из переулков.       Монахиня огляделась в поисках Бралиона с лошадьми, но его пока не было видно. Она решила, что можно скрасить ожидание своего охранителя беседой о высоком с образованным человеком. Первые сомнения закрались в голову, когда граф привел её в какой-то глухой переулок со слабым освещением. Стражи графа ушли вперед и где-то скрылись в полумраке. — Вы хотели обсудить проповедь, милорд? Я вас слушаю, — немного дрожащим голосом сказала монахиня, обернувшись к графу. — Да, про вашу проповедь, — сказал граф.       Тут Кларгус резко бросился на Эдрину и прижал её к стене, что она даже не успела ахнуть. Корзина выпала из разжавшихся пальцев, опрокинув все содержимое на землю. «Вы суетесь со своими проповедями в такие дебри, где вам нет места, сестра. Мне в преддверии военной кампании нужно пополнение, а ваши проповеди очень сильно мешают, — процедил сквозь зубы граф. — А если графу Кларгусу что-то создает помехи, он не промедлит это что-то убрать…» Он хотел было взяться за что-то, что спрятано под плащом за спиной, но справа сестра услышала быстро приближающиеся шаги. Лишь краем зрения монахиня разглядела фигуру, чей торс и голова блестели металлом. Граф вскрикнул от того, что кто-то покусился на его персону, хотя по сути ему лишь заломили руку, приложили к горлу кинжал и оттащили от своей жертвы на пару шагов. — Бралион! — обрадовалась монахиня, после чего сделала шаг в сторону светлой части переулка. — Кто посмел? Я сейчас стражу позову! — громко возмутился Кларгус и попытался вырваться. — Лучше замолкните, а орать будет нечем, — усмирил его наемник, надавив клинком на кадык. — Да кто ты такой, шпана подворотная, чтобы угрожать графу? — Я наемник, который относится к своим обязанностям очень ответственно. Никто не смеет угрожать моей подопечной, даже если это будет сам король Харлаус. — Тебя повесят за такие слова! — Медведя сперва надо убить, а уж только потом хвалиться его шкурой. А теперь, если вам все еще дорога жизнь, устройте-ка себе прогулку вон туда до тех пор, пока не уткнетесь в какую-нибудь стенку. Если обернетесь — получите нож в голову.       Бралион толкнул графа вперед и достал второй метательный нож, причем сделал это достаточно громко, чтобы тот услышал. Между двух каменных стен раздавался скрежет лезвия о лезвие, одному из которых мог выпасть счастливый билет влететь в тело благородного, но не очень благоразумного господина. Монахиня тем временем пыталась собрать назад все, что выпало из корзины, но наемник велел ей все бросить и бежать обратно к храмовой площадке. Из глубины темного переулка уже послышались разгневанные крики и приказы страже схватить парочку. «Сестра, живее, уходим!» — крикнул наемник, спрятав ножи за пазухой, и подхватил Эдрину за руку. От внезапности у той запрокинулся назад капюшон, тем самым обнажив её каштановые волосы. Она едва успевала ноги переставлять, чтобы поспевать за своим встревоженным телохранителем. Из переулка уже слышался многочисленный топот сапог и лязг металла. Наемник обнажил меч. — Во имя Бога прошу вас, не надо кровопролития перед домом Его!» — взмолилась она, снова натягивая капюшон на голову. — Ну значит пусть тогда ваш Бог нас сейчас и защитит, — ответил наемник и потащил её с собой к храмовым дверям.       В этот момент в храме священник проводил время в молитве в окружении послушников. Внезапный грохот открывшейся двери нарушил тишину и даже заставил вздрогнуть одного из молодых людей. Он поднялся с колен и направился навстречу двум пришельцам, силуэт одного из которых он узнавал даже в полумраке, а второй сильно встревожил его из-за оружия в руках. — Почему в дом Господа с оружием? — строго спросил священник. — Брат Парадон, мы… — хотела было сказать монахиня. — Святой отец, у нас очень мало времени. Если кратко, то у сестры появились недоброжелатели из правящей верхушки этого города, и нам хорошо бы получить убежище здесь, — прервал её наемник.       За спиной парочки спутников показались еще силуэты — граф Кларгус в окружении охраны. Костоломы не осмеливались войти в священное место с оружием наголо, в отличие от своего самоуверенного господина. Бралион направил в его сторону клинок, но прошедший вперед священник твердой ладонью опустил его. — Святой Отец, мне нужна эта парочка. Выдайте их мне, и мы уйдем с миром, — сказал граф, ткнув пальцем в наемника и монахиню. — Они попросили убежища, Кларгус. Ты прекрасно знаешь, что это право есть у каждого, и даже наш король не смеет встать его выше. Потому во имя спасения ваших душ, уберите оружие и ступайте восвояси. Эти двое теперь под моей опекой, — громогласно ответил священник. — Посмотрим как надолго. Допустим монахиню вы сможете содержать, а вот душегуба и убийцу — вряд ли, — усмехнулся граф и ушел.       Имей сейчас возможность, Бралион кинул бы ему нож в спину или просто дал пинка за наглую ухмылку. Но учитывая положение, он лишь проводил его нахмуренным лицом и пронзающим взором. Ножны приняли назад меч своего хозяина. — Что же нам теперь делать? Граф наверняка будет нас преследовать, стоит нам выйти за порог. А я же еще должна прибыть в Прейвен на хор по святой Квилинтине! — расстроилась сестра Эдрина и присела на скамью. — Могу лишь предложить уйти ночью. Мы переоденемся в бедняков и прошмыгнем мимо постов охраны до наших лошадей, — предложил наемник, выглянув в окно. — Молодой человек, вы не забывайте, что сестра Эдрина — монахиня, а не воин, как вы. Ей не пристало переодеваться в мирянскую одежду, — подметил священник. — Ну, а что вы тогда предлагаете? Я хоть и профессионал, но в одиночку с десятком свадийских сержантов не справлюсь. — Вам только до кровопролития есть дело… Сестра, у меня есть идея, как вас вывести, но вашему спутнику придется вас покинуть. — Как это покинуть? — поразилась монахиня такому предложению. — Уважаемый, я прошу прощения за дерзость, но у вас тут гостить я не собираюсь. Если сестра Эдрина куда-то и идет, то только вместе со мной. Моя репутация не позволяет мне отступиться от своего обещания, так что я пойду, как бы вам этого не хотелось. Пойду хоть к черту на рога… — сказал наемник, стукнув себя кулаком в грудь. — Молчите! Не смейте произносить подобные слова в доме Божьем! Ладно, ваша взяла. Только вы должны будете принести клятву, что унесете тайну с собой в могилу под угрозой проклятья Господня на всю оставшуюся жизнь и сыновьям вашим и их детям. — Да да да, хорошо, я согласен, никому не поведаю ни слова. Даже метку себе выжгу, дайте только кочергу. — А выжечь все-таки придется.       Глаза округлились у обоих спутников. Эдрина поразилась самой мысли, что в этом храме кому-то причиняют боль, а Бралион тому, что своим сарказмом настолько верно угадал. Священник уловил их взгляды и попросил пройти за ним на нижний этаж. Они спустились в храмовое подземелье. — Святой отец, объясните наконец, что это все значит? — нервным голосом спросила монахиня. — Видите ли, сестра Эдрина, здесь начинается тайный ход, который ведет наружу из города. Об этом знаю только я и пара братьев. Мы связаны клятвой, что под пытками не выдадим эту тайну, дабы не подвергнуть спасшихся жителей опасности, сказал священник и подошел к жаровне. — И поэтому сейчас совершенно без пыток вы выдаете столь важную стратегическую информацию, — приподнял бровь наемник. — Я это делаю, потому что вам нужна помощь. Сестре я доверяю. Она честная женщина и никому не посмеет проговориться о тайне Суно. Я прав, сестра? — Конечно! Да будет Господь свидетелем тому, что я никогда и никому не поведаю об этой тайне! — поклялась Эдрина и перекрестилась. — А вам, наемник, я нанесу метку и выслушаю вашу клятву о хранении в секрете этого хода. — Ладно уж. Только давайте я сам выберу, куда наносить. А то не хватало мне еще увечий на руках.       Тяжело вздохнув, наемник решил отдать на растерзание свое левое плечо. Пока ему наносили метку и слушали его клятву, он думал, насколько этот ожог выведет его из строя, и какой срок придется пожить на накопленные сбережения. И в этот момент его осенило — лошади со всеми вещами и сундуками так и остались на конюшне при таверне Суно. «А теперь ступайте за братом Фурином и прошу вас, наберитесь мужества,» — с этими словами священник закрыл за парочкой дверь, оставив их наедине с мрачным монахом с факелом в руке. «Идем,» — монотонно сказал он и повел их по длинному тоннелю, где царила сырость и затхлый воздух. Некоторое время они шли спокойно, нарушая царившую здесь многие годы тишину робким топотом. Затем монахиня что-то увидела и ахнула, что никто не мог этого не заметить. Вид множества костей и черепов, сложенных на нескольких уровнях явно заставлял стынуть кровь в жилах. Бралион по привычке уже взялся за рукоять меча, а мрачный монах лишь посмотрел в виток тоннеля, куда посмотрела она и объяснил: «Там начинаются катакомбы. Подземное кладбище. Туда нам нет пути, идемте.» Слегка обнаженный меч снова вернулся в ножны. Впрочем, он вряд ли что-то мог бы сделать и без того мертвым людям.       Пару часов продолжалось путешествие по подземному ходу от Суно. Мрак оказывал довлеющее впечатление как на монахиню, так и на наемника. Бралиону казалось, что в броне ему становится теснее и теснее. Сестра же беспрестанно возносила молитвы и просила защиты и благополучного конца пути. Выход из подземного хода был завален камнем, потому мужчинам предстояло немного потрудиться, чтобы сдвинуть его в сторону. Мрачный монах наружу не вышел и напомнил лишь наемнику о данной им клятве, после чего вернул в одиночку камень на место и отправился в сторону Суно. — Слава Богу, мы выбрались из этого страшного подземелья, — облегченно вздохнула Эдрина. — Да уж, теперь бы только вернуть наши вещи. Значит так, сестра, мы сейчас быстренько дойдем до Прейвена, где я вас оставлю в храме. Надеюсь, ваши вас приютят. А сам попробую вернуть наше добро, — сказал Бралион, достав карту. — Ох, Бралион, а если вас схватят? — Не схватят. В одиночку я куда более неуловим, чем с вами. — Ну теперь я обузой для вас стала, — нахмурила брови монахиня. — В этом деле вы точно обуза, так что не надо вставать в позу. Идем.       Спутники около получаса времени потратили на путь до ворот столицы Свадии. На ночном посту их встретил целый отряд привратников. Эдрина, ничего не утаивая, представилась и попросила вмест со своим телохранителем сопроводить её до собора святой Квилинтины, где её ждут браться и сестры по вере. Убедившись, что при них нет никакой ноши, охранники пропустили её. Была парочка молодых прохиндеев, которые хотели устроить личный досмотр, но их быстро отвадил от этой затеи громогласный рев сержанта. На мгновение монахиню даже испугала сила его голоса.       Собор святой Квилинтины находился в юго-восточной части Прейвена. На улицах никого не было видно, что несколько тревожило наемника. На первом повороте их подстерегло трое уличных бандитов. «Назад!» — крикнул Бралион и оттолкнул монахиню назад, чуть ли не повалив на землю. Перед самым его носом пролетела стрела одного из них, кто рассчитывал быстро убрать охранника. В ответ Бралион выпрыгнул и метнул влево метательный нож, который попал в грудь лучнику. На его месте появились двое с перначом и фальшионом и понеслись в атаку. Первого обидчика он зарубил в момент извлечения меча из ножен, после чего парировал удар второго и одним мощным взмахом лишил его головы. «Идем, сестра, только старайтесь смотреть направо,» — сказал наемник, вытирая клинок об одежду одного из поверженных грабителей. Монахиня охотно последовала его совету и лишь боковым зрением распознала у стены три окровавленных тела. Они дошли до собора, однако главная дверь была закрыта. Бралион приготовился барабанить в дверь ногой, для чего даже подвернул штанину. — Бралион, тут уже я знаю, куда идти, так что не шумите попусту и не пытайтесь стучаться в парадную дверь, — заметила Эдрина и указала направление, куда идти. — Ну ладно, здесь вы хозяйка, — усмехнулся наемник, после чего завернул штаны назад.       Левее от парадного входа была небольшая каменная пристройка, к которой вела вымощенная камнем дорожка через калитку с каменной оградой, внутри которой находился небольшой садик. Монахиня подошла к окованной двери и три раза негромко постучала. Целую минуту была тишина, никто не открывал. На этот раз наемник попытался постучать погромче, но едва кулак столкнулся с дубовой дверью, как в ней открылось небольшое металлическое оконце. — Мир вам, дети Господа. Что ищете здесь? — хриплым голосом спросил сморщенный старик, проснувшийся от стука посетителей. — Отец, к вам есть большая просьба. Перед вами сестра Эдрина из монастыря Кладырь… верно? В общем, ей нужен ночлег на то время, что я буду возвращать украденное у нас имущество. На вас можно положиться до моего возвращения? — быстро и по делу рассказал Бралион, перебив монахиню. — Под дланью Господа мы живем защищенные от всех напастей. Проходите, сестра Эдрина, — ответил старик и распахнул дверь. — А куда вы пойдете, Бралион? — обернулась сестра Эдрина. — Куда куда… побегу в Суно за нашими лошадьми и прочей поклажей. Уверен, вам не очень-то легко будет петь без своих книг и одеяний, — ответил наемник и тут же пустился наутек.       К воротам Суно Бралион дошел до рассвета, но просто так войти не мог, потому стал думать, как пролезть незаметно. Переодеться ему было не во что, пробиваться сквозь матерых воинов Кларгуса тоже было рискованно. Исполнять акробатические трюки на стене, наподобие тихих сарранидских убийц, не позволял ожог, оставленный монахом из Суно. Оставалось одно — дождаться какого-нибудь каравана и пролезть в один из сундуков или кувшинов.       Ожидание каравана было длительным, что наемник успел несколько подмерзнуть. Неизвестно, то и сарранидский караванщик время не рассчитал, что прибыл в Суно только к рассвету, или же он хотел арендовать на рынке лучшее место, потому прибыл так рано, но караван все же прибыл. Наемник спрятал чешую, шлем и прочее железо в небольшой яме и закрыл камнем и другими подручными средствами. При нем осталось только пара метательных ножиков в сапогах. Он воспользовался тем, что синий гамбезон хорошо маскировал его в рассветных сумерках, и аккуратно, стараясь не шуметь, влез в большой глиняный горшок. Судя по запаху винограда и горячительному привкусу, пришелец вез вино из Дуркубы. Чтобы слегка отогреться внутри, Бралион не постеснялся отхлебнуть любимого напитка.       Ожидание заставляло наемника нервничать. Когда настанет тот момент, когда можно выбежать? А вдруг охранники каравана ловкие, и поймают его. Исход может быть любым — его изувечат, как вора, а может сразу отведут к Кларгусу, так как только шпионы могут таким способом проникать в город. От этих мыслей наемник сделал еще пару глотков горячительного. «Ну, будь что будет,» — подумал он и начал аккуратно отодвигать крышку кувшина. Обстановка была такова — на улице уже было утро, пара охранников стояла спинами к кувшину, вокруг бродили горожане. Бралион с воплями начал выбираться из кувшина и кричал: «Оно меня погубит! Оно обещало мне, что проглотит в себя! Это проклятое вино!» Стражники сперва хотели схватить его, но потом прислушались к его словам и настороженно огляделись в сторону бултыхающегося кувшина. Наемник воспользовался этим и в том же духе дал деру за ближайший закуток. Там он долго бегал, чтобы запутать теоретических свидетелей и везде пропахнуть вином, в котором он искупался. Заодно этой пробежкой он пытался себя отогреть, так как столь долгие купания в прохладном, пусть и горячительном напитке, не обещали ничего хорошего здоровью.       В конце концов, к полудню наемник добежал до таверны Суно и устроился возле камина. Завсегдатаи приняли его за очередного пьянчугу, учитывая его насквозь пропахшую алкоголем одежду. Немного высохнув, Бралион заприметил за дальним столом двух старых знакомых — наемников-близнецов, с которыми он сражался против горных бандитов в их логове. — О-о-о, какая встреча! Неужто этот воняющий вином парень — тот самый мастер меча, который уловил самую большую долю в недавнем контракте на разбойников? — усмехнулся один из братьев. — Я вас тоже рад приветствовать, парни, — улыбнулся Бралион и подсел к ним. — Что же с тобой произошло? Неужто решил все состояние пропить? — Не в этом дело. Долго рассказывать. У меня к вам есть дело. Поможете — дам треть своих богатств. — А сколько это? — Не переживайте, голодать точно не будете. Может даже по паре новых сапог себе прикупите. Так что скажете? — Ладно, ты нас заинтересовал, о чем разговор? — включился в обсуждение второй брат. — Я тут повздорил с графом Кларгусом, потому со своей подопечной пришлось спешно покинуть город. Наша задача — вывезти из конюшни двух наших лошадей и выехать из города так, чтобы нас никто не заметил и не поднял тревогу, а точнее меня. — Ну это будет дорого стоить, — нахмурил брови один из близнецов. — Потому я и предлагаю треть своего золота и гарантирую, что вы не разочаруетесь.       Наемники стали думать, как провернуть сцену с выводом за пределы города двух лошадей.       Поздним днем из таверны вышла троица людей — двое наемников и человек, похожий на пилигрима — в робе, капюшоне и с веткой от дерева, которая исполняла роль посоха. Между ними шла оживленная словесная перепалка, сопровождавшая их шествие к конюшне таверны и отвязывание нужных лошадей. — Сыновья мои, вы должны отрешиться от вашего греховного образа жизнь, аминь, — причитал пилигрим. — Да да, конечно, святой отец, только вот другими способами мы на жизнь зарабатывать не умеем! — громко отвечал один из близнецов. — Покайтесь и обретите себя во трудах во славу господню! — Каяться будем, когда помирать настанет пора! Так что рано ты нас пока пытаешься в монастырь загнать! — В монастыре вы будете прощены Творцом всего сущего и заживете новой счастливой жизнью, аминь! — Ага ага, слышали уже — копание в земле, дергание сисек у коровы, надлом спины при каждом появлении благородного фазана! Не, батенька, спасибо, мы пока что погрешим еще!       За этой болтовней троица дошла до городских ворот, где их повстречали привратники. — Что в сундуках? — строго спросил один из них. — Трофеи наши. С недавнего похода с вегирских земель, — гордо ответил второй близнец, пока первый ногой отмахивался от настырного проповедника. — Что, неужто уже у этих медведей что-то отхватить смогли? — ухмыльнулся страж. — Ну да, пару сундучков с разным добром. — А это что за старый пес? — Да увязался за нами какой-то проповедник. Пена у рта, как хочет нас в свою веру обратить. Ну мы его не гоним — забавный он, хот и жрет прилично. — Пена у рта говоришь?       Стражник подошел к пилигриму и посмотрел на его лицо и с пренебрежением отошел назад — у того действительно было перемазано лицо грязью и слюнями. «Проваливайте уже поскорее отсюда!» — махнул рукой страж и дал знак караулу на стене поднять решетку. Наемники и их странный спутник выехали наружу и остановились в нескольких сотнях метров от небольшого оврага, заваленного камнями и ветвями. Пилигрим освободился от своей одежды и оказался Бралионом. «Отличная работа, парни,» — сказал он, но тут услышал за своей спиной звон извлеченных мечей. Наемник обернулся и увидел, что его коллеги не собирались слезать с лошадей. — Парни, не делайте глупостей. Я отдам вам треть своего золота, и езжайте себе с миром, — нахмурил бровь наемник. — А как тебе такой расклад — мы забираем все и едем на твоих лошадках на все четыре стороны? — ухмыльнулся один из близнецов. — Дурацкий расклад. Вы ведь не на простофилю напоролись. — Пускай этот простофиля нас догонит!       Близнецы развернули лошадей и погнали прочь от Бралиона. Спустя пару секунд близнецу, что сидел на лошади монахини Эдрины вонзился нож в спину, отчего он повалился наземь. Второй, с тяжелым сундуком, пытался удрать, но лошадь не могла разогнаться достаточно быстро. Бралион быстро выхватил из тайника меч и взобрался на лошадь монахини, после чего погнал животное следом за вторым наемником. Расстояние между ними сокращалось очень быстро, потому второй близнец был вынужден обороняться. Он достал щит и едва выдержал сокрушительный удар полуторника. Но затем Бралион ловко объехал его и схватил за ремень от щита, из-за чего тот повалился на траву. Бой перешел из конного в пеший. Одинокий близнец пытался использовать свою тактику выпадов из-за щита, но перед размашистыми ударами легкого и ловкого Бралиона он не смог долго держаться, и вскоре лишился щита. Короткий поединок с парированием и уклонами закончился в пользу мастера фехтования и метателя ножей. Весь остаток дня ему предстояло отловить лошадей, разбежавшихся по округе, а также собрать воедино все потерянные вещи.       В соборе святой Квилинтины шла последняя служба. Перед тем, как отправиться спать, все могли еще раз услышать невероятный хор десятков поющих монахинь, объединивших свои голоса в единый и божественный звук, разносившийся по сводам и залам. Среди этих монахинь была и сестра Эдрина. Пребывая в благоговейном настроении, она нисколько не устала и вкладывала частичку себя в каждую секунду голоса, что она испускала из себя. Она была счастлива исполнять свой долг, видя в глазах прихожан такое же благоговение и веру в Бога. Тут на глаза где-то в глубине зала ей показался Бралион. Он был одет совсем иначе, но она не могла не узнать его лицо. А лицо было искажено. Наемник на входе упал на колени, его руки опустились, а глаза устремились вверх. Внутри все сжималось каждый раз, как хор брал более высокую ноту, дыхание сперло, он не мог дышать, на глаза наворачивались слезы. В конце концов он упал на пол и согнулся, как маленький ребенок. Монахиня сошла со своего места и пробежала сквозь толпу удивленных горожан к своему телохранителю. «Матушка… матушка…», — едва слышно дрожащим голосом шептал Бралион, сжимаясь еще сильнее под действием хора. Люди расступились и дали возможность сестре Эдрине добраться до него. — Бралион, что с вами? Вы больны? — обеспокоилась она. — Эти звуки… я слышал их давно… в детстве, — шептал Бралион. — Какие звуки? Вы о нашем хоре? — Да. Матушка… она тоже так пела. Я помню это, хоть и не помню себя хоть раз в храме. — Ну мы все раз в жизни хотя бы были в храме, когда крестились. Может быть вы крестились здесь? — Не знаю. Но я вспомнил, откуда я родом. Моя родина — это деревушка Гизим на северо-востоке отсюда. Там было море… там была моя матушка… она пела мне.       Сестра отвела наемника в келью, где они с братями по вере о многом с ним поговорили. О его туманном детстве, о его молодости, о жизни наемника, о сожалениях и радостях этой жизни. Тот вечер был настоящей исповедью.       Прошла неделя. Бралион, как и было изначально оговорено в контракте, сопроводил сестру Эдрину обратно в Вегирское королевство, а именно в замок Нелаг к его одноименному владельцу. Самого боярина во владении не было, так как шла яростная война между вегирами и свадами. Наемник сопроводил монахиню в гостевую комнату, после чего направился к казначею, чтобы получить свою награду. — Бралион — окликнула сестра Эдрина его, готовившегося на выход. — Да, сестра? — откликнулся он. — Что вы теперь планируете делать? Дальше служба наемником? — Может быть. Но сначала я хотел бы поехать в Гизим. Может там кто-то знает меня… — А если кто-то узнает вас, то что вы будете делать? — Ну мирной жизнью я вряд ли заживу. Может хотя бы стану защитником деревни, буду учить людей сражаться, когда потребуется отбиваться от бандитов или настырных соседей. — Вы все так же мыслите по-военному. — Но я замечу — это все нужно только для обороны. Если я правильно помню, в вашем писании есть что-то на эту тему — «защищайся, но не нападай». — Да, это верно. И я рада, что вы не зря присутствовали на моих проповедях, — улыбнулась монахиня и подошла к наемнику.       Бралион слегка отшатнулся от неожиданности, но тут их отвлек писарь боярина, принесший увесистый мешочек, полный золота. Следом за ним, Эдрина протянула ему небольшую книжечку в кожаном переплете. — Сестра, я же не умею читать. Да и потом, в моих походах Священное писание мне вряд ли пригодится, — снисходительно вздохнул Бралион. — А вы научитесь читать! Золота у вас теперь много. И это не Священное писание, а кое-что другое, что я хочу вам вручить, — подметила она и настояла на том, чтобы он принял подарок. — Ну можно хотя бы в двух словах, о чем там говорится? — ухмыльнулся наемник. — Я скажу так — эта книга для меня очень дорога, и я отдаю вам самое ценное что у меня есть. Не так дороги золотые монеты в этом мешке, как те знания, что сохранены на этих страницах. Молю вас, не поленитесь, обучитесь грамоте и прочтите. — Хорошо, я научусь читать. И прочту вашу книгу. Не знаю, правда, насколько ценны эти знания в сравнении с теми, что я получил, сопровождая вас, сестра. — Это хороший вопрос, дорогой Бралион. Вот когда прочтете, тогда и узнаете.       На прощание наемник и монахиня обнялись, после чего расстались навсегда. Наемник укутался в вегирский тулуп, кинул мешочек и книжку в свои сундуки с вещами и покинул замок Нелаг, направив своего коня в земли Свадии, к побережью деревни Гизим. Чуть позже с редакцией от монастырских летописцев Кудана эта история будет нести заголовок «Псалом и меч».