Рыжий

Полоска света, отображаемая яркими факелами, что дарили некое ощущение уюта и защищённости в холодных стенах древнего замка, проникала из-под двери, освещая часть коврика и различного мелкого мусора, что валялся на полу. Было холодно. Ягун зацепился взглядом за переливавшуюся полоске света зеленую чешуйку и закрыл глаза. Его жизнь напоминает эту чешуйку — яркая, но бесполезная. — Снова попросишь все забыть? — тихий шепот, почти на грани слышимости, неприятно режет слух. Девушка сжимает его руку, мягко одаривая поцелуями его плечи и шею. Так желанно и слишком далеко. Не его… Впервые они поцеловались на втором году обучения в школе магии для трудновоспитуемых юных волшебников, около Жутких Ворот, поддавшись моменту. Было неловко и даже немного противно. — Прости, — тогда произнес краснеющий Баб-Ягун, — все ведь хорошо? Девчушка заторможено кивнула, пытаясь удержаться из-за всех сил, чтобы не потереть губу ладонью. Ей не хотелось обманывать лучшего друга. Второй поцелуй вышел случайным. Легкое прикосновение губ, когда Гроттер вручала свой подарок под радостный гомон собравшихся однокурсников в маленькой комнатушке. Неловкость тут же пропала, затемняясь радостью и счастьем. Про третий никто из них старался вообще не вспоминать. Чертов Гоярын и его хвост! Целовались они долго, с присущей подростковой страстью и легкостью. От этого становилось только хуже. Через каких-то полчаса после происходящего, девушка, улыбаясь, шла под руку с его лучшим другом. — Все хорошо? — выловив ту вечером, в одном из холодных коридоров, поинтересовался лопоухий парень. Таня кивнула, продолжая солнечно улыбаться, убеждая себя, что между лучшими друзьями не может быть что-то большее, чем просто дружба. А потом она пришла сама. Ей потребовался год и несколько месяцев, что прийти к нему в комнату. Год и несколько месяцев. Подумать только! — Он меня не любит, — выпалила с ходу Татьяна, смахивая слезы со своих щек. — Какая неожиданность, — разражено прошипел внук Богини в лицо подруги, явно уже бывшей, и закрыл дверь перед её милым носиком. Ему не за что было извиняться. Только вина пожирала его юную душу, не давая спать по ночам. Он знал, что какие-то зверюшки будут всегда дороже и милее милой рыжеволосой красавицы. Но он так и не смог найти в себе смелости сказать ей тогда — год и несколько месяцев назад. — Ягун, — у нее вид побитой собаки и надломленный голос из-за криков в подушку, — пожалуйста, не уходи! — растягивает руками рукава затертого свитера лимонной окраски. — Пожалеешь потом, — устало бросил юноша, думая, что розовый цвет волос подошел бы больше к этому затрёпанному свитеру. Украденная когда-то у запасов любимой бабушки самогонка пошла на ура. Гроттер сбивчиво изливала душу, перескакивая с темы на тему, а Ягун молча пил крепкий алкоголь, даже особо не вслушиваясь. Ему и так было давно все известно. На следующий день она все так же ярко улыбалась парню в желтой задрипаной майке, а Баб-Ягун попытался спрыгнуть с крыши Большой Башни в третий раз. Ничего нового. В какой-то момент ему захотелось опять подняться на крышу Башни. Явно зимний ветер продул голову, когда он поднимался неделю назад. Можно поздравить, он почти шагнул в пропасть, но очередной вихрь колючих снежинок ударил в лицо. Еще не время, думал он. И снова красные глаза от пролитых слез, сбивчивый шепот и горькие поцелуи. Ей хотелось забыться, ему — умереть. В этот раз все зашло намного дальше нелепых разговор о несправедливости жизни и «не до любви» жалких ветеринаров, что никак не мог наесться. То, что он был у нее первым, даже как-то радовало, только смысл от всего этого? Если через каких-то несколько часов рыжеволосая снова будет улыбаться не ему. Только она не ушла. Осталась, наслаждаясь моментом ночи и объятьями некогда лучшего друга, что не мог отпустить рыжею чертовку. — Знаешь, — задумчиво произнес Баб-Ягун, когда Татьяна неловко села на него, прикрываясь тонким одеялом, — перекрасть волосы в розовый… — Зачем? — удивилась та. — Ненавижу рыжий, — прошипел Баб-Ягун, усмехаясь, — бесит. В этот раз можно и повременить с походом на Башню и даже сделать вид, что он немного счастлив.