Storm of my feelings

      Первые в этом году пушистые снежинки кружатся среди уже потемневшего неба в танце под слышную лишь им мелодию. Одинокие фонари освещают улицу, которая, к удивлению, абсолютно пустынна. Видимо, так неожиданно стукнувший ночью мороз испугал всех вокруг, заставив их спрятаться по уютным квартирам и просто наблюдать за приходом зимы в окошко, завернувшись в тёплый плед, с чашкой горячего напитка в руке и пакетиком вкусного, тающего во рту, печенья. Как же это, должно быть, здорово! Я и сама люблю временами сидеть на широком подоконнике, когда на душе становится легко от ощущения уюта и спокойствия. И это, конечно, превосходно, но прогуливаться поздним вечером, кутаясь в тёплую парку и чувствуя падающие на лицо снежинки, ничем не хуже.       Вокруг тишина. Никого.       Только ты вышагиваешь рядом, крепко сжимая мою ладошку, будто боясь, что я вдруг резко спрячу её в карман.       Зря беспокоишься.       Твоя ладонь мягкая, согревающая своим неестественным, при данной температуре воздуха, жаром. А голос, рассказывающий внезапно возникший в памяти анекдот к развиваемой нами теме, обволакивает. Я невольно улыбаюсь на услышанную шутку, правда, получается немного печально. А ты всё понимаешь. Видишь ту грусть, которая время от времени проскальзывает в моём, таком изменчивом, настроении. Но ничего не говоришь. Просто пытаешься вызвать улыбку, разговорить, а когда ни одна из попыток не венчается успехом, в игру вступает твоё умение в рекордно быстрые сроки выводить меня из себя. Подкалываешь, возмущаешься, заставляешь невольно начинать дискуссию по поводу каждый раз разной, наскоро придуманной, но оттого не менее интересной, темы.       И знаешь, помогает.       А вот и подъезд!       Проводишь меня к железной двери, напоследок бросая привычное: «До встречи, котёнок!», а я смущённо улыбаюсь от применяемого тобой обращения. Столь близкого и приятного. Поднимаюсь на носочки, касаюсь чуть влажными от блеска губами твоей гладкой щеки. И всё как-то правильно, что ли. Привычное прощание, ставшее для нас обоих нормой.       Напоследок решаюсь обнять и прижаться к груди, вслушиваюсь в непозволительно быстрое сердцебиение. Я ведь тоже не глупая. Всё понимаю. И отчаянно игнорирую. Наверное, от того, что слов попросту не хватает, а все возможные варианты фраз так и остаются в мыслях, тогда как губы плотно сжимаются от страха сболтнуть лишнее и потерять тебя. А слов и не нужно. Без них проще, яснее. Мне так точно. Пока что.       Одно мгновение, и всё вдруг идет не по отработанной за месяцы схеме. Ни разу не озвученные правила резко ломаются, когда я оказываюсь прижатой твоим крупным телом к холодной двери. Благо, курточка спасает мою спину от ледяной поверхности, но эта мысль как-то быстро уходит на второй план. Ты чуть наклоняешься, впервые позволяя себе подобное. Наклоняешься так, что горячее дыхание опаляет мою кожу, и аккуратным движением заправляешь мешающий вьющийся локон за ухо. После чего заглядываешь в глаза. Всматриваешься, пытаешься что-то найти. И я точно знаю, что, но вот получится ли это у тебя… прости, не уверена.       Наклоняешься ближе. Теперь горячее дыхание обжигает мои уста, и не нужно быть экстрасенсом, дабы предугадать дальнейшее развитие событий. Но…       В тот момент, когда твои суховатые губы почти что накрывают мои, я отворачиваюсь. Неспешно, плавно. И спустя секунду чувствую прикосновение к щеке.       Ты не этого ожидал.       Знаю. Прости.       Я не готова. Ещё не готова. Или, вернее произнести, всё ещё?       Прикрываю глаза и отчаянно киваю головой из стороны в сторону, не имея храбрости посмотреть на тебя. Прости, прости, прости… слово с шести букв. Его хочется шептать бесконечно, но продолжаю упрямо молчать. А ты понимаешь, всё понимаешь. Опять. Как всегда. Конечно, ведь иначе и быть не может.       Легко кладёшь руки на мои плечи и невесомо целуешь в лоб, словно маленькую девочку. А когда отстраняешься, становится вдруг холодно. Я больше не чувствую тепло, исходящее от твоего тела. Открываю глаза и печально вздыхаю, не обнаружив рядом. Смотрю вперед, а затем вслед тебе, прожигаю взглядом идеально ровную спину, а ты продолжаешь идти, не оборачиваясь. Сдерживаю желание окликнуть, но отчётливо понимаю, что мне нужно время. Нам обоим оно нужно, дабы осмыслить только что произошедшее.       Только вот, изменится ли хоть что-то? Интересный вопрос, и я уже заранее знаю ответ. Мы по привычке встретимся рано утром у входа в институт, ты меня обнимешь, может, даже покружишь на руках, а затем вместе сонно поплетёмся на первую пару, по пути обсуждая только-только вышедшую серию сериала. Ты будешь молчать, а сама я также не захочу поднимать тему, которая давно просится, чтобы её затронули. Не буду говорить, спрашивать, потому что пойму молчание лучше слов.       Прости. Прости, что не могу разделить твои чувства. Прости, что за эти полтора года замечательной, верной дружбы я так и не смогла рассмотреть в тебе нужного мне парня. Прости, что позволяю себе держать тебя за руку, засыпать в твоих тёплых объятиях после очередного фильма, а затем целую ночь крепко-крепко прижимаюсь, давая ложные надежды. Прости, что вряд ли когда-нибудь позволю нечто большее. Мне хорошо рядом с тобой, уютно в твоих руках, но я никогда не назову это чувство влюбленностью, потому что знаю, каково это — любить. А ещё прекрасно понимаю, как низок процент, что когда-нибудь всё же разрешу прикоснуться к своим губам. Прости за то, что ты каким-то образом умудрился влюбиться в непримечательную меня, а я так сильно мечтаю о другом. Прости, что, несмотря на понимание того, какой ты хороший, я каждую чёртову ночь представляю себя в чужих, таких далёких, но безумно сексуальных, руках.       Знал бы ты, как мне трудно сдерживать в себе боль от нелепости собственных чувств к человеку, с которым никогда не буду. Чёрт, да он появляется на пороге квартиры каждые выходные! Мило улыбается, проходит внутрь под радостные приветствия моего брата. Каждый раз парни что-то бурно обсуждают за бутылкой крепкого коньяка, а моя подушка в это время вынуждена терпеть судорожные рыдания.       Их заглушает только музыка. Громкая, веселая. Она является полной противоположностью моих чувств. Но кому какое до них дело? Кому какое дело до меня?       Всхлипы, временами истерический плач и горькие слезы от изводящей душу любви. Неужели он ничего не видит? Не слышит того предательски дрожащего голоса при одном простом: «Привет!»? Не замечает горящего взгляда и залитых краской щёк от его вопроса: «Как дела?»? Не обращает внимания… или же просто не хочет? Плевать! Знаю ведь, что никогда не посмотрит на меня. Да и зачем, если рядом красивая, стройная девушка с весёлым, но в меру скромным характером? Нужна ли я, если рядом та, в чьих объятиях он просыпается по-настоящему счастлив; та, которая готовит вкусный завтрак в его, висящей на её хрупкой фигурке, рубашке; та, что одними краткими сообщениями способна вызвать мягкую улыбку своего парня?       Добравшись до квартиры, быстро проворачиваю ключ в замочной скважине, делаю шаг внутрь. Улавливаю нотки знакомого одеколона, слышу с комнаты громкий смех и понимаю, что упустила момент появления первой слезы. Сбрасываю обувь, парку, со скоростью ветра забегаю в свою комнату, сползаю по двери и только в этот момент позволяю душераздирающей боли вырываться наружу в виде нескончаемого потока слез.       Забыла включить музыку.       Да плевать! Плевать, что братишка, решивший поздороваться со своей сестрой и услышавший протяжные всхлипы с моей комнаты, сейчас вовсю ломится сюда, яростно стуча в дверь. Плевать, потому что сегодня последний день, когда Он здесь.       — Пускай переезд в Англию принесёт лишь радость. Будь счастлив с ней и… прощай, — шепчу я в пустоту, обращаясь к человеку, что в данный момент так спокойно сидит, вальяжно развалившись на диване в соседней комнате, и даже не подозревает, что является причиной моих слишком затянувшихся страданий.