Жертва

Темно-багровое небо, будто налитое кровью. Запах смерти, дыма и горелой плоти – вещи, обыкновенные для войны. В Кватче было то же самое, за тем лишь исключением, что тогда никто не ожидал нападения. Сейчас же все были готовы. Они отвлекали врага и старались задержать его, дабы мы… дабы я успел добраться до Храма Единого. Столько людей сегодня уже отправилось на верную смерть, а сколько еще отправится? Мой спутник тащил меня за собой по заваленным камнями и грудами тел улицам между полыхающих домов. Я не могу вспомнить, кто он был. И был ли это «он». Я помню только сильную руку, сжимавшую мою и порвавшую мне рукав мантии, пытаясь вырвать меня из хватки появившегося ниоткуда дреморы. Да, каким-то чудом мы успевали не только бежать сломя голову, но и отбиваться от даэдра. Белый айлейдский камень стал черным от сажи и красным от крови. Я запинался о только что упавших даэдротов и скампов, которые наводняли переулки. Мы вышли на площадь, в центре которой возвышался Храм Единого. То ли из-за моей надежды, то ли из-за того, что Легион отчаянно сражался, пытаясь удержать врага и не пустить его дальше ворот в Храмовый район, но здание храма казалось белоснежным и сверкающим в окружающей полутьме. Меня снова дернули за руку, и мы понеслись вперед. По пути попадались скампы и даэдра-пауки, запускавшие в нас огненные шары и ветвистые молнии, но ни одно заклятье не достигало цели. Мы уже почти добрались до Храма, но тут прямо перед нами материализовалась огромная кроваво-красная фигура Лорда Разрушения, сжимавшая в одной паре рук гигантскую секиру, а во второй – два длинных меча, которые владыка даэдра крутил с невообразимой скоростью. Его ступни с когтями были покрыты толстым слоем крови и грязи – похоже, он уже задавил насмерть множество противников, как смертных, так и своих подданных. Кто-то пытался стрелять в этого великана заклинаниями, кто-то – обыкновенными стрелами, но огромный рот в ответ только злорадно ухмыльнулся, а затем Принц разразился громогласным хохотом, сметая все на своем пути. Мое оцепенение прошло, и я сам рванулся вперед, к дверям в храм. Мой спутник, отойдя от увиденного, подбежал ко мне и помог открыть тяжелую дубовую створку. В Храме Единого, несмотря на темноту, было прекрасно видно нетронутое убранство. Здесь было тихо, звуки битвы только приглушенно слышались сквозь приоткрытую дверь, так, будто бы сражение кипело далеко отсюда, а не на площади перед высоким белокаменным зданием. В центре идеально круглого зала с высоким потолком, уходящим куда-то ввысь, так, что потолочных балок и перекрытий, даже если они и были, не было видно, стоял алтарь, вернее, огражденное колоннадой пространство такой же идеально круглой формы со ступенями, ведущими в центр круга, где, похоже, еще несколько месяцев назад горел огонь. Мой спутник, сопроводив меня в эту центральную залу, вернулся к дверям, давая мне время исполнить ритуал. Я остался один в полной тишине – он, хотя это могла быть и она, закрыл дверь, и далекие звуки утихли. Я ступил в центр зала и коснулся рукой амулета, висевшего на шее. Красный камень ярко горел в темноте и обжигал кожу. Я старался сосредоточиться на пламени, пытаясь возжечь огонь, который должен гореть здесь, но все было безуспешно. Не помню, сколько времени я провел в таком положении, не двигаясь и напрягая ум и силу воли, пытаясь подчинить себе древнюю реликвию, но для меня то было одним мгновением. Я словно проснулся. Вокруг меня царил шум и гам, поначалу оглушавший привыкший к тишине слух. Мой спутник сражался сразу с несколькими противниками, и все они были так ужасны, что мне не хватает слов для описания. В голове промелькнула горячая, как красный камень Амулета Королей, мысль. Цепочка расстегнулась сама собой, и ромбовидное украшение скользнуло в ладонь. Кинжалом, врученным Джоффри в Храме Повелителя Облаков, я разбил амулет. Энергия, горячая, как лава в жерле Красной Горы, потекла снизу вверх по клинку, затем – по эфесу, и, наконец, коснулась пальцев, обжигая их. Она распространилась по телу, опьяняя всемогуществом. Но за ощущением силы пришел страх. Я понял, что это – последнее, что я сделаю в своей жизни. Смириться с этим я, сам не зная, каким образом, сумел всего за пару мгновений. Долг императора – защищать свой народ и свою страну. Я был готов это сделать, даже пожертвовав для спасения Империи и Нирна своей жизнью. Да и чего она стоила в сравнении с нависшей опасностью? Единственное, что мне оставалось – молиться Акатошу. Я представил витраж с человеком-драконом в часовне Кватча и вырезанного из камня дракона на алтаре. В следующую секунду мои ноги и тело удлинились, руки превратились в лапы с острыми, как копья, когтями; откуда-то из спины выросли огромные перепончатые крылья, голова тоже изменилась, а затем обычная человеческая челюсть превратилась в пасть со смертоносными клыками. Мерунес Дагон в обличье красного великана отрубил своей секирой крышу храма точно так же, как аристократы ложкой снимают верхнюю часть скорлупки сваренного «в мешочек» куриного яйца. Мой рост тут же увеличился, и я уже мог смотреть прямо в налитые кровью, гневом и жаждой разрушения глаза даэдрического князя. Страх, который я, казалось бы, должен был испытывать, словно не хотел приходить ко мне. В противоположность сжигающему все вокруг гневу моего врага я чувствовал лишь холодную решимость. Когти рассекали красную плоть великана, и из открытых ран лилась на улицы черно-багровая кровь, заново разжигая только что потушенные пожары. Вскоре в пасти я почувствовал привкус чего-то странного, похожего больше всего на горелый металл. Наконец острые когти разорвали грудь гигантского воплощения Разрушения, и то, шатаясь, начало падать. Он ухватился за меня и хотел отрубить мне голову последним мечом, что остался у него, но не успел – упав на землю, он тут же рассыпался в прах, столпом взметнувшийся в кроваво-красное небо. Одно из моих крыльев было повреждено, а на груди красовалась глубокая рана от даэдрической секиры. Чувствуя, как из ран на камни и землю хлещет кровь, я вернулся к тому, что осталось от центральной залы Храма Единого. Мое тело не трансформировалось обратно. Пришло смутное, но неприятное осознание: Амулет Королей не содержит в себе силы Акатоша. Тогда я начал сомневаться в истинности своей веры. Снова. «Что, если бы я тогда представил себе не дракона, а кого-то другого?» - промелькнула у меня мысль. Силы иссякали, и я старался не двигаться, чтобы избежать боли. Кожа словно становилась каменной и холодела. Я взглянул на себя и ужаснулся – задние лапы и вправду стали каменными. Кричать и вопить уже не было сил, как и спасения…