Изо льда

Когда ты впервые прикасаешься к Ронни, то извечный озноб и холодное дыхание проходят мгновенно - внутри взрывается вулкан, окропляя лавой сжавшиеся легкие. Вздрагивая от бурления чувств, ты вглядываешься в глаза застывшего юноши и очень боишься не увидеть ответных эмоций. Ронни же широко, даже слегка безумно, усмехается, прислоняется своим лбом к твоему и выдыхает с невероятным облегчением, а ты впервые полностью понимаешь, что это такое - связь соулмейтов. Ты постепенно отвыкаешь носить перчатки и шарф летом вместе с запасной кофтой в сумке, нежишься в сонном тепле спящего Ронни и сочувствуешь мрачной толпе, с завистью сканирующих тебя взглядом и зябко дрожащих в утепленных куртках. Ты еле сдерживаешь в себе неиссякаемый фонтан энергии, боясь, что можешь обидеть окружающих своей же радостью. Ты ласково обнимаешь Циско, которому слишком нравятся футболки с цитатами, чтобы их скрывать, смеешься над едкими высказываниями Хартли, жаждущим проверить теорию родственных душ на Рамоне, и улыбаешься задумчиво-серьезному Уэллсу. Ты счастлива настолько, что это чуть-чуть пугает, и с трепетным нетерпением считаешь дни до свадьбы, замечая во взгляде Ронни обоюдное желание. Когда заряженная волна размывает очертания твоего жениха в атомарную пыль, то горе агонизирующим ледяным потоком вливается в сосуды и кости, чумой распространяется в твоем мучительно лихорадящем теле. Все смотрят на тебя с жалостью, пока ты зарываешься в шаль, поправляешь толстовку или обжигаешься нестерпимо горячим кофе. Ты сминаешь кожу на предплечьях до синих следов и хочешь не чувствовать абсолютно ничего; оказывается, познать жар родной души и потерять ее намного хуже, чем жить в вечном холоде. Ты не спускаешься на самое дно самоуничижения и жалости к себе лишь благодаря молчаливой поддержки в лице Уэллса и ежевечерним прогонам фильмов в компании неунывающего друга Циско. Твой мир, до этого безграничный и необузданный, сужается до двух человек, ради которых хочется двигаться вперед, потому что они в тебя верят. А ты слишком хорошо воспитана, чтобы не отвечать тем же. Когда ты дотрагиваешься до Барри Аллена, то внезапно вздрагиваешь от слабых импульсов электрического тепла, задорно искрящихся вспышками под ребрами. Ты в ярости, чуть менее - в унынии и с кривой трещиной по всему телу - тебе бы никогда не знать пораженного молнией судмедэксперта. Ненависть к своей натуре, к потерянному мужу и злосчастным соулмейтам заставляет тебя до крови стирать кожу на руках, выть от отчаяния в собственной душевой и наивно надеяться, что это пройдет. Ты слишком не желаешь отпускать тугую струну, что звенит от напряжения и боли между тобой и мертвым Ронни так, словно тот еще жив. Не желаешь, даже если это будет означать изрезанные до кости пальцы от прикосновения к мучительно трещащим узам. Но ты все равно чувствуешь, как память о нем и бесконечная любовь к нему становится мягче, податливей и растекается талой водой, собираясь в новую форму. Ты пытаешься отказаться от безуспешного лечения коматозника и не приходишь на работу, свернувшись в уютный кокон под одеялом в обнимку с бутылкой вина. Однако Уэллс настойчиво утверждает в телефоне, что Ронни бы хотел, чтобы его невеста помогла юноше очнуться и что они без Кейтлин Сноу не справятся. Когда ты знакомишься с Айрис, то понимаешь все мгновенно и принимаешь словосочетание "без шансов", как непреложную истину. Не то чтобы ты имела какие-нибудь виды на неуклюжего, худощавого, зеленоглазого Аллена с картой звездного неба на коже. Почти полный антипод не-мужа, он совершенно не ощутил никаких искажений от единожды случившегося твоего прикосновения, и, находясь в лаборатории "Стар", сам мыслями будто был в другом месте. С кем-то другим. Поэтому ты снова и снова радуешься морозу, что теперь всегда кипит в жилах, когда, измеряя показатели Барри, постоянно подтягиваешь сползающие перчатки и при объятиях всегда отклоняешься назад, чтобы не коснуться носом его шеи и не вдыхать запах предгрозового ливня. Хотя вопросы, буквально высыпающиеся из глаз Циско, вызывают непреодолимое желание виновато улыбаться и бежать что есть мочи. Ты со стороны наблюдаешь, с какой бездной чувств вглядывается в глаза Айрис Барри, вызываешь лучшие воспоминания о Реймонде и упиваешься болью, отбрасывая мысли о том, в какой же именно момент жених стал называться по фамилии. Когда ты буквально пытаешься слиться с Ронни в единый организм после долгой разлуки, то до внутреннего скрежета сжимаешь челюсть, чтобы не закричать от вакуума, воронкой пульсирующего в сердце. Единым организмом оказываются не ты и он, а он и профессор Штейн, что все это время подавлял вторую личность и шлялся чёрт знает где, беспокоясь о безопасности окружающих их людей. Ты понимаешь это, даже понимаешь его исключительную правоту, хотя в мозгу и вихрится невыносимое желание ударить Мартина за вклад в разрушенную связь. Ты каждую свободную секунду стремишься к жениху, обнимаешь его, растекаешься в его настойчивых руках и не знаешь, как объяснить своему ещё живому соулмейту и самой себе, что как можешь пытаешься вернуть утраченное, но не выходит. Впрочем, Ронни узнает все без слов - тепло между вами есть, наполненное отголосками прошлого, но его не хватает, чтобы согреться до конца. Тем не менее, ты с радостью выходишь за него замуж, искренне говоришь торжественную клятву и готова абсолютно и полностью связать себя с этим мужчиной, потому что иной вариант предполагает зависть, ревность и отчаяние. Впрочем, уязвленная женская гордость ядовито хихикает, замечая тоскливый взор Барри, обращенный на мисс Уэст. Когда Огненный Шторм взмывает ввысь, чтобы противостоять сингулярности, то момент его настоящей смерти ты ощущаешь как никогда чётко - внутри словно лопается натянутая до предела тетива, оставляя после себя оглушающую тишину. Ты приходишь на его могилу с белыми гиацинтами, оглаживаешь безликий памятник и закрываешь рот рукой, едва удерживаясь от истеричного смеха. Ты хоронишь своего соулмейта дважды, и в обоих случаях гроб оказывается пустым. Ты плачешь, оберегая лоскуты порванной связи, и не понимаешь, почему, когда Ронни был ещё жив, ты не чувствовала его так, как должна. Могла ли подавленная личность Огненного Шторма, а потому - отсутствующая, почти растворившаяся в другом человеке, быть принята, как мёртвая? В любом случае, это уже неважно. Ты плачешь в последний раз по несбыточным мечтам и хоронишь свою память, помимо прочего, о почти отце Эобарде Тоуне, мудром наставнике и жестоком убийце, и о себе самой, скрепленной узами с милым и надежным Реймондом. Тебе уже давно не так больно; то чувство потери покрылось льдом, затянув пульсирующие осколки в груди, и Ронни становится зыбкой дымкой на горизонте. Когда ты остервенело отправляешь сообщение друзьям о нападении Зумом на кофейню, то страх скользкой лианой обвивается вокруг шеи, судорожно стискивает внутренности и прокрадывается в мысли. Тебя предали дважды люди, которым ты доверила бы свою жизнь и жизнь других. И оба сумели влезть в душу и разворотить там все своими поступками, однако только один из них теперь был только лишь страшным сном в красных молниях. Тебе на несколько мгновений так хочется стать злобным двойником с Земли-2 и вырвать Джею обмороженный хребет, раз уж он так твердит о твоей тьме, забившейся где-то в уголке сердца. Конечно, ты бы его не убила, но, встань вопрос ребром - он или твои друзья, ответ был бы очевиден. Ты выбрала не того, кто был предназначен узами, а того, кто проявлял к тебе симпатию, не отталкивал и плевал на отсутствие истинной химии - возможно, происходящие события всего лишь месть дурацкого мира соулмейтов. Ты знаешь, что думать так глупо, но, кажется, с Джеем тебе становилось только холоднее. А призраки времени, забирая Хантера служить вечным рабом Спидфорса приносят невероятное облегчение и невесомую капельку тепла. Когда Барри произносит "Это моя вина. Из-за Флэшпойта..." и смотрит знакомым, щенячьим жалобным взглядом, то ты разрываешься между желанием пожалеть его и оторвать ему голову голыми руками, пока разум раскалывается напополам. Ты думаешь, что так не может быть. Не может тебя предать еще и Барри - неловкая, добрая и близкая родственная душа, что так безжалостно была способна существовать лишь в присутствии Айрис Уэст и, наконец, добившаяся взаимности от объекта воздыхания. Потому что иначе, все, за что ты держалась ежедневно, ежечасно, на проверку окажется песочным замком, разрушаемым чьими-то неведомыми руками и превращенным в беспорядочное мессиво. И опираться больше не на кого - родному Циско самому нужна помощь, хоть пока он об этом не знает. Ты прикасаешься к груди и удивляешься тому, что твое сердце еще стучит и надеется на нечто невозможное. Потому что, на самом деле, ледяные пластины с каждого предательства должны были давно перекрыть кислород и кровоток в умирающий за ненадобностью орган, и Киллер Фрост - прямое тому доказательство. Постоянно смеяться над собой становится необходимостью, ведь это действительно хохма - быть воплощением холода в их мире изо льда без соулмейта под боком. Ты все время тянешь руку, желая дотронуться до Барри и впитать жар его скорости, но останавливаешься, ведь Фрост настойчиво шепчет в ухо о связи, что прервется с ее помощью, и свободе без преград. Ты пока еще слишком ты, чтобы позволить себе падать. Когда Савитар заносит руку над уставшим, но не склонившимся, упрямо-уверенным Циско, то вы принимаете решение, что потерять единственно-верного друга, который не отвернулся от обеих личностей несмотря ни на что - чересчур для Сноу и даже для Фрост. Ты отбрасываешь временного реликта подальше и помогаешь Вайбу встать, пропуская мимо ушей слова темного Барри о его разочаровании. Разве что Киллер нервно скользит по переплетению общего сознания, потому что успела пропитаться сочувствием к судьбе сломленного, разбитого Аллена и его цели "не быть забытым" и стать настоящим. Ты прекрасно осознаешь всю важность того, что позволила сделать Фрост и резонанса мыслей ее и Савитара, а потому лишь крепче сжимаешь ее в себе, позволяя раствориться друг в друге. Стоять поодаль от похорон Х.Р. и не принимать в них участия оказывается намного горше и невыносимее, чем предполагалось обновленной тобой, и чувство утраты и отчужденности еще сильнее въедается в морозную кровь. Но твое присутствие там только добавило бы желчи и разочарованной нотки в атмосфере горя и самоотверженности самого неказистого, оптимистичного и вдохновляющего человека на планете. Джулиан смотрит на тебя пронзительно-отчаянно, с толикой скромной надежды на дне зрачков, где кристально видна вся их жизнь, прописанная романтиком Альбертом. Ты бы и рада попытаться оттаять ради него, вцепиться в Циско и Барри клещом и не отпускать, но затаенных страх повторения витков прошлого слишком велик, да и тревожит тебя чересчур ненормальный выбор мужчин, падающий исключительно на двуликих. Нет, для новой тебя - новое начало, а, значит, чистый лист и путь с нуля. Когда Барри Аллен вновь врывается в твой мир желтой молнией, то твои волосы отливают пламенем, в противовес клеткам-снежинкам в жилах, на губах - циничная усмешка, а под костями - ломающиеся барьеры, с таким трудом выстроенные в течение нескольких лет. До невыразимой боли знакомое лицо, еженощно терзающее во снах, приближается к тебе, тараторя что-то о возвращении из Спидфорса, Дево и других суперзлодеях, источник появления которых никогда не иссякнет, да вот только у тебя в висках бьется барабанами "он жив" и "он здесь". Кажется, ледовая стрела разбивается у тебя под ногами; торговцы оружием уже сверхбыстро и прочно связаны, мыча сквозь импровизированные кляпы, а магнит в твоем сердце буквально тянет к нему навстречу. Ты слышала раньше о том, что люди порой замерзали насмерть от неосязаемого, но очень глубокого стылого чувства в душе, так и не найдя своих соулмейтов. И ты вполне серьезно считала, что, может, на самом деле была уже мертва, просто не осознавала этого. Однако слабость, интенсивная дрожь и трепет по всему охладевшему телу от одного взгляда на него сейчас говорили об обратном. Барри останавливается возле, снимает маску, перчатки; искрит своими наглыми глазами-омутами и говорит, что Циско готовится к свадьбе со сдавшейся от бесконечных предложений Цыганкой, Уолли с Джесси невероятно счастливы, как и Джо с Сесиль, Харри стал почти нормальным человеком. Что Айрис нашла своего соулмейта, что развод дался тяжело и мучительно, но парень Уэст, кажется, хороший малый и делает ее счастливой. И что он своего тоже вроде нашел, точнее, осознал, что потерял, но теперь нашел. Последнее выбивает у тебя почву из-под ног - чертов Аллен смотрит очень умоляющим, ласково-пронизывающим взглядом, от которого хочется стиснуть его обладателя в объятиях от умиления и забыть все прегрешения. Ты моргаешь раз, другой и начинаешь отходить назад, ловя отчаяние в зеленых глазах, разворачиваясь к выходу из здания. Ты старательно замораживаешь любые всплески эмоций, хоть это и получается из рук вон плохо, потому что не может быть все так просто, не с тобой. Всякий раз, когда ты жаждала немного тепла, где-то прятался подвох с комом ненужных последствий, и слишком невероятно сейчас получить свою родственную душу в законное пользование без результата в виде Армагеддона. Когда же Аллен использует свою читерскую скорость, целует невесомо, окуная с головой в почти болезненные взрывы сверхновой с воспламеняющимся солнцем, и тихо просит дать еще один шанс, то реальность вокруг не разверзается Гневом Господнем. Разве что божественная молния мечется в клетке ребер, откалывая наслоившийся стеклянный холод, а небесным громом звучат бурные восторги Циско и почти не слышная на его фоне радость других в наушниках Флэша. Барри прислоняется своим лбом к твоему, улыбается так умиротворенно и обнимает так уверенно, что ты шумно вздыхаешь, чувствуя мягкий ток электрического жара, исходящего от дыхания Аллена, и пытаешься привыкнуть к новому ощущению: твоя душа больше не изо льда.