Кусь!

Вспышка молнии осветила комнату, на секунду выхватывая из темноты богатый интерьер и замершую в кресле напротив большого витражного окна Доминик. Вслед за молнией послышался раскат грома, а ливень с удвоенной силой забарабанил по стеклу. Вновь сверкнула молния, и Доминик поёжилась — скорее по привычке, чем от того, что ей на самом деле стало страшно. В конце концов, она уже давно перестала бояться грозы, осознав, что в этом мире есть вещи куда более пугающие. Тем не менее, темнота, звуки дождя… всё это навевало воспоминания. Тёплые, но грустные. В поместье было тихо. Родители отправились на очередной торжественный приём, полный политических интриг, а Вероника и слуги уже давно спали. Только Доминик всё ещё сидела в кресле, не чувствуя ни малейшего желания отправляться в постель. Она слушала музыку дождя и старалась не дать мыслям унести в прошлое, потому что даже самые приятные воспоминания в итоге приводили к тоскливым размышлениям. Однако то ли обстановка располагала к ностальгии, то ли Доминик слишком устала, чтобы сопротивляться, но в конце концов она позволила образам из прошлого заполнить своё сознание. Гроза… Там, где жил её дедушка, часто шли дожди. Даже не дожди, а настоящие ливни, с ветром, громом и сверкающими чуть ли не ежеминутно молниями. Доминик до сих пор отлично помнила, как забиралась под одеяло, пытаясь скрыться от этих звуков. Не помогало. Проворочавшись час или два, она смирялась с тем, что не уснёт одна, и, подхватив подушку, отправлялась к брату, пугаясь каждой тени в тёмных коридорах, в которых неизменно сталкивалась с Ноем. Он тоже боялся грозы и, прямо как Доминик, приходил к Луи во время непогоды. Луи ворчал на них за это, но, тем не менее, всегда пускал под своё одеяло, не в силах отказать младшей сестре и их общему лучшему другу. Хотя… иногда Доминик думала, что они с Ноем стали настолько близки, что она вправе считать его своим вторым братом. Как бы то ни было, рядом с Луи и Ноем мгновенно становилось тепло и уютно. Иногда Луи начинал рассказывать что-нибудь, но Доминик слушала только в самом начале, почти сразу засыпая у него под боком. Она была уверена, что Ной поступал так же. А утром Доминик неизменно будили лёгкие покусывания в плечо. Спросонья она пыталась уклониться, но в плотном коконе из одеяла, в котором они оказывались заперты втроём, сделать это было не так-то просто. Спустя полминуты трепыханий Доминик тихо пищала: «Ной, ну хватит!» — впрочем, понимая, что друг сейчас крепко спит, а мягкие укусы не приносят боли или дискомфорта. Это было даже мило в какой-то степени. Некоторые люди ходили во сне, а Ной вот кусался. Как бы Доминик ни ворчала, в глубине души она всё равно считала эту привычку очаровательной и такой… подходящей её другу. Несмотря на то, что «жертвой» Ноя чаще всего становилась она сама. Иногда Доминик задумывалась о том, кусается ли Ной во сне сейчас, когда они выросли, после чего её сердце болезненно и тревожно сжималось. После смерти Луи они больше не пережидали грозу вместе. Словно это могло разрушить частичку воспоминаний о её брате. А теперь и Ной — лучший друг или даже второй брат, — отправился по приказу дедушки на поиски Мемуаров Ванитаса, и знать бы, чем закончатся эти поиски… Особенно, если он останется рядом с тем странным человеком, который прыгнул за ними через границу в мир вампиров. Даже когда Доминик приехала к Ною, чтобы отвезти его на бал, он ничего не рассказал ей, и от этого становилось ещё тревожней. Доминик была уверена, что наивный друг не хочет волновать её подробностями своих приключений, но… Раз не говорит ничего, значит, наверное, есть что скрывать? Доминик хотелось выть от этой неопределённости и таинственности. Но чтобы она ни сделала, Ной всё равно продолжит своё путешествие, а за окном будет шуметь гроза, дикая в своей стихии. И всё, что остается Доминик — в одиночестве сидеть в своей комнате и надеяться, что однажды эта история с Мемуарами и носителями проклятья закончится. И тогда Доминик вновь будет просыпаться от нежных укусов в плечо.