"Сын".

Трише не спалось. Она уже долгое время лежала с закрытыми глазами, но Морфей упорно не желал пускать её в своё царство. Решив повернуться на другой бок и приобнять лежащего рядом супруга, но того не оказалось на месте - это окончательно заставило Тришу встать. Накинув на себя халат, мисс Элрик отправилась на поиски мужа. Она обнаружила Хоэнхайма в детской. Он сидел на коленях перед мирно спящими детьми. - Дорогой? - шёпотом, дабы не разбудить детей, позвала Триша. Мужчина вздрогнул от тихого голоса и резко обернулся, застав жену в дверях. - Триша, почему ты не спишь? - Бессонница, а у тебя? - ответила она, тут же поинтересовавшись, - Я не слышала, как ты ушёл. Мужчина не ответил, он взглянул на Эдварда и Альфонса и печально свесил голову. Поняв, что с любимым что-то не так, женщина сказала: - Давай лучше пойдём на кухню, вдруг разбудим мальчиков. Хоэнхайм сначала хотел предложить жене вернуться в спальню, но всё таки принял предложение Триши. Зайдя на кухню, женщина села на против мужа и положив свои мягкие ладони на его сцепленные в замок руки, задала вопрос: - Дорогой, тебя что-то беспокоит? Тот нервно кусает губы, не решаясь рассказать супруге правду, но упрямый взгляд зелёных глаз побеждает и он, вздыхая, начинает. - Помнишь... Я рассказывал о своём сыне? Взгляд мисс Элрик дрогнул и наполнился печалью, вперемешку с сочувствием. - От твоего первого брака, который погиб из-за несчастного случая?... - Да, он... - тихим голосом произнёс мужчина, - Мне приснился кошмар... С ним. Золотые глаза супруга наполнились ужасом, а его руки задрожали, от того Триша сжала их сильнее, тем самым стараясь успокоить Хоэнхайма. - Он ненавидит меня... Я не смог помочь ему. Мне всё ещё мерещится его взгляд, ты не видела его взгляд тогда... Я видел, как он умирает и как его глаза умоляют о помощи, как дрожали его руки, когда он держался за мои... Как он тихо шептал: "Отец, помоги мне... ". Глаза Хоэнхайма наполнились горячими слезами. Встав со стула, Триша подошла к мужу и заключила его голову в объятия, прижав к своей груди. Мужчина тихо взвыл, крепко обняв супругу. - Триша, я монстр... Я убил своего сына! Я не смог спасти его! Он просил, умолял помочь... А я ничего не смог сделать!!! Я не могу допустить, чтобы Эд и Ал... - Тшшш... Женщина успокаивающе начала гладить Хоэнхайма по голове, перебирая его светлые пряди в пальцах. Тот шмыгал носом, уткнувшись ей в грудь. - Мама, папа... Дрогнув, Триша ошарашенно оглянулась, застав у входа сонного сына. - Эд... - Мама. Лень распахнула глаза, увидев перед собой взволнованного Гнева, что сидел рядом с ней. Она задремала на кушетке и её снова настигли воспоминания Патриссии Элрик. Сев, Слосс провела ладонью по лицу, утирая с него пот. - Мама, с тобой всё хорошо? - обеспокоенно спросил мальчик, - Ты выглядишь бледной. - Да, я в порядке, - ответила женщина и, немного подумав, спросила. - Скажи, а Зависть не проходил здесь? Расс немого удивился вопросу "мамы", но ответил. - Да, проходил. Мы вместе пришли. - Всё ясно... Который раз происходит одно и тоже. Эти чужие воспоминания не оставляют её в покое, раньше они настигали женщину только на работе, когда притворяясь секретарём Брэдли, в штаб заявлялись Элрики, а теперь это происходит постоянно. А всё из-за него. Из-за третьего сына Хоэнхайма. Будучи гомункулом, прототипом которого была мать двух детей, что после её смерти впали в уныние, Слосс передался и этот грех и материнский инстинкт её прототипа. Как бы упорно она себя не убеждала, что не имеет отношения к этой семье - воспоминания брали своё и эти чувства тоже. Удушающее уныние нужно было подавить любовью, и в этом ей помог Гнев. Гомункул созданый с похожими намериниями - стать для кого-то сыном. И всю ту любовь, что Триша не смогла додарить своим детям, теперь целиком и полностью была отдана Рассу. Нет. Не целиком, и не полностью. Почему-то все эти годы, что Слосс жила с остальными гомункулами, до появления Расса, она не замечала такого же гомункула, созданного с таким же умыслом, что и Гнев. Не замечала ли? А может, просто не желала замечать, считая его таким же ошмётком чужого прошлого, что и Эдвард с Альфонсом? Ведь частично он Его сын. Лени было самой противно от этих мыслей. Она уверяет себя, что даже частично не связанна с Элриками, однако таковым считает Энви. Она понимала, что именно из-за этого у неё сохранилось чувство, что она что-то не закончила. Она не доотдала свою любовь. В сердце Патриссии Элрик была любовь для двоих детей. А у неё, у Слосс, Расс только один. Так продолжаться больше не могло. Вижженные чувства и характер Триши Элрик оказались сильнее гордого упрямства гомункула. - Гнев, скажи, Зависть сейчас у себя? - после долгого молчания снова заговорила Лень. - Да... У себя, - ответил мальчишка, с подозрением глядя на женщину. - Уж не ревность я слышу в голосе твоём? - усмехнулась Слосс, вставая с кушетки. Расс весь стал насыщенно красного цвета, непонятно, то ли от ярости, то ли от смущения. А в это время Лень уже поднималась по лестнице роскошного особняка, положив путь к комнате Зависти. И в мыслях у неё была наибезумнейшая идея. Что если ненадолго, на очень короткий срок представить... Что они и есть те, кого хотели воскресить их создатели? Что она - Патриссия Элрик, а он, Энви, первый сын её супруга - Ван Хоэнхайма... Все стены были сплошь увешаны дорогими картинами, вставленные в золотые рамки в стиле барокко. Не слышно добравшись до нужной ей комнаты, Лень подняла руку и, задержав её на пару секунд, неуверенно постучала в дверь. С тихим скрипом не запертая дверь открылась внутрь, впуская женщину. Богато обставленная комната пустовала, Зависти не было, впрочем, Слосс не особо удивилась. Старший из гомункулов наверняка сейчас был с повелительницей, которая когда-то давно являлась матерью прототипа Энви. Зависть всецело и безоговорочно подчинялся ей. Всегда выполнял всё, что она говорит. Что там, он даже повадками на неё походит. Вспышкой в голове загорелись воспоминания, в которых Хоэнхайм говорил о том, что его первый сын, по характеру, был почти копией его предыдущей жены. Что не говори, а общее у гомункулов и их прототипов что-то есть. Внезапно внимание женщины привлекла приоткрытая прикроватная тумбочка. Любопытсво сгубило кошку. Но ведь у кошек девять жизней, а у гомункулов даже больше. Подойдя к ней, женщина открыла её полностью, но та... Пустовала. Однако, от кошачьих глаз Слосс не укрылась маленькая щель с боку. Тайник? В его стиле. Приподняв деревянную крышку, Лень обнаружила старый, смятый, пожелтевший холст бумаги. Взяв находку в руки, Слосс невольно ахнула. На холсте был изображён портрет семьи: мужчины, женщины и подростка. В главе семейства она узнала супруга... Патриссии Элрик, в женщине - Данте, в одном из своих старых тел, а в подростке... Зависть. Молодой юноша с привлекательными чертами лица и длинными волосами, стоял с правой стороны от кресла на котором сидела Данте, а с левой стороны стоял Хоэнхайм. В воспоминаниях Триши он был точно таким же, совершенно не изменился за века. Так же Слосс заметила, что отец и сын имеют поразительную схожесть. - Что, скучаешь по своему ублажителю? Язвительный, похожий на шипение змеи, голос Зависти заморозил Лень на месте. Она медленно обернулась в сторону двери, где стоял Энви, облокотившись на косяк и скрестив руки на груди. - Ты вроде бы знаешь, что в мою комнату без разрешения входить запрещено или ты совсем тупая? - гомункул перевёл свой взор на холост, что всё ещё был в руках женщины, - А уж рыться в моих вещах тем более. В несколько шагов Энви преодолел разделяющее их расстояние и грубо вырвал из рук Слосс холст. - Пошла вон. Спорить с Завистью - всё равно что тушить огонь бензином. Тихо вздохнув, Лень пошла к дверям, как за спиной послышался ехидный смешок Энви. - Так нравилось ложиться под него, что до сих пор забыть его не можешь? Лень было безразлично то, что гомункул открыто намекнул на её пренадлежность к лёгкому поведению, точнее не её, а Триши Элрик. Её больше привлекло слово "забыть". - Ты ведь тоже его не можешь забыть, Зависть. Простодушно ответила Лень и продолжила идти к выходу, но тут цепкая рука железной хваткой обхватила её руку и с силой развернула к её обладателю. Энви гневно раздувал ноздри, а его глаза искрились. - Повтори, что ты сейчас сказала, сука... Невозмутимость женщины бесила Зависть ещё больше, схватив ту за шею, он опрокинул её на пол, здавив сильнее горло. - Язык проглотила, шваль? - яд сочился из уст гомункула, - Повтори!!! Кулак приземлился у головы лени, образуя огромную паутину трещин под ней. Но лицо Слосс не изменилось в эмоциях, не один мускул не дрогнул на её лице. Прямо взглянув в такие-же аметистовые глаза, она дала Зависти понять, что сейчас он получит ответ. - Ты прекрасно слышал, что я сказала, Эван*... Глаза гомункула широко расширились, его хватка ослабла, а сам он застыл на месте, даже не дыша. Воспоминания... Рука Энви резко отпустила шею Слосс переместившись его лицо. Всё тело Зависть дрожало, как осиновый лист, а на коже уже проступали маленькие бусины пота. - Тварь... На лицо женщины, под глаз упала одна большая капля... Затем ещё одна и ещё... - Чёртова шавка... - почти проскулил Зависть, - Откуда... Откуда ты знаешь?! Энви убрал ладонь с лица и взору женщины предстало его лицо полное слёз, которые всё ещё падали ей на лицо. - Отвечай!!! - выкрикнул Зависть. Решив больше не усугублять ситуацию, Слосс приоткрыла губы, сказав одно лишь: - Он рассказывал. - Он значит... Нервная улыбка искривила заплаканное лицо гомункула и из его горла вырвался фальшивый громкий смех. - Рассказывал значит? А Он не рассказывал о том, что бросил меня?! Не только на смертном одре, но и после... Трансмутации! - Зависть поставил ладони по обе стороны головы всё ещё лежащей на полу Слосс, - Ну, давай расскажи что Он тебе говорил, а? Что Он пытался воскресить своего "любимого сына", но у Него получилась какая-то непонятная херня, к которой Он даже подойти побоялся, хотя она даже толком двигаться не могла?! Лень с широко раскрытыми глазами слушала слова Зависти. Перед глазами снова та ночь... Эдвард без ноги с отчаянием и надеждой зовущий маму, но рассеявшийся пар показывает ему лишь её... И тут его лицо искажается ужасом и он надрывает горло в крике. - То то же, - усмехается Энви, - тебе известно какого это... А известно ли тебе, что это Я его сын? Я был создан для того, чтобы им стать!! Я, а не твои мерзкие выблядки!!! Из глаз Зависти снова потекли горькие слёзы, в это раз Лень смогла встать и... Заключила Энви в объятия. - Ты что творишь?! - заорал он, - Пусти меня! Пусти, пока я не раскроил тебе башку! Отпусти!!! Но Слосс не отпустила, она наполовину превратилась в воду и заключила Зависть практически в водяной плен и держала его, пока тот не перестал кричать и дёргаться, а как только он затих - она матерелизовалась обратно. - Тварь... - прошептал он, - Ты мерзкая тварь, это ты во всём виновата. Ты и твои отвратительные сопляки... Это из-за вас Он нас бросил... Лень понимала, что Зависть сейчас не осознаёт смысл сказанных им слов, просто эмоции вырвались наружу и вовсю действуют сейчас. Слосс положила свою ладонь на макушку Энви и начала осторожно гладить её, перебирая зелёные пряди, как когда-то Патриссия Элрик делала Хоэнхайму. - Почему? - шмыгал он, - Почему Он бросил нас? Женщина еле ощутимо вздрогнула, а перед глазами мелькнула картина высокой фигуры, уходящей на рассвете. Под словом "нас" Зависть имел ввиду не его с Данте, а... Его с ней. - Я не знаю... Тихий голос Слосс был как колыбельная, а её объятия - колыбелью. Почему-то ей вспомнилось, что, со слов Хоэнхайма, хозяйка не была ласковой и нежной матерью. Лень мечтает, что после становления человеком заберёт Гнева, став для него полноценной матерью и уедет жить далеко от людей. Она не тешит себя фальшивыми надеждами, что после того, когда перестанет быть чудовищем - братья Элрики примут её. Ей уже всё равно на это. Но... Теперь Слосс гонит прочь мысли о том, что за века материнские чувства Данте охладели к Зависти и... Может быть, она позволит ей забрать его с собой... Но Лень знает, что это невозможно...