Чуть-чуть о людишках, которые обожают все усложнять

Таня спала. Назойливо тикали стрелочные часы на стене, с улицы доносился шум поездов на железной дороге, что располагалась через квартал-другой. Изредка проезжали одинокие машины. Алекс сломал тлеющую сигарету, которую «курил» взглядом уже минут десять, и, размахнувшись, швырнул ее с балкона в мусорный бак внизу. Кажется, не попал. Зато в ответ прилетел смачный мат, и дремавший возле поребрика бомж, вяло пошарив лапой по плечу, перевернулся на другой бок и замер. Где-то этажом выше что-то одиноко и противно мяукало. А в голове вертелась старая-старая дурацкая песня. Then everyone debates the true reality... Артур был в сети двадцать восемь минут назад. В последнее время они только и делали, что переписывались вконтакте, а лично не виделись уже вот месяц как. Потому что у Алекса работа, а Артур, видите ли, захикковал и не может задницу от стула оторвать. Хотя всем, кто хоть немного его знал, было известно, что он просто ненавидит общественный транспорт. А рассказывают ведь всякие там психологи и прочие еретики, что близнецы друг без друга не могут прожить и дня, если всю юность провели в тесных отношениях. I'd rather see the world the way it used to be... Постояв еще минутку, Алекс в последний раз вдохнул почти рассеявшийся сигаретный дым и юркнул в балконную дверь. Таня все так же безмятежно спала, закутавшись в одеяло, словно в кокон — отопления еще никто давать не собирался, хотя для конца сентября погода была довольно холодной. Вопреки всему тому, что они друг другу наговорили несколько часов назад, Алекс аккуратно коснулся губами прохладной щеки жены и тихо вышел в коридор. Нашел скоммунизженные ключи от машины вместе с правами у нее в сумке — массивном бауле, сделанном из крепкой желтой кожи — и покрепче сжал все это хозяйство в ладони. A little bit of freedom's all we lack Через пять минут он уже был внизу и шел по улице к парковке. Влажный свежий воздух был буквально глотком панацеи для него, абсолютно вымотанного эмоционально, да и физически тоже. Таню на соседней подушке ждала объяснительная записка, содержащая текст «я у Арчи, звони ему, если что-то понадобится». Объяснительная, потому что последние две недели Алекс, пусть и косвенно, уличался в обладании любовницей. И это спустя полгода их свадьбы. Жуть. Кто бы мог подумать! Дороги пустовали. Их накрыл мягкой вуалью туман, настолько густой, что видимость ограничивалась в лучшем случае десятком метров. Поэтому вместо десяти минут Алекс ехал двадцать и до того пристально вглядывался в пелену перед собой, что у него заслезились глаза. И теперь он вот уже в третий раз нервно нажимал кнопку дверного звонка, совсем позабыв, что заявился без приглашения. So catch me if you can... Да что ж этот лось не открывает-то, задрал. После пятого нажатия дверь все же распахнулась, заставив все взволнованные мысли Алекса о самом худшем мгновенно расползтись по уголкам сознания и притихнуть. — Здрасте, — ошалело сказал Артур, опираясь на косяк плечом. Надпись на наспех надетой футболке гостеприимно гласила «ХУÑ», а спортивные штаны, казалось, все норовили сползти с его бедер в район коленок. — Ты чего тут забыл? — В гости пришел, — осознавая всю странность ситуации, медленно ответил Алекс и неопределенно повертел пальцами. — Пустишь? Артур молча таращился на него своими огромными глазами, обрамленными пугающей чернотой, печатью бессонных ночей, а потом наконец сказал: — Саш. Время видел? И отлип от косяка, запуская брата в квартиру. I'm going back. — Извини, мне не спалось. Все равно завтра воскресенье. — Ло-ги-ка, — проворчал Артур. — А я как раз решил лечь пораньше. Учитывая, что обычно ложусь в шесть-семь, — тут же ответил он на вопросительный взгляд. — Фрилансеры — полуночные пташки. — Да уж. Пташка. Да тебя любая панда в зоопарке за своего примет. Или это тушь потекла? Артур только криво усмехнулся, всем своим видом показывая, что не жалует эти глупые шуточки, и поплелся на кухню. Спустя несколько секунд оттуда зашумел чайник. Губы Алекса невольно растянулись в улыбке. — Руки мыл? — встретили его с кухни. — Марш в ванную. У меня тут не Макдональдс в центре Нью-Йорка, а цивилизованная берлога. В квартире, как и обычно, царил консервативный порядок. На то, что помещение жилое, намекала только куча каких-то вещей, сваленных на диване, и разбросанные по полу возле компьютера учебники по программированию. Конечно, подумалось Алексу, Артур тоже не железный. В ванной его встретило идеально чистое зеркало, явившее пасмурную физиономию с вороньим гнездом светло-пшеничного цвета, гордо сидевшим сверху. Алекс закатил глаза, и отражение сделало то же самое. Стало даже немного совестно за свой внешний вид. Артур был того же мнения, так как встретил брата по пути на кухню и молча сунул ему расческу. На столе уже ждали две кружки, чайник с заваркой, холодная курица на тарелке, какое-то печенье и неизменная упаковка зефира в шоколаде. Расторопный сладкоежка возник сбоку и плюхнулся на стул напротив. Все было как всегда. Только за окном стояла ночь, а расторопный сладкоежка не улыбался, а рассеянно смотрел сквозь пространство и вообще выглядел изнуренным, словно на нем воду возили семь суток подряд. — Так и чего ты вдруг понаехал со своих деревень, дорогуша? — спроил он наконец, за все время молчания ни разу не притронувшись к своему чаю, хотя Алекс уже успел осушить одну кружку и теперь наполнял вторую. — Соскучился. Уже скоро забуду, как ты выглядишь. — Думаю, тебе это не грозит, — меланхолично заметил Артур, намекая на их практически идентичную внешность. — Так соскучился, что целый месяц даже позвонить не пытался, а потом вдруг прискакал в три часа ночи. Алекс взял зефирку и молча заткнул ей едва разверзшийся фонтан красноречия. Брат вытаращил глаза, но зефирку зажевал. И, похоже, обиделся еще сильнее. Когда он молчал, а не ругался, Алексу казалось, что они друг другу чужие. Такие родные и при этом такие чужие. — На самом деле мне и дома стало тесновато, вот и решил тебя проведать. В другое время у меня... работа, да и у тебя работа. — Даже по выходным? — с неприкрытой ревностью уточнил Артур. — Или все дело в Тане? — ...да, именно в ней. Ты не один тут меня ненавидишь за мою занятость. Дома... там... тоже самое. Или хуже. Стрелочные часы на стене в соседней комнате тикали так же назойливо, как и дома. Алекс тряхнул головой — и когда это он успел привыкнуть называть то далекое, чужое место домом, тогда как здесь он прожил лучшие годы своей юности вдвоем с братом? — Дом — это то место, где ты чувствуешь себя самим собой, — прочитал его мысли Артур. — Раз уж приполз, так не делай вид, что твои проблемы не имеют значения, а честно выкладывай, что случилось. Будешь молчать — выгоню. Тошно твою кислую физиономию созерцать, — он зевнул и наконец-то сделал глоток из своей кружки. — Обычно у нас ты дева Мария, а я депрессивное чмо. Мы так давно не виделись, что за это время точно что-то в лесу сдохло. — Да уж. Моя самооценка. Только не в лесу, а в четырех стенах универа, когда Таня позвонила и сказала, что меня дома ждет серьезный разговор. — О. И как оно? — Не хочу это комментировать. Вся обида из Артура моментально выветрилась. Он напихал полный рот печенья и кивком пригласил брата начать свою душещипательную историю. — Дело в Тане. И во мне тоже. Мы, кажется, впервые сегодня поругались. Фатально. Раньше я говорил, что все в порядке, все образуется, а теперь просто сказал ей правду — занят, не вижу будущего, эта блузка тебе совсем не идет, у меня просто нет времени помочь тебе выбрать новую, ну нам надо на что-то жить ведь, да, я строю графики круглыми сутками, сидя в осточертевшем универе, но за это мне могут отсыпать неплохой такой грант. А она думает, что я завел любовницу и не хочу больше уделять ей внимания. Знаешь, что такое внимание с ее точки зрения? Когда ты заваливаешь женщину подарками и постоянно бегаешь вокруг нее. Но она не понимает, что для этого нужны деньги, потому что сама не работает — не хочет. Мир, он... поблек как-то. Потерял свои краски, зациклился. Я ничего не делаю и ничего не успеваю. Понимаю, что не должен поступать так по отношению к ней, мы ведь видимся с утра пять минут и вечером пять минут, да и вообще... — Разводись, не ту выбрал, — сказал Артур. — И работу бросай. Секунд пять они молчали. «I'd rather see the world the way it used to be...» — надрывно прокричал молодой голос в голове и заткнулся. — Знаешь, я понял, что мне это напоминает, — Артур отпил еще чаю. — Для полной картины тебе не хватает родить сыновей-близнецов, потерять работу и забухать по-черному. Он выразительно посмотрел на Алекса, а Алекс посмотрел на него. И ведь он, как пострадавший от побоев пьяного отца сильнее, чем кто-либо другой, чертовски прав. Так все оно и начиналось. Наверное, правильно говорят, что дети всегда идут по стопам своих родителей. — Только ты еще и разрываешься между ней и мной, — добавил брат. — А я, как последняя гадина, позволяю тебе это делать и ругаюсь, когда ты долго отсутствуешь. Понимаешь, чего тебе нужно опасаться? Зефир был вкусным, а часы стали тикать еще назойливее. Телефон пискнул, оповещая о низком проценте заряда батареи. За окном заверещала чья-то сигнализация. Почему-то сейчас Алекс особо чутко воспринимал эту ерунду. — А теперь позволь устроить тебе вечер откровений, — сказал Артур и налил себе еще чаю. — Мир не меняется, меняешься ты. И ты — всего лишь лицемерный лгунишка. Хамелеон. Подстраиваешься под настроение других людей, получаешь с их стороны признание. Говоришь нужные слова в нужный момент и становишься для них суперподдержкой. А потом отшатываешься, словно тебя ударило током, когда они в ответ на твою внезапную правду бьют тебя по голове. В худшем случае — в спину. Тебе легко завоевать расположение людей и еще легче его потерять. И с этим ничего не поделаешь, такова твоя природа. Значит, если люди тебя не принимают таким, какой ты есть на самом деле, они тебе не нужны. Сделав глоток, он продолжил: — Но если ты существуешь, чтобы создавать коммуникации, то я существую, чтобы их разрушать. Мне легче проверить людей на честность, и периодически я это делал, потому что мой конек — прямолинейность. Ты думал, что я ревную тебя к другим людям, а мне просто было очевидно, что они тебя используют. Поэтому, пока мы были вместе, ты был защищен. А однажды нас разлучила твоя жена. И ты не был готов к тому, что произойдет подобное. Вот и все. Алекс молча слушал. Зефир закончился, стало тоскливо. — Поэтому теперь ты стоишь перед выбором. Прекращать вранье и разводиться с ней, или же продолжать в том же духе и разрушить свою собственную личность, — пожав плечами, Артур повысил голос: — «Эй, дорогой, мне идет это платье? — Да, милая, оно тебя так очаровательно полнит». Ах. Ну что за наказание. — Блин, я-то думал, ты вместе со мной будешь ругать Таню на чем свет стоит. Брат, называется. — Ну, мне просто хотелось быть честным, — Артур невесело усмехнулся. — Может быть, я сейчас что-то разрушаю. Но невозможно созидать, не разрушая. Ты попытался создать, ты потерпел крах. Так начни же все заново. — Это слишком поспешный вывод, Арт. Я все-таки люблю ее... любил... нет, все еще люблю, наверное. Не уверен. — А я наоборот думаю, что вывод как нельзя более своевременный. Не твоя она. Не понимает тебя. К тебе нужен определенный подход, и она бы его нашла, если бы тебя любила. — Ты сам уговаривал меня жениться. — Но я тоже имею право на ошибку. Алексу очень хотелось вылить на него чай. Или на себя. Или просто вылить чай. Или напиться чего-нибудь крепкого и заснуть на полу. Им потребовалось целых полгода, чтобы понять, что они ошиблись, но этого слишком много. Или мало? Многие десятилетиями не понимают. — В конце концов, мы оба уже привыкли к этому течению жизни. — Тогда вали домой к своей Тане и проси прощения. Или допивай свой чай и иди уже спать, — закончил Артур, вставая со стула. — Решай сегодня, решай завтра. Я не буду тебя винить ни за одно из решений, но мне тоже больно. Это так, чтоб ты знал просто. Больно смотреть на то, как мой любимый брат зашивается на работе и прибегает ко мне среди ночи, сидя с несчастным лицом. И никак не может решить, чего же хочет. Когда он проходил мимо, Алекс просто молча обнял его за талию, не вставая из-за стола, и уткнулся лицом в теплый твердый живот. И длинные ловкие пальцы зарылись в волосы на его макушке. — Думаю, это правильный выбор. Кажется, на его телефон только что пришло сообщение, но именно сейчас Алексу меньше всего хотелось вставать и куда-то идти. Он бы так и просидел целую вечность, обнимая Артура. Точно как в детстве. Только теперь им уже не по десять лет, а по двадцать пять. — Папа потому таким и стал, что у него не было человека, который вовремя бы ему сказал, что нужно прекратить. — Я думаю, если бы он таким не стал, мы бы тоже были другими. — Тебе смска пришла, иди глянь. А я пока постель разберу. Они нехотя отцепились друг от друга и разбрелись по своим делам. На телефоне висело сообщение: «Прости, что погорячилась сегодня. Давай начнем все с чистого листа, если ты, конечно, и правда у Арчи, а не у любовницы». Видимо, с Таней еще предстоит долго и муторно объясняться. Вообще-то она замечательная... И готовит вкусно. Но не в меру ревнива или... или? Думать о худшем не хотелось. Алекс стоял с телефоном в руках, смотрел, как Артур самоотверженно ведет горячую войну с пододеяльником и понимал, что нихрена они тогда не прекратили. И что подталкивания брата к узакониванию отношений с девушкой — не что иное, как защитная реакция. — Нихрена мы, Саш, не прекратили тогда, полгода назад, — подтвердил его мысли Артур. У него был очень тихий голос, или скорее слабый, будто он чувствовал себя уязвленным. Это дебильное заискивающее «Саш» почему-то очень больно било в грудь. Каждый гребаный раз. — Не прекратили, — эхом выдохнул старший. — Я знаю. Я... — Не начинай, ты поступил правильно. Это со мной... все не так. Телефон отрубился, так и не отправив ответ «все в порядке». — Нам всем нужно начать с чистого листа, Саш. Снова. На диване ждала свежая прохладная постель, а Артур, потерянно вздохнув, кивком пригласил брата укладываться и пошел заваривать себе еще чаю — с него-то сон как рукой сняло...