***
21 июня, 1976. Эй, незнакомец, как там твой пьющий друг, нашелся? Она и вправду не знала зачем снова написала это сообщение. Просто проснулась утром и что-то в голове стрельнуло — определенно не впервые за последние шесть дней, — когда мысли вернулись к недавним событиям. Спустя ровно сорок две минуты и двадцать семь секунд борьбы с собой, Лили все же поднялась на ноги и откопала из завала на своем столе немного потрепанную тетрадку в яркой оранжевой обложке. Спустя ещё одиннадцать — взяла в руки ручку и приступила к выполнению сиюминутного порыва. А почему бы и нет? Ответа не было долго — слишком долго, если честно, — и Лили успела переделать целую кучу дел. Ну, не то чтобы они были очень важны — эти дела, но отвлечься всё же удалось. И от ожидания, и от очередной ссоры и сестрой, да практически от всего. В общем, к десяти часам вечера ответа она уже не ждала. В принципе, утренний мандраж позабылся, да и спать хотелось, так что мягкое золотистое свечение в полумраке комнаты***
3 июля, 1976. …и иногда мне кажется, что я — действительно по-настоящему — ненавижу её. Ещё и этот ухажер — толстый свин — так смотрел на меня, будто на пятно на его любимой скатерти! Сид смотрит на меня, как на сумасшедшего, но, Господи, Линда, я не могу перестать ржать. Не думал, что кто-то еще пользуется цветными шариками — да их уже и с продаж сняли совсем. Где ж ты их откопала? Минут двадцать Лили пытается втолковать этому оболтусу, что вовсе не смешно получилось, когда мерзкий Вернон пожелтел и покрылся фиолетовыми пятнами, что дело даже не в этом, а в том, что Петунья — Пэнни — планировала помолвку тайком от сестры и родителей. Правда сама девушка порой хихикала, но ведь собеседник по ту сторону связи об этом не знал. Ну, я сама сделала. Это не так сложно, если знать нужные заклинания и обладать достаточным количеством мозгов и навыков в приготовлении зелий. А я как раз-таки ими обладаю — было просто. И самодовольства тебе не занимать. Наверное.***
30 июля, 1976. Лили уже минут сорок — намного больше на самом деле — сверлит взглядом свои ладони и пальцы. Что-то явно пошло не так. Когда она, преисполненная твердой решимости, собиралась разобраться, что за чары связывают тетради (ну не могла же она выдать своего интереса перед Джаспером), то никак не ожидала хитроумных защитных чар — их просто не должно было быть там. Но сделанного не вернуть, и теперь она не могла поверить своим глазам. Все части тела, а именно руки, которые касались треклятой обложки, приобрели разводы-узоры ярким золотисто-оранжевым цветом. И да — они светились в темноте. Что она не пыталась только с ними сделать — ничего не возымело должного эффекта. И вот это точно было проблемой. Спросить совета было не у кого, разве что у того самого Джаспера, но гордость никогда бы не позволила провернуть подобный финт, так что… придется взять себя в искрящиеся руки и справляться своими силами.***
7 августа, 1976. Что ты думаешь о Пожирателях смерти, Джаспер? Лили долго не решалась задать этот вопрос, ведь она практически ничего не знала о человеке по ту сторону. Он вполне мог поддерживать идеи Волдеморта, мог даже быть его последователем. Поэтому несколько минут девушка практически не дышала, ожидая ответа. Плечи мелко дрожали, а ручка в руке тряслась, после пережитых недавно событий. Может, делиться такими новостями практически с незнакомцем сразу же было плохой идеей, но отчего-то казалось — ему можно доверять. Эванс просидела в одной позе — сжавшись в комочек на дальнем краю кровати — около получаса, прежде чем мягкое золотое свечение оповестило об ответе. Не решаясь взглянуть, она сделала пару глубоких вздохов, прислушиваясь к рыданиям по ту сторону стены. Что произошло? Он будто догадался — что-то не так. Ответ, пусть и был уклончив, но радость доставляло только то, что он вообще был. Эванс хотела рассказать, действительно хотела сбросить груз со своих плеч, поделиться им с кем-то ещё… но разве это не было бы опасным и опрометчивым поступком? Моя подруга плачет вторые сутки.***
19 августа, 1976. Джаспер? Может ты не ответишь мне сейчас, спустя столько дней. Может ты уже выкинул эту глупую тетрадку, но я должна сказать. Знаешь, я была на взводе тогда — просто в истерике, на самом деле, — но погибла знакомая мне семья,***
31 августа, 1976. Проснись и пой, Линда! Ты это чувствуешь? Потому что я чувствую! Чувствую, что начинается новый учебный год! Год, каждый день которого я могу потратить на то, чтобы найти тебя в толпе студенток, Линда. И знаешь что? Я твердо намерен сделать это. Мерлиновы штаны, да я так счастлив, что даже мрачный сегодня Сид, не сможет испортить моего воодушевления! Линда, ты вообще меня слушаешь? Лили, пытаясь запихнуть стопку книг в чемодан, тихо посмеивалась над другом. Да, они с незнакомцем стали неплохими друзьями, как ни странно. Парень по ту сторону мог и поддержать и развеселить, когда нужно, с ним просто было интересно болтать ни о чем. Линда! Эванс нравилось представлять его эмоции. Вот сейчас — она практически уверена — он выкрикнул её имя с возмущением. И это забавляло в некоторой мере. Но думал ли он о том же? Да слушаю я, слушаю. Куда ж деться? Только вот и не мечтай. Ты не знаешь обо мне достаточно, чтобы отыскать. Да и нужно ли оно тебе? Эй, конечно! И потом, я так много дней — так много раз — просил тебя рассказать о себе хоть что-нибудь! Лили тяжело вздохнула и, отложив несобранные вещи (все равно не сосредоточится на упаковке сумки, пока он пишет), присела на кресло у стола. Нет, ну он невыносим. Я говорила тебе! Да ладно. Все что я знаю, так это то, что у тебя противная сестра, огромное самомнение и два кота. Это, знаешь ли нечестно! Девушка решила проигнорировать выпад про самомнение и неожиданно поняла, что не может придумать достаточно остроумный и язвительный ответ. Разочарованно она щелкнула кнопкой на ручке пару-тройку раз. А ты у нас любитель квиддича с пьющим другом Сидом и собакой? Думаю мы не так далеко ушли друг от друга. Минута промедления и ответ проступал еще более корявым почерком, чем раньше, будто парень по ту сторону либо смеялся в истерическом припадке, либо рыдал. Не то чтобы это моя собака. Он у нас член семьи без постоянного места жительства. Что-то типа того. Не уверена, что хочу знать, что это должно значить. — Лили! Девушка резко захлопнула тетрадь, стоило только сестре распахнуть дверь в её комнате. Она аккуратно отложила её на край стола и машинально потерла всё ещё золотистого цвета ладони. Свечение никуда не делось даже спустя столько месяцев, и она уже практически смирилась с тем, что так оно и останется. — Лис утащил куда-то мою шаль! Ты же обещала, что будешь следить за ними! — Тунья, твоя шаль на стуле в прихожей — прямо под красным плащом. Так что будь добра, не сваливай все пропажи на Лиса. И да — я слежу за ними, как и обещала. Устало отмахнулась Эванс и обернулась спиной к гостье, не дожидаясь пока та соизволит уйти из «ненормальной комнаты чудаковатой сестрицы». Тем временем обложка оповещала о новом сообщении. Знаешь, я придумал, давай играть в вопрос-ответ? Ты просто обязана согласится. — Надеюсь, я не пожалею от этом потом. Пробормотала девушка, запустив руку в распущенные волосы. Хорошо, давай играть. И что ты хочешь узнать обо мне? Какого цвета твои глаза, Линда? Что? В тот момент — как бы ей не хотелось сказать правду — Лили отлично понимала, что не может рассказать, как на самом деле выглядит. От чего-то она все ещё не хотела раскрывать свою личность, поэтому***
1 сентября, 1976. Лили обводила галдящую толпу однокурсников взглядом снова и снова, пытаясь высмотреть хоть какую-то подсказку. Да, конечно она помнила, что самолично приняла решение не раскрывать свою личность и не пытаться искать Джаспера, но ведь сколько у неё шансов? Меньше пяти процентов, на самом деле, так что это не будет ничего значить. Марлин сидела совсем рядом, но была так увлечена рассказом о том, как скучала по Хогвартским пирам, что в упор не замечала ничего. Это предоставляло для Эванс потрясающий шанс тайком вытащить знакомую тетрадку, которую она обернула в несколько слоев заколдованной ткани — чтоб возможный собеседник не узнал, да и чтоб не светилась. Мы сделали это, Джас! Мы в Хогвартсе, чёрт возьми! Веселье начинается, согласен? Девушка снова тайком кинула взгляд на столы других факультетов — она была уверена, что достаточно хорошо знает всех гриффиндорцев, чтобы спокойно исключить их из списка кандидатов. Было слишком шумно — первокурсники похоже пребывали в экстазе от долгожданного прибытия в школу мечты. Они толкались и кричали, пытаясь, наверное, оповестить весь мир о своей радости, так что писать было довольно неудобно, особенно при условии, что делать это нужно было незаметно. За каким ты столом, дорогая? Не-не, это против правил, дорогой. Ответила Лили, губы против воли растянулись в ехидной ухмылочке. Это привлекло внимание Марли и Мэри, так что операцию пришлось свернуть, запихнув чудо-блокнот куда подальше. Она уже и почти забыла о нем, когда пришлось отводить первокурсников до гостиной. Не вспоминала и когда, вдоволь наговорившись с девчонками, залезала под одеяло, задергивая полог. Но старые привычки — разговоры перед сном — дают о себе знать. Ты уже спишь? И незамедлительно, будто сам собирался писать: Время-то ещё детское, ты чего. Мы вот тут с друзьями готовим пару сюрпризов своим старым знакомым. Уверен они будут вне себя. От счастья или от ужаса? Как знать, как знать. Эванс уже привычно закатила глаза, но внезапно её посетила интересная мысль, которая, впрочем, сразу ускользнула, оставив после себя только странный осадок. Надеюсь внешних проблем от вашего «обмена подарками» не будет? Мне хватает и ежегодного представления мародёров под названием «опусти слизеринца ниже подземелий». Ты часом не слизеринец, а? Хорошая попытка, Лин, но ты сама сказала — это против правил. Эй, а что с мародёрами? Они круты, верно? Девушка даже опешила на пару мгновений. ЧТО? Неужели каждый — абсолютно каждый её знакомый (даже, оказывается, Джаспер) считает, что «они круты»? Она сделал пару вдохов и поспешила напомнить себе, что у каждого своя точка зрения и она не обязана совпадать с кем-то ещё. Да и потом, не она ли — Лили-чтоб-её-Эванс — собиралась менять свою жизнь? Не сказала бы. Да, некоторые их выдумки довольно забавны (чего никто из них никогда от меня не услышит), но остальные довольно жестоки и предсказуемы. Секунда, две, три. Ответ. ПРЕДСКАЗУЕМЫ?! ЧТО?! Лили минуту тупо сверлит взглядом огромные размашистые буквы, не в силах понять, что же произошло. То есть, я хотел сказать, что мне так не кажется. Что-то есть в этих ребята цепляющее, знаешь ли. Да и потом, они ведь явно стараются, душу вкладывают в каждую проказу! Не дают зарвавшимся змеям творить, что вздумается! Они же просто… Ты часом не влюбился, милый? И-и-и… ЧЕГО? Чёрт возьми, Линда, ты невыносима! Да, я обижен. Если тебе интересно. Я поняла. Ты точно не слизеринец. 1:0. Хихикала она, силясь не разбудить соседок по комнате. Эй, это же против правил! Странно слышать это именно от тебя, мародерский фанат.***
16 сентября, 1976. …теперь твоя очередь. Только в мерах разумного! Лили сидела на истории магии и откровенно скучала. Она прочла учебник несколько раз летом, так что теперь даже записывать заунывную лекцию Бинса было выше любых сил. Собеседник по ту сторону видимо тоже скучал или прогуливал, так что они со спокойной душой продолжали давно начатую игру. Ну… Твои волосы, Линда. Я хочу твои волосы. Нет! Это слишком заметно! И потом, ты понимаешь насколько двусмысленно это звучало? Эй! Джас, ты игнорируешь меня? Джаспер! Ладно, ладно — волосы так волосы, — но это в последний раз! Тёмно-каштановые. Она не знала почему продолжает обманывать его на счет своей внешности, но уже не могла остановится. Всё ещё не понимала ЧЕЙ образ примеряет на себя. На Линду. Твоя очередь! Рыжие. Это было уже более чем очень странно. Получалось, что её друг по переписке рыжий парень с зелеными глазами? Но как такое возможно. Даже если допускать, что он врал — как она, — то все равно оставалось загадкой, почему именно такую внешность он выбрал. Неужели это просто безумное и жутко странное совпадение? Так ты у нас рыжик зеленоглазый, да? Я буду звать тебя Лисёнком теперь. А я тебя тогда — Шоколадкой.***
24 сентября, 1976. Я ненавижу их! Вот просто всем своим прекрасным сердцем! Иногда думаю, что это какой-то заговор против умных и обаятельных парней, точно. Эванс прыснула в кулак на это «умных и обаятельных», но всё же интерес пересилил желание съязвить. Позволь спросить — кого «их»? Кто посмел строит заговоры против моего малыша-Джасси? Малышом-Джасси девушка любила иногда подоставать своего почти незнакомого друга, после того, как он отказался назвать свой возраст (пусть вопрос и был задан вне «вопрос-ответа»). И она на все сто знала, как бесит парня подобное прозвище. Это была маленькая, но очень сладкая месть. Я так возмущен, Шоколадочка, что даже проигнорирую эту гадкую кличку. Это все старик Слагхорн и его зелья. Ненавижу зелья! Болотное варево, чтоб его! Я неплохо в этом разбираюсь. Могу помочь тебе, если хочешь? Предложение вырвалось быстрее, чем Эванс успела подумать о последствиях и возможный путях исполнения. Отчего-то помочь действительно хотелось. Джаспер был хорошим парнем, и, кажется, он начинал её в некой мере нравиться. Правда? Отступать некуда, сама же предложила. Сделав пару вдох-выдохов Лили в который раз щелкнула ручкой и отправила ответ. Правда. Так ты хочешь? Ещё спрашиваешь!***
15 октября, 1976. … — Просто прекрати вести себя, как законченный идиот! На всю гостиную вопила покрасневшая от злости Лили Эванс. Это был один из немногих случаев, когда кто-то смог довести её до состояния такой первобытной ярости. А поскольку Снейпа и Петунии здесь — в гостиной Гриффиндора — не было… оставался последний, крайне раздражающий, вариант. — Я?! Да это ты ведешь себя, как дура! Никто уже не помнил точно с чего все началось, так уже все увлеклись перепалкой. Кажется дело накапливалось с самого утра. Сначала Джеймс Поттер пролил на свою рыжую однокурсницу горячий — очень горячий — кофе, из-за чего последняя побывала в Больничном крыле с ожогом. Затем эта же парочка столкнулась со слизеринцами, и уже Эванс, в отместку, долбанула парня обездвиживающим (потом — когда над замершим Поттером ржали змеи — она, конечно же, долго убеждала себя, что этим предотвратила побоище). На трансфигурации МакГонагалл выставила обоих за дверь из-за чрезмерно громких препирательств. Кульминацией скандального денька, должно быть, стала сцена во внутреннем дворе. Господин Сохатый спокойно себе сидел с какой-то — Терри что ли — девушкой, обсуждая какую-то (уже не имеющую значения) чушь и исподтишка наблюдая за Лили, когда к ней — слишком неожиданно — подкрался хренов жирноволосый Нюниус. Но даже тогда мародёр был практически спокоен. Нервы сдали на третьей минуте, когда ублюдок посмел схватить её за плечи и едва не приложить об дерево. Костяшки правой руки все ещё болели от удара о ненавистную мерзкую физиономию. Когда, спустя минут сорок, Эванс ворвалась в гостиную, никто из присутствующих не ожидал подобного скандала. — Серьезно?! По-твоему это я бегаю, как ненормальная, размахивая ручонками направо и налево? Я, Поттер?! — По крайней мере я не позволяю всякому сброду лупить собой об дерево, как последней… Бац. Секунда раз. В глазах — будто в мозгу фейерверк — взрываются искры. Секунда два. Щека просто горит, плавится. Секунда три. Он понимает, ЧТО чуть было не сказал ей. Облегчение. И только на четвёртой секунде до Джеймса доходит, что Лили стоит слишком — непозволительно — близко, рука у неё красная и немного подрагивает. Да, она определенно залепила ему неслабую пощечину. — Просто заткнись, придурок, ты ничего не знаешь, — говорит девушка, опасно снизив голос до шепота. Ярость можно ощутить почти физически, её можно резать ножом и есть огромной ложкой. — А что тут знать? Проблемы в Раю, а, Эванс? Пожалуй, тогда он должен был сжать зубы и остановиться. Но не стал, не смог, не захотел. — Не удовлетворяешь больше его, да? Руку, занесенную для второй пощечины он перехватил. И пожалел об этом в следующий миг. Она стояла слишком близко, её рука дрожала в его ладони, и, чёрт бы побрал, её невероятные зеленые глаза были всего в нескольких дюймах. И в них — только сильнее подчеркивая изумрудный — заблестели слёзы. — Беспокойся лучше о том, чтобы самому не облажаться с очередной подстилкой. Уязвлено прошипела Лили и, резко выдернув руку из стального захвата, убежала по лестнице наверх. Джеймс же так и остался стоять в той же позе, слишком поздно осознавая, какой же он идиот.***
15 октября, 1976. Четырнадцать минут спустя. Джаспер? Минут десять Лили просто рыдала, уткнувшись в подушку. Она не могла успокоится, снова и снова прокручивая те сцены в голове. Как он мог такого ей наговорить, да еще и после того, как столько лет в признавался Мерлин знает в чем? Джаспер, ты там? На одиннадцатой минуте она все же решила прекратить истерику (что далось с огромным трудом) и поделиться переживаниями с хорошим другом по переписке. А вдруг станет легче? Давай не сейчас, Линда, ладно? Она вздрогнула, представив его раздраженный тон. Сначала Поттер, теперь Джаспер… Подавив вновь выступившие слезы, она попыталась взять себя в руки. Что случилось? Выкладывай. Я неимоверный придурок. Упрашивать не пришлось. Видимо парень тоже жаждет выплеснуть эмоции. Я только что наорал на девушку…***
4 ноября, 1976. Бога ради, не сходи с ума, Джаспер! Лили была готова схватится за голову. Желание долбануть учебником нерадивого ученика по переписке все возрастало с каждым моментом объяснений. Он или издевался, или и вправду был бездарен в зельях. Очень бездарен. Но оно не становится фиолетовым! Может я мало иголок добавил, а? Так чтобы оно стало фиолетовым — мешать нужно! А после иголок дикобраза оно должно быть голубым. Оно ведь у тебя голубое? Скажи, что да, или я не ручаюсь за себя. Она видно погорячилась, предлагая парню по ту сторону свою помощь, потому что уже несколько часов он не может сделать такое элементарное зелье хотя бы на средний бал. Ладно-ладно, процесс пошел, не кипи. Слушай, а ты часом не знаешь, как избавится от побочных эффектов? Эванс зажмурилась и выдохнула пару-тройку раз, пытаясь не злиться. Знаю, но не скажу. Это ведь по-любому ты на ком-то опробовать хочешь. Ну Лииинда… Нет.***
22 ноября, 1976. Ладно, хорошо, твоя взяла! Один мой знакомый добавляет по несколько веточек перечной мяты. Тогда побочные эффекты не так выражены. В некоторой мере, Лили была разочарована в своем слабоволии, но собеседник почти месяц уламывал её на раскрытие этого секретика, так что уже основательно достал. Да и потом, что плохого может сделать эйфорийный эликсир? Мерлин, Эванс, ну ты и дура. Он-то как раз многое может. Линда, я тебя обожаю! И кстати, ты любишь сладкое?***
27 ноября, 1976. Утро. Ли! Линдаааа! Около большого зала есть ниша, закрытая гобеленом — загляни туда. Обещаю, меня рядом и близко не будет, так что я ничего не узнаю. А тебя ждет сюрприз. Тебе обязательно понравится! Эй, ты что игнорируешь меня?***
27 ноября, 1976. Вечер. Очень вкусно, спасибо. Обожаю шоколад с черникой. Как ты догадался? Но вообще-то это не по правилам. Ты ведь точно не ошивался поблизости? Целый день Лили уговаривала себя пойти и посмотреть, что же там за сюрприз — в нише около большого зала. И в конце концов интерес пересилил всякие опасения и предрассудки. Ну я ведь обещал, что не буду смотреть! Ладно, прости. И ещё раз спасибо!***
25 декабря, 1976. Так, я все уже собрал и готов уехать, да. А ты ведь тоже на каникулы уедешь? Ну ничего, мы всё ещё переписываемся, и это уже круто. Кстати, а я оставил тебя подарок на Рождество! Там, в нашей нише. Лили, как раз закутываясь в шарф, улыбнулась и немного покраснела при упоминании «их ниши». С того памятного дня они частенько оставляли друг другу всякие мелкие подарочки, радующие глаз, но не способные выдать личность. Это было захватывающе и… приятно? Знаю, я его забрала и торжественно обещаю не открывать до Рождества! Очень красивая оберточная бумага, кстати. Где покупал? И да, я тоже кое-что оставила для тебя, надеюсь, что понравится. Эванс никогда бы не признала сколько на самом деле времени потратила на выбор этого «кое-чего» и сколько магазинов при этом обошла. Хотелось и удивить, и порадовать. Ух ты, я в предвкушении! Веселого Рождества, Линда! Хороших праздников, Джаспер!***
5 января, 1976. Знаешь, а у меня руки в темноте красным светятся. Лили на пару минут зависла. Парень видно ожидал подколов и шуточек в свою сторону, но ей-то было не до смеха. Особенно когда взгляд падал на собственные оранжево-золотые пальцы. Значит, и до него дошли последствия её неудачных экспериментов. Через столько-то времени? У тебя тетрадка красная, да? Минута, две. А ты откуда знаешь? Мои руки все в золотистых искрах. Но не парься — этого никто больше не видит почему-то. И правда, за столько месяцев никто даже не обратил внимания на цвет её рук. Объяснение одно — никто попросту не замечает, не может уловить. О, ясно… И тут до неё дошли все возможности и перспективы такого открытия. Неожиданно, но до него тоже. Лиинда, если это все из-за блокнотов, не значит ли это, что мы можем увидеть свечение на руках друг друга? Его улыбка — несомненно, от уху до уха — была заметна и сквозь бумагу. Нет, Джас, мы же договорились! Только не говори, что тебе не интересно с кем почти год ведешь переписку.***
1 февраля, 1976. Ты точно избегаешь меня, Шоколадочка. Ага. Лили Эванс и правда стала с большей осторожностью ходить по коридорам — тем более по темным. Неизвестной природы волнение заставляло её пользоваться маскировочными чарами и перчатками каждый день, а все ради сохранения глупой тайны. Ну не могла девушка себя пересилить и все. Я найду тебя — ты же знаешь. Попробуй, Лисенок, попробуй…***
10 февраля, 1976. Ты влюблен? Возможно. Она не знала, что заставило задать такой вопрос, но все знакомые будто с ума посходили в преддверии Валентинового дня. Поттер просто не отлипал и ходил следом — хоть никуда и не звал, к удивлению, — Марлин остервенело выбирала наряд для танцев, и даже спокойный Римус ходил вместе с Мэри в похожих красных кофтах. Быть может, Лили просто нужно было узнать, что хоть кто-то остается адекватным. Но она меня динамит. Который год уже. Как же все надоело, знала бы ты. Небось уже решила с кем пойдешь на танцы? Эванс выдохнула и меланхолично принялась выводить буквы. На самом деле нет. Был один кандидат, но он что-то не зовёт. Наверное, я погорячилась с количеством отказов в прошлом. Жалеешь? Она подумала секунду и сдалась. Жалею. Ну, мы всегда можем пойти вместе, так? И не мечтай, хитрюга.***
14 февраля, 1976. Лили Эванс битый час сидела в полутемном зале, полном танцующих парочек подростков. Одна. И это страшно бесило. Конечно, девушка вполне чётко осознавала, что сама виновата в подобном раскладе вещей, но было немного-таки обидно. Спустя ещё час она успела опрокинуть в себя несколько бокалов пунша и ещё больше пропитаться скукой этой ночи. Даже Поттера поблизости не было. Вот где он, когда нужен? Как раз начинался очередной медленный танец, когда она решила размяться и пройтись до стола с очень аппетитными на вид пирожными. Пусть хоть сладкое не даст скатиться в депрессию, думала тогда девушка. Она как раз жевала вкуснейший шоколадный тортик в гордом одиночестве, когда он стал поперек горла. В противоположном конце зала мелькали красные искры. И это — чёрт бы побрал — были абсолютно точно не прожекторы. Это был… Джаспер? Долго раздумывать гриффиндорка не стала и, наплевав на собственноручно установленные правила, принялась расталкивать парочки, двигаясь на знакомый свет — по дороге стянула собственные декоративные перчатки. В конце концов, он сам этого хотел, а в ней сейчас слишком много пунша и скуки. Парень сидел спиной и что-то строчил в до боли знакомый блокнот. Лили опешила и едва не задохнулась. Наверное, стоит отметить, что сам парень тоже был до боли знакомым. Даже слишком. Хотелось просто рассмеяться от тупости ситуации, но всместо этого, она аккуратно заглянула ему через плечо. … Линда! Мне просто очень скучно, все куда-то разбежались, а я тут сижу в гордом одиночестве и пишу тебе! Но ты, вероятней всего, сейчас танцуешь с каким-то смазливым идиотом. Ах, моя несчастная ночь… И вообще, знаешь, я… Лили Эванс усмехнулась и положила свою искрящуюся руку прямо на его плечо. Будь, что будет. Джеймс Поттер шокировано замер на мгновенье и мучительно медленно обернулся. — С днем Валентина, незнакомец. Он, казалось, впал в прострацию, не веря своим глазам, переводя взгляд от её руки к своей снова и снова, пока что-то в голове со звучным «клац» не встало на свои места. А потом он засмеялся. Теперь им точно не будет скучно. — И тебя, незнакомка.