Мы разрушим всё и построим снова

Лансер — Мда, это было... основательно. Кирицугу поднимает взгляд, когда Арчер входит в комнату. Повсюду в замке — следы разрушений, а здесь на полу — тело. Похоже, ни одного из них это особенно не волнует. — Кайнет был силен, но самонадеян. Он слишком полагался на свою магию, — говорит Кирицугу. — Я полагаю, у тебя не было проблем с Лансером. — Как только он осознал, что его Мастер в опасности, он отвлекся — и это был его конец, — отвечает Арчер. — Он пытался отступить, чтобы прийти на помощь Мастеру. Не то чтобы я это позволил. Кирицугу кивает. Рыцарская честь — пустое понятие, и он рад видеть, что у его Слуги нет желания следовать её принципам. — Нам, впрочем, стоит найти новую резиденцию. Эта больше не подходит. Арчер перешагивает через обломки. — Полагаю, даже моих сил не хватит, чтобы тут прибраться, — он ухмыляется. — Но я приготовлю ужин. Отец смотрит на него в замешательстве. — Не знал, что ты владеешь и этим умением. Когда они выходят, оставляя за собой на одного Мастера меньше, Арчер говорит: — Ну, кто-то ведь должен был научиться. Ассасин — Что-то ты не очень доволен, что Котомине устранен из войны, — говорит Арчер, лениво развалившись на стуле. — Я был бы — если бы вправду думал, что с ним покончено, — отвечает Кирицугу. Он хмурится. — Но я не могу окончательно сбрасывать его со счетов. — Ну, у него нет Слуги — по крайней мере, сейчас. И мне сложно представить, что Тосака позволит ему забрать своего. — Верно. Похоже, что Райдер покончил с Ассасином навсегда. — Кирицугу опускает взгляд на документы. — Что только доказывает, какой Райдер грозный противник. Арчер пожимает плечами. — Я бы об этом не волновался. Ты говорил, что его Мастер едва ли что-то из себя представляет. — То, что он слабый маг, само по себе ещё не значит, будто в его стратегии есть изъян, — отвечает Кирицугу. — Но ты прав. Он — не главная причина для нашего беспокойства. — Сдается мне, что это и не Кастер, что бы там ни заявляла Церковь. — Кастер — безумец, но его мастер — неопытный дурак. Нет, главнейшие угрозы для нас — это Тосака и Котомине. — А Мато? — тон Арчера обманчиво-лёгок. — Он сожжет себя дотла ещё до конца войны. Эмия старается не думать ещё кое о ком, чьё тело слабеет тем сильнее, чем дольше идёт война. Нет смысла горевать о ком-то, кого ты всё равно никогда не смог бы спасти. Сэйбер Кирицугу делает выстрел, и Урю падает. Бессмысленная смерть бессмысленного человека. Внизу Арчер глядит на то, как Сэйбер возникает во вспышке света и пламени. Свистит меч. — Господи, вверяю это тело тебе... — взывает она. Кастер падает минутами позже, и Арчеру кажется, будто в этот момент он замечает его улыбку. Конечно же. Он воссоединился со своей возлюбленной. Эмия позволяет себе мимолетно подумать о другой Сэйбер, прежде чем изгнать этот образ из разума. Она — не здесь, и это её отсутствие (и его присутствие) привели к тому, что... Он обрывает мысль и материализуется перед Кирицугу. — Мастер, я думаю, тебе стоит сейчас пойти домой. Кирицугу пристально смотрит на него. — Вряд ли сейчас для этого время. Есть прекрасная возможность для... Смягчая голос, Эмия говорит: — Я думаю, тебе стоит пойти и побыть со своей женой. Его отец застывает, но начинает убирать оружие. В конце концов, времени осталось совсем немного. Берсеркер Когда Арчер видит его снова, Кирицугу сидит, опустив голову. Арчер не спрашивает про Айрисфиль. Всё очевидно и так. — Я позаботился о Берсеркере, — докладывает он вместо этого — негромко, чтобы не всполошить отца. Кирицугу поднимает взгляд. Его глаза воспаленные, но сосредоточенные. — А его Мастер? — Мато больше не угроза, — говорит Арчер. — На самом деле, выяснилось, что он и сам готов выйти из войны, если только получит кое-что взамен. — И что же это? — природная подозрительность Кирицугу берет верх, и прямо сейчас Арчер предпочитает её, а не вину или горе. Но он знает: следующее, что он скажет, неизбежно причинит Кирицугу боль. Он мягко улыбается. — Кое-что — кое-кто, — кого он очень сильно хотел спасти. Лицо Кирицугу застывает, и он не задает больше вопросов. Так что Арчер не рассказывает ему, как спросил этим вечером Мато Карию: что, если я помогу тебе спасти ее? Что бы ты тогда сделал? И Мато сказал: «Всё, что угодно», — в точности, как Арчер и думал. Люди, которые пытаются спасать других людей, всегда такие глупцы. Райдер Они оба — в церкви Фуюки, когда Кирицугу говорит: — Прости меня. Арчер переводит на него взгляд. Он не знает, что выглядит более странным: Котомине, суетящийся над бессознательным Вейвером Вельветом, уложенным на одну из скамеек, или его отец, голос которого звучит настолько покорно и опустошенно. — За что? Кирицугу молчит. Вдалеке виднеется красное свечение. Что-то горит. Возможно, это «что-то» даже не одно. И всё же ничто из этого больше не имеет значения, так что Эмия не говорит: «Потому что здесь хватает того, за что стоит просить прощения». Не то чтобы его отец об этом не догадывался. Вместо этого он говорит: — Мы ведь не могли предугадать, что такое случится. — Хотя если речь шла о Мато Зокене, ему стоило предположить, что время для фокуса «использовать плоть другого Слуги в качестве катализатора» еще настанет. — Его предательство неудивительно, но едва ли можно было предсказать именно это. Кирицугу качает головой. — Я не должен был участвовать в этой войне. Вот так поворот, думает Эмия, вместе с этим чувствуя неожиданно сильную боль в груди, потому что на самом деле Кирицугу имеет в виду: «Я не должен был пытаться спасти тебя. Я должен был позволить тебе умереть». И, возможно, он в этом прав. Но Арчер говорит только: — Ты поступил так, как считал нужным. И, должно быть, в его голосе всё-таки проскальзывает что-то, потому что Кирицугу берет его за руку и говорит: — Но я не прошу прощения за то, что пытался тебя спасти. Только за то, что я в этом не преуспел. Ну что же, яблочко от яблони, думает Широ где-то в глубине его разума и пожимает руку в ответ. Эвенджер Самое ужасное во всём этом, думает Арчер, это вовсе не огни, и не боль, и даже не вопль Эвенджера «Се рёв моей души, отточенной ненавистью!» — означающий, что вскоре всё станет гораздо хуже, — а смех. А именно — смех Мато Зокена. Сумасшедший и оглушительный — и почему только он не попытался убить Зокена еще в самом начале всего этого? Да, точно — это потому, что он пытался убить другого старого безумца, связанного с войной. Просто удивительно, насколько главы семейств-основателей Войны выжили из ума. Как вышло, что Тосака Токиоми — человек, продавший собственную дочь Зокену, — был, наверное, самым здравомыслящим из них всех? Куда ни глянь, вокруг них горит город. Он надеется, что Кирицугу — где бы он ни расположился — вне досягаемости огня, потому что прямо сейчас жар усиливается, и... Широ внутри кричит, чтобы он бежал, уклонялся, но всего этого сейчас слишком много, и он — снова ребенок на руинах сожженого города, и на этот раз Кирицугу даже не спасёт его, потому что Аваллон так же бесполезен, как он сам на этой войне. Всё это время здесь должна была быть Сэйбер, мелькает смутная мысль. А следом рушится волна прохладного белого света. Зокен прекращает смеяться. Вот оно, истинное чудо. Кастер — Освободись! Касание Небес! Пой же, о Белый Грааль! Голос вовсе не громкий, но он проносится над полем битвы, и Эмия чувствует его отзвук в своих костях. Он нежный, успокаивающий... родной. Он знает теперь, кто это, и оказывается, что он может легко дойти до нее. Айрисфиль, облаченная в сияющее белое платье, баюкает голову Кирицугу на своих коленях и улыбается им обоим. — Всё в порядке, — говорит она. — Я сделаю так, что всем будет хорошо. Он не поверил бы такой лжи ни от кого, даже от самого себя, но в это мгновение он готов верить ей всем сердцем. Вот, значит, каково это — когда у тебя есть мать. Эмии хочется спросить у неё, почему всё это произошло, откуда она взялась и как вообще такое стало сколько-нибудь возможным, но она наклоняется, чтобы прошептать на ухо его отцу: — Позаботься об Илии. Мы обе любим тебя. И тут он, кажется, начинает понимать, как всё-таки удалось призвать невозможное. А еще он знает: сколько бы времени у него ни осталось, какой бы силой еще ни владел его отец, у них есть одно последнее желание, которое должно быть исполнено. Но не с помощью Грааля, понимает Эмия, видя, как Зокен рушится наземь, пока Айрисфиль встаёт, укладывая на землю своего потерявшего сознание мужа. Вокруг неё собирается энергия — белый свет, взрезающий удушливый едкий дым. Он спрашивает себя: как долго это продлится. Должно быть, достаточно, чтобы по крайней мере сказать «прощай». Он садится рядом с отцом и ждет, пока тот проснется. Арчер Где-то там, под грудой закопченных обломков, лежит мальчик по имени Широ. Его спасёт герой — мужчина в черном, который будет плакать, увидев его, и сожмет его ладони в своих. Этот мужчина будет так счастлив и так благодарен, что Широ запомнит его улыбку на всю оставшуюся жизнь. И также он будет помнить хмурого беловолосого человека в красном, который посмотрит на него и всего на мгновение улыбнется тоже, хотя и попытается это скрыть. Позже они придут в церковь, где священник вылечит мальчика. Несколько лет спустя Широ захочет поблагодарить его, но окажется, что священник уехал из Фуюки и его никто больше не видел. Но рядом с ним будут другие люди — к примеру, молодая женщина по имени Тайга, которая упорно продолжает вторгаться в их дом, и тихая женщина по имени Майя, которая втихомолку беседует с его новым отцом о ком-то, живущим далеко-далеко в чужой стране. Спустя какое-то время после этого человек, который называет себя Кирицугу, приведет к ним домой беловолосую девочку по имени Илия, которая будет подначивать его, и дразнить, и любить его — и своих родителей — от всего сердца. И он встретит еще одну девочку, по имени Сакура, которая заботится о своем больном дядюшке Карии, и другую девочку, по имени Рин, чьи родители постоянно хлопочут вокруг нее. И он будет любить их всех — потому что Широ никогда не перестанет любить людей и оберегать их. И однажды он спросит у своего отца о том человеке в красном, который помог его спасти, и Кирицугу, который понемногу учит его магии, скажет: «Он был героем», а Широ спросит: «Таким, как ты?» Кирицугу замолчит ненадолго, и, когда он ответит, в его глазах будет печаль, смешанная с гордостью: «Гораздо лучшим, чем я». И Широ в это же мгновение решит, что хочет быть таким же, как тот человек.