Раскаяние

Эта темнота была ему знакома, и огонь, горевший посреди нее, тоже. Тралл давно привык видеть это место в своих снах — каменная площадка, поваленное дерево у костра: подходящее место для разговоров. Шаман протянул руку к огню, и пламя разгорелось ярче — так, чтобы гости из-за грани легко могли отыскать дорогу. Если он оказался здесь, значит, есть те, кто хотят с ним говорить. За спиной орка раздались тяжелые шаги, он обернулся, моргнул удивленно, но тут же расплылся в радостной улыбке, делая шаг навстречу гостю и распахивая руки, произнес: — Оргримм! — да так и замер, наткнувшись на нахмуренный взгляд из-под густых бровей. — Я вижу, ты больше не носишь моих доспехов, сын Дуротана? — мрачно проговорил орк. Сам он стоял сейчас в этой самой броне, опираясь на рукоять двуручного молота. Был точно таким, каким Тралл его помнил. — Да, — спокойно, но настороженно отозвался шаман, опуская руки. — Я больше не воин. — Не воин, — повторил Оргримм. Смерил собеседника взглядом и продолжил. — И уже не Вождь. Кто же ты теперь? — Я шаман, — Тралл подошел ближе. Ему уже приходилось говорить эти слова, и не один раз, но ради Молота Рока он не гнушался их повторить. — И мой долг выше, чем долг Вождя, — долг перед Азеротом. — А как насчет долга перед твоим народом? — Уж не хочешь ли ты сказать, что я мало сделал для моего народа? — Тралл усмехнулся, но тут же нахмурился, видя, что лицо Оргримма не смягчилось. — Ты позволил другим решать судьбу Вождя Орды. — Гаррош виноват! — зарычал Тралл. Вот уж не думал он, что Оргримм заговорит об этом — и что он может быть не на его стороне. — Перед всеми виноват — и ответить он должен был перед всеми. Я был обязан… — Чушь! — орк ударил молотом о землю. — Кому обязан? Ты так и остался выкормышем людей — оглядываешь на их мнение! — Я поступил так не из-за мнения людей! Я считал… я считаю, что его должны были судить, и… — Ты позволил им в клетку его посадить. Мы сидели в клетках уже — помнишь, как это было? И Тралл увидел — лагерь Блэкмура. Орки, лишенные свободы, лишенные воли к жизни, с погасшими красными глазами, слоняющиеся без дела, заживо гниющие в бездействии и тоске. — Ты вспомнил имя, что дал тебе отец, — произнес Оргримм за его спиной, — Го’эль. Но, похоже, забыл, что означало имя, с которым ты был Вождем. Тралл молчал, сцепив клыки, и смотрел. Смотрел, как двое стражников избивают пожилого орка: размеренными ударами кулаков. Пленный не сопротивлялся, только глухо взрыкивал на каждый тычок, но даже руку не поднимал, чтобы защититься. — Тьфу, — один из стражников сплюнул на землю. — Тупой скот. Хоть режь — не взбрыкнет. Они уходят, а орк, сгорбившись, закрывает лицо руками, и широкая спина вздрагивает от беззвучного плача. «Они били меня по голове, пока я не ослеп», — слышит Тралл равнодушный голос. Другое видение — женщину потащили к столбу и привязали вокруг него ее руки. Она не плачет, а воет, скулит жалобно, по-звериному. Кожа ее почему-то была не зеленой, а коричневой. Тралл не успел этому удивиться — орчиха повернула изуродованное страхом лицо, и шаман узнал с ужасом: Аггра. Один из стражников сдернул с ее спины лохмотья, заменяющие платье, оголяя испещренную ужасными рубцами кожу. К орчихе шагнул другой человек, неторопливо разворачивая черную гибкую плеть. Женщина закрыла глаза, прижавшись к дереву щекой, что-то забормотала сбивчиво… и дико, страшно закричала, когда, щелкнув в воздухе, хлыст опустился на ее спину. Еще и еще, раздирая плоть, вырывая целые куски кожи, окропляя все вокруг красным. — Нет! — закричал Тралл, усилием воли комкая видение. Попятился назад, закрыл лицо руками, отдышался и повернулся к Оргримму, гневно выдыхая: — Такого никогда больше не произойдет. Мы уже иные. На нас нет проклятия — Гром освободил наш народ и… Шаман осекся, увидев появившуюся на губах Оргримма усмешку. Молот Рока развернулся и шагнул в темноту. — Стой! Тралл бросился следом, но мрак дохнул ему в лицо могильным земляным холодом: путь закрыт. Орк безнадежно помотал головой и обернулся: костер не гас. С другой его стороны из темноты выступила еще одна фигура, и свет огня вылепил из нее орка. Не Оргримм — почти изящный, но высокий, статный и широкоплечий. Мужчина вскинул голову, и Тралла обжег алый огонь взгляда. Что ж, он сам его вспомнил. Значит — позвал. — Здравствуй… братишка, — шаман вздрогнул, услышав позабытый почти, но все еще родной голос. — Гром, — осторожно начал Тралл. — Мне жаль, друг. — Жаль тебе? — Адский Крик мотнул смоляной гривой. — Что тебе жаль? Что убил моего сына — это ты хотел сказать? — Я… — Тралл сглотнул. Он должен был это выдержать. — Ты проиграл ему, братишка, — зло проговорил Гром. — По-честному, один на один. И что тогда случилось? Ты поступил как паршивый трус — похоже, совсем забыл о том, что такое честь. — Я помню, — огрызнулся Тралл. Холодом его пробрало от этих слов — потому что один Адский Крик уже их ему говорил. — Гаррош сотворил много зла, я это допустил, поэтому я и должен был с ним покончить… — Проклятие, он мой сын! — прорычал Гром. — С каких пор ты беспокоишься о своем сыне?! — крикнул Тралл и сам испугался своих слов. — Заткнись! — рявкнул Адский Крик. Даром, что бесплотное видение: у шамана уши заложило от его вопля. — Это моя кровь! Ты ничего в этом не понимаешь, ты… Гром замолчал и вдруг ухмыльнулся — страшным, хищным оскалом. — Ах да, — произнес орк, и глаза его полыхнули голодно, нечистым, демоническим огнем. — Ведь теперь у тебя тоже есть наследники. Тралл увидел колыбель и бросился к ней, потому что понял раньше, чем поверил. Адский Крик развернулся, одним ударом отшвырнул шамана назад, и на мгновение показалось Траллу, что перед ним стоит Гаррош. — Ты слаб, — сказал Гром голосом своего сына. Тралл увидел, как сверкнуло в отблесках костра лезвие Клиновопля, и понял, что ничего не может сделать, даже закричать не может. Только смотреть, как опускается топор, только слушать хруст дерева и сочное чавканье плоти. А через миг он оказался рядом и все-таки закричал, завыл от ужаса и боли, глядя на разрубленное напополам крохотное тельце, по сравнению с которым окрасившийся красным клинок казался огромным. Тралл упал на колени, протянул руки, но понял, что не может коснуться этой мешанины костей и мяса, еще секунду назад бывшей… — Нет! Невесть откуда налетела метель, размывая собой фигуру Грома. Ледяной ветер забрался под ткань мантии, вмиг проморозив до костей. Тралл прикрыл глаза от колючих снежинок и обернулся к костру. Возле него стоял, подняв вверх руки, старый орк с повязкой на глазах и белыми, как вершины Альтеракских гор, волосами. Рядом с ним застыли два рослых белых волка с поблескивающими сквозь плену снега глазами. — Дрек’Тар… — устало пробормотал Тралл. Вьюга успокаивалась. Вокруг посветлело, потому что все оказалось засыпано снегом. Один из волков подбежал к Траллу, ткнулся ему в ладонь мокрым черным носом. Шаман тяжело поднялся, опираясь на мохнатую спину, и подошел к костру вслед за зверем. — Тром-ка, сын Дуротана, — улыбнулся ему слепой шаман. — Давно ты не бывал в гостях у своего клана: я решил отыскать тебя хотя бы на этих дорогах. — Я… — орк почувствовал стыд. — Я должен был… Дрек’Тар поднял руку, призывая его замолчать. — Тебе нет нужды оправдываться. Передо мной ты ни в чем не виноват. Тралл вздохнул облегченно, но тут же насторожился — почудился в словах скрытый смысл. Он огляделся по сторонам, посмотрел в пламя костра. — Это ведь морок был, так? Гром, Оргримм… они не могли таких слов произнести. Не могли показать мне… такое. Дрек’Тар молчал. Волки переглянулись и скакнули в разные стороны, обернувшись двумя снежными вихрями, растаяли в темноте. — Ответь, — уже испуганно переспросил Тралл, вглядываясь в лицо своего наставника. — Скажи мне! Я поступил как должно, так ведь? Я был прав?! Костер зашипел и начал гаснуть. Тралл протянул руку, чтобы поддержать огонь, но не сумел. — Скажи! — успел крикнуть он в сгущающуюся вокруг темноту. Но темнота молчала. И стихии молчали тоже.