Крысолов

Ночью речка потемнела, Днём на речке всплыло тело. Кто теперь в воде живёт? Кто теперь в воде поёт? Тогда люди говорили, что дети не помнят обид и не видят лжи. А дети видели всё, знали всё, помнили всё. Они слышали каждую недомолвку чётче, чем лучшие музыканты слышат гармонию творений лучших композиторов, чётче, чем спасатель слышит последние крики умирающего под обвалом, чётче, чем стрелок слышит удары своего сердца, когда сидит в засаде. Они помнили каждую незаслуженную обиду, даже самую мелочную, чётче, чем актёр помнит слова любимой роли, чётче, чем гонец помнит текст донесения, чётче, чем умирающий помнит свою прожитую жизнь. А ещё среди них был Вернер, и у него никогда не заживали коленки и его не трогал даже Большой Дик. И Вернер почему-то думал, что это не важно - тебе лгут, или другу, или врагу, или соседке Марте или лавочнику на другом конце города, куда Вернер ещё ни разу не ходил. И Вернер видел каждую ложь и помнил каждую ложь. Пошла Марта за водой - Так и не пришла домой. Тело десять дней искали, А как всплыло - не поймали. А однажды вечером дети ушли из города. Однажды вечером, где-то между девятью и десятью, дети вдруг побросали игрушки закрыли книжки прекратили игры - если играли в прятки, то те, кто прятался, выходили сами и ни на что не обижались и ушли из города. А мамы бежали за ними, и звали, и плакали и обещали всегда любить и больше никогда не наказывать - даже если по делу и всегда слушать - даже если очень много дел всегда-всегда слушать. Но дети ушли из города. А отцы стояли вдоль дороги, и говорили о том, что они навсегда запомнят то, что было и больше никогда не будут молчать, и о смерти тоже не будут молчать, и никогда не будут уходить к другим женщинам втайне от своих жён, и никогда не будут улыбаться жёнам, от которых уходили к другим, и будут говорить с детьми только о правде, даже если самим говорить страшно. Но дети ушли из города. А Вернер, вечный мечтатель Вернер, он тогда шёл первым, и играл на дудочке весёлую песню, потому что если играть что-нибудь весёлое, то идти легко и даже не страшно, совсем-совсем не страшно. У воды, у воды Обрываются следы. Тихий голос из воды, А на небе - ни звезды. А страшнее всего было входить в холодную воду. Не задыхаться, не видеть вместо мира темноту, не падать на дно, а входить в холодную воду. А воды была холодной, как чужие равнодушные руки, или как смерть (но дети не знали, почему смерть должна быть холодной). А дети шли и шли вперёд, и было всё холодней и холодней. А вода была чистой, как их мечты, прозрачной, как их мечты, свободной, как их мечты, и холодной - наверное, тоже как их мечты. А Вернер, он тогда шагнул в воду первым, и по голову вошёл первым, и всегда шёл первым, и играл, как умел, (он читал в какой-то книге, что один корабль тонул, и там был оркестр, и он играл, и даже когда все утонули, он всё равно играл). И Вернер играл, и это было совсем как в той книге, хотя какой из него оркестр - одна дудочка, да и та самодельная, но это было как в той книге. Берег левый, берег правый, посреди - детей орава. На воде - ни пузырька, значит - некого искать. А сегодня за водой пришла женщина и она утонула. Она, говорят, была ростовщица, и брала самые высокие в городе проценты, и вот она утонула. А Сарочка Лунц сидела на дереве, вся в водорослях и песке, и смеялась - весело, заливисто смеялась. А ещё жених с невестой ездили на прогулку по реке, и они утонули. Говорят, он хотел жениться на ней только ради приданого и совсем её не любил, а она когда-то любила другого, а ещё раньше - третьего, и они утонули. И Фриц Шпенглер вынырнул из воды, весь счастливый и немного зелёный, и долго выныривал и снова нырял, и какие-то рыбки выпрыгивали из воду вместе с ним. Ганна и Дик теперь танцуют на лунной дорожке, Грета играет камнями, круглыми, совсем как мячики, а Урсула поёт удивительные песни, такие похожие на шум прибоя. И в их глазах теперь вода, и блики солнца на воде, и лёд, прозрачный, как стекло, и такой же острый, как самое дорогое стекло. И им теперь легко, свободно и светло. А Вернер играет на своей дудочке, и в ней слышатся звуки лучших оркестров мира, и пение птиц майское ночью, и шум в ушах на высоте в несколько километров, и всегда - всегда - шум воды. А Вернер играет на своей дудочке, и за ним следуют мелкие рыбёшки, и олени, которые ходят на водопой, и стрекозы и жуки водомерки и, непонятно почему, городские крысы. Где сестра? А братик где? Все в воде, все в воде. Мама по воду пошла, я три дня её ждала. Дети наивные, непосредственные и видят мир сквозь розовые очки. Стоит только им улыбнуться, и они сразу тебя полюбят. Дети - цветы жизни, дети добрые и простые, как полевые цветы. Дети не держат зла и не помнят обид. Дети не помнят. Не помнят. Не помнят. Ведь не помнят же?!