Часть 1
16 октября 2017 г. в 18:45
Гинтоки ввалился в ее комнату поздно вечером, когда Цукуйо уже была готова нырнуть под одеяло, наконец позволив себе отдых после нескольких бессонных ночей, что она провела, патрулируя улицы Йошивары. Она была настолько измотана, что сперва ей показалось, будто неожиданный гость лишь плод ее воспаленного сознания, однако даже после того, как она крепко зажмурилась и тряхнула головой, стараясь выкинуть оттуда навязчивый образ, мужчина не исчез, он, наоборот, плотно закрыл за собой седзи и оказался перед Цукуйо на коленях так быстро, что та даже не успела понять, что думает по этому поводу.
Внезапно она потеряла способность видеть: Гинтоки прижал ладонь к ее глазам, чувствуя, как подергивающиеся ресницы щекочут грубую кожу. Гейша смерти судорожно вцепилась ему в руку и, ощутив под пальцами мощь, поняла, что самурай сейчас отнюдь не в игривом настроении, находясь в котором, он даже мог позволить себе пропустить удар или словить в голову пару-тройку кунаев. Ей не сбежать.
– Не бойся, – успокаивающе прошептал Гинтоки, – я просто хочу тебе кое-что показать.
Хоть они и находились непозволительно близко, ей казалось, что его голос звучал словно издалека, и потому на осмысление его слов потребовалось больше времени, чем можно было бы на это потратить. Что собрался показать ей кучерявый плут, погрузив ее в темноту?
– П-подожди, – залепетала она, – я же ничего не…
Но уже было поздно заканчивать фразу – в губы ткнулось что-то теплое и шершавое. Сердце девушки забилось с такой силой, что зашумело в ушах. Цукуйо протестующе замычала и, вцепившись в протянутую руку еще сильнее, отняла ее от своего лица. Несколько глубоких вдохов, и ей даже удалось унять мелкую дрожь от импульса, что Гинтоки насильно запустил в ее тело поцелуем. Когда тебе дают то, чего ты хочешь, то, что и не мечтал когда-либо заполучить, это заполняет твое сердце страхом и порождает сомнения. Ведь только во сне они были просто мужчиной и женщиной, и только за границей реального он ей принадлежал.
Саката смотрел на нее кажущимися в полумраке комнаты угольно-черными глазами, и в его взгляде застыла мольба, что резко контрастировало с озорной улыбкой, будто не без труда приклеенной к губам. Выражение его лица пыталось обмануть Цукуйо, убедить ее в том, что мастер на все руки снова невзначай играет с ее чувствами без какой-либо моральной отдачи в совесть, однако Гинтоки не особо старался скрыть эту блажь, весь его вид так и кричал, что он врет.
Мягко разжав ее пальцы и освободив из плена руку, он поднялся и, не говоря ни слова, пошел обратно к двери, чтобы скрыться за ней и… больше никогда не вернуться. Именно так показалось в тот момент Цукуйо. Об этом говорил его импульсивный поступок, опущенные плечи и одинокая спина. Могло ли быть так, что тем, что он так и не сказал, было «прощай»?
Страх мешал трезво мыслить и гнал, гнал ее к Гинтоки, заставляя ухватиться за ткань белого кимоно. Пусть он повернется. Пусть уверит ее в том, что страшную картину его смерти она напридумывала себе совершенно беспочвенно! Он обязательно скажет какую-нибудь пошлую глупость, по-дурацки рассмеется и выведет ее из себя. И даже если поцелуй был просто игрой, надобный лишь для того, чтобы развеять его скуку, она простит его.
Но Гинтоки не оправдал ее надежд. Его голос прозвучал бесцветно и устало.
– Я должен идти.
И Цукуйо знала, что не сможет его остановить, как когда-то не остановила смертельная опасность в лице Хосена, подарившая им знакомство друг с другом. Гинтоки уйдет и будет биться еще за чью-то жизнь, поставив на кон свою. Такова была серебряная душа стоящего перед ней самурая, и она покроется трещинами, если он, зная, что был способен помочь, останется в стороне. Для него это было хуже собственной погибели. Цукуйо знала это и все же…
– Останься. – В голосе слышались слезы.
А Гинтоки терпеть их не мог. Что-то в нем надломилось и ухнуло в бездонную пропасть. Проявив слабость и взяв через поцелуй так нужную ему поддержку, он забрал ее покой и вынудил проявить к нему жалость. И теперь она, напуганная и ошарашенная его поведением, казалось, была готова позволить ему нечто большее, лишь бы только остался с ней, живой и невредимый, но непозволительно жалкий. Гинтоки прикусил губу, упиваясь ноющей болью, и процедил сквозь зубы, делая еще один шаг и чувствуя, как сильнее натянулась ткань:
– Тебе не стоит мне потакать, я ведь не железный – могу пойти у тебя на поводу.
Правильно, пусть опомнится и сама подтолкнет его к выходу. Тем самым она помогла бы ему исправить эту досадную ошибку, вернув все на круги своя, ведь одному с этим ему уже не справиться: так велик соблазн получить от нее все, что она могла бы ему дать. Но в ответ Цукуйо тоже сделала шаг, и Гинтоки сдался.
Резко развернувшись, он сгреб ее в объятия, прижимая к себе так, словно все время жил лишь только ради этого момента. А Цукуйо проигрывала внутреннюю борьбу, стараясь погасить внезапно вспыхнувшее счастье, что билось о задворки сознания чересчур смелой мыслью, что даже имея возможность разделить постель с любой женщиной Йошивары, что вряд ли бы отказали своему герою, он пришел именно к ней. Она попросила его остаться, потому что в его глазах она прочла: это то, что желало его сердце.
Цукуйо льнула к нему, опьяненная стуком сердца Гинтоки и теплом, исходящим от его тела. Несомненно, для нее он был самым высокоградусным алкоголем, и не секретом также было то, что делает с ней лишь один его глоток. Когда мужчина вновь склонился к ее лицу для поцелуя, она поняла, что уже перебрала. На этот раз соприкосновение их губ не было столь невинным. Гинтоки зарылся пальцами в ее волосы и давил на затылок, словно стараясь удержать, а она повиновалась каждому его движению, чтобы показать: эта близость – их обоюдное решение. Цукуйо любила и сейчас, отбросив всякие предрассудки, хотела, чтобы он знал о ее чувствах и чтобы знание того, что есть еще один человек, которому он так дорог, хоть немного, но придало ему сил. Была ли она уверена в том, что Гинтоки испытывает к ней такие же чувства? Нет. Но и отрицать эту возможность она тоже больше не могла.
Саката теснил ее обратно в глубь комнаты, к спроецированным из окон квадратам света, слепо проводя губами от подбородка до уха, затем спускаясь вниз по скуле и переходя на нежную кожу шеи. Девушка не знала, потряхивало ли ее от озноба или от еще неизведанных ею ранее ощущений, но прикосновения горячей ладони к успевшему оголиться плечу казались более чем уместными. Она скомкала на его груди рубашку, и желание целиком почувствовать его жар мукой отдавалось в теле.
Гинтоки сегодня был поразительно догадлив. Нервно дернув молнию вниз, он скинул с себя явно лишний предмет одежды и, издав звук, похожий на рычание изголодавшегося зверя, развязал пояс на кимоно Цукуйо, рывком раздвинул его края и вновь притянул гейшу смерти к себе, вырвав из ее горла облегченный стон.
Гинтоки повалил ее на разложенный футон, на котором еще недавно собирались просто предаваться сновидениям, и дал волю своим рукам, за что раньше бы несомненно получил. Он оглаживал ее бедра, сминал упругую грудь, щекотал быстрыми касаниями бока и живот и сходил, сходил с ума, целуя те участки кожи, до которых только мог дотянуться. Цукуйо проводила ладонями по его предплечьям, в который раз задаваясь вопросом, как столько силы могло уместиться в одном человеке, гладила спину, уча наизусть расположение шрамов от когда-то нанесенных ран, что так старались унести его жизнь, но потерпели неудачу. Они оба, достаточно перенесшие в прошлом, цеплялись друг за друга, желая показать, что их души, их сердца еще живы и готовы подарить самое сокровенное и теплое, что таилось в них.
Поначалу мужчина старался быть аккуратным, бережно отмечая любые изменения в ее реакции, а потом у него попросту отказали тормоза, оставив одно единственное эгоистичное желание быть к ней настолько близко, насколько это вообще возможно. Он двигался рваными толчками, кусал за плечо, не в силах совладать с обуревавшей его страстью, переплетал их пальцы и прижимал ладони к полу. Девушка выгибалась ему навстречу, давно оставив всякое смущение: для него сейчас было непозволительно мало времени, – утыкалась носом ему в шею и проводила по ней губами.
Изможденные, они лежали друг напротив друга, не решаясь закрыть глаза и дать своему разуму отдых. Как можно, когда дорога каждая минута! Цукуйо неловко коснулась его щеки, и в сердце пробралось невероятно нежное чувство. Как ей хотелось спрятать Гинтоки от всего остального мира и, как сейчас, смотреть на его умиротворенное лицо. Укрыть, чтобы ему больше не пришлось жертвовать жизнью, обрекая тех, кому он дорог, на существование лишь с половиной сердца.
Она провела рукой по его волосам, с удивлением отмечая их мягкость. Невольно ее губы тронула улыбка: на миг ей показалось смешным, что грозный воин, которого в свое время опасались аманто, похож на одуванчик. Кажется, последние слова она произнесла вслух, поскольку Гинтоки вдруг недовольно поморщился.
– Имеешь в виду, что я также быстро облысею?
Тут грудь Цукуйо разорвало смехом, да так, что даже слезы выступили на глазах. Настолько уморительно сейчас выглядел Саката, настолько, будто и не собирался класть свою жизнь на жертвенный алтарь.
Вернувшись мыслями к тому, с чего все и началось, она снова помрачнела, чувствуя вину за внезапную веселость.
– Гинтоки, – робко позвала она, не зная, как правильно начать, – когда ты… Когда это произойдет?
Она уже практически пожалела о том, что спросила, глядя на то, как нахмурился его лоб, но вопреки ее опасениям он все же ответил:
– Ну, к стоматологу мне в девять, так что пойду где-то часа через три.
До Цукуйо не сразу дошел смысл сказанных им слов, она даже поразилась тому, какое необычное прозвище выбрал для себя очередной злодей. «Конструктор» еще куда не шло, но «Стоматолог»… А вот когда все кусочка пазла сложились воедино, пальцы девушки сами непроизвольно сжали светлые патлы и потянули голову вверх.
– И-т-т-т… Ты чего творишь, женщина? – заголосил Гинтоки, боясь, что такими темпами, и правда, лишится шевелюры. – Совсем поехала от страсти?
Цукуйо действительно чувствовала, что находится на краю безумия, да вот только не от страсти, а от все нарастающей и уже едва сдерживаемой ярости. Это что же получается? Вся эта драма, из-за которой гейша смерти пожертвовала долгожданным сном, произошла лишь потому, что у одного непоправимого идиота разболелся зуб?
– Гинтоки, – она обратилась к нему так ласково, что у мастера на все руки не возникло сомнений по поводу того, что и как с ним сейчас сделают, – да зачем тебе сдались эти зубы? Не будет их – не будет проблем.
Едва не завопив от ужаса, мужчина кое-как выкрутился из стального захвата, кажется оставив в чужой ладони пару светлых волосков, подхватил с пола одежду и как был нагой, так и выскочил из комнаты, спасая свою ротовую полость и, возможно, еще что-то очень ценное, поскольку, даже будучи невероятно красивой и притягательной, сейчас она нагоняла страх.
Цукуйо же смотрела прямо перед собой, и пустота в груди, образовавшаяся после того, как схлынула ярость, постепенно заполнялась неприятной липкой тревогой. Сегодня это, может, и стоматолог, а уже завтра – враг, что окажется сильнее.