Дуэль

Кто-то пьяный и суеверный ему сказал: мертвецы не прощают врагов и идут за ними, если вовремя им никто не закрыл глаза. Забирают с собой, и это неотвратимо. Касл чувствует на себе этот чёртов взгляд. Обернуться? Погнаться? Толку с того немного. Раз уж Романофф без него не спустилась в ад — не отстанет. Но туда ему и дорога. В Мадрипуре весна — туристы, толпа, жара; в баре ночью кальянный дым, перезвон бутылок. Касл трезв, чтоб дожить до завтрашнего утра. Ему кажется: кто-то целит в его затылок. Он встаёт из-за стойки, пьёт лимонад до дна, пробирается к выходу, мучимый паранойей. Раньше Романофф приходила к нему одна, а сейчас Фрэнк отчётливо понял: их стало двое. Раньше помнились только подсмотренные в прицел выцветающие глаза — отпечаток боли. Фрэнк тогда и подумал: вот эта придёт в конце. Но какого же хрена, какого теперь их двое? А на улицах крутят пои, и пьют вино, и целуются, и танцуют, горланя песни. Надо было бы сдаться Наташе уже давно, но дуэль с её призраком очень уж интересна. В этом мире, без ГИДРЫ, без Роджерса, без войны ничего увлекательней с Фрэнком и не случалось. Но сегодняшней ночью реальностью станут сны. Фрэнк, следы заметая, смеётся: «Какая жалость». Ей, должно быть, уже надоело его гонять по Латверии, Ката Джае, Исламабаду, раз кого-то в подмогу решила Вдова нанять — но какую же призрак мог обещать награду? «Может, ей помогает грёбаный Хоукай. Или Барнс, поберите его поскорей все черти». Фрэнк бредёт по бульвару и жмётся на самый край, чтобы чья-нибудь пуля не стала причиной смерти, сам себя загоняет в угол, устав бежать. Втайне даже жалеет, что снайпер его не снимет. Над его головою чьи-то шаги шуршат. Гибель Фрэнка легка до жуткого на помине. Останавливаясь, он поднимает взгляд — и под рёбрами что-то колет и холодеет. Если надо забрать кого-то с собою в ад, вызвать Дьявола — это правильная идея. Касл ждёт, что мелькнёт на улице силуэт, улучит в этой схватке момент, чтоб поставить точку. Только призрака Романофф всё почему-то нет, будто Мёрдок его здесь выследил в одиночку; и в кровавых лохмотьях губы, и сломан нос, и трещат от ударов Мэтта всё громче кости. — За Наташу. И Мэтт сражается с ним всерьёз, и ему в этот раз хватает с избытком злости. *** Её призрак не появляется в эту ночь, за собой на тот свет не тащит, и это странно. Вертолёты Щ.И.Т.а летят с Мадрипура прочь — они Касла увозят судьям на растерзанье. Фрэнк встречает его уже в Райкере, в кандалах, смотрит зло: не добил, слабак, а ведь было надо. Ведь Наташин зелёный взгляд в беспокойных снах обещал ему смерть. Но адвокат из ада всё молчит, у решётки стоя, сжимает трость. Кто-то будто укрыт в темноте за его спиною. Фрэнк уверен, что в камере только один лишь гость, но в висках его бьётся: «Их двое. Их точно двое». — А чего же Вдова ко мне не пришла сама? Я же знаю — она полгода за мной следила. Мэтт смеётся — как будто немного сошёл с ума: — Это я. А она не поднимется из могилы. Развернувшись, Мэтт растворяется в темноте, оставляет его одного в тишине неволи. И Фрэнк чувствует, как за Мэттом уходит тень. Мэтт его победил один. Но их всё же двое.