Забота

Этив в очередной раз чихнул. Калб недовольно поморщилась, ставя на прикроватную тумбочку поднос с едой. Она не записывалась в няньки для этого глупого Бога, но никто другой на эту сомнительную роль не соглашался. Совладать с буйным и одновременно с этим больным болваном Этивом могла лишь Дьяволица. В конце концов, они с ним очень близки, как бы пылко она это не отрицала. Сейчас Калб — единственная, кто может позаботиться об этом идиоте. — Покорми меня, — жалобно протянул парень. — Е-ещё чего удумал! Сам ешь! — смутилась девушка, краснея и отворачиваясь. — Ну Ка-а-а-а-а-алб… — ещё более жалобно заныл он. — Нет! — отчаянно отмахивалась она, пытаясь подавить нарастающую внутри жалость. — Ну пожалуйста-а-а-а-а… — не унимался Этив. И Калб сдалась. Вот так просто и без боя позволила чувствам взять над собой верх. Если бы Йосафлейм была жива, она бы ещё долго упрекала бы её в слабости характера и силы воли. — Ох, чёрт, ладно, — выдохнула Дьяволица, повернувшись к больному лицом. — Спасибо, Калб~ — сразу же засиял Бог. Беловолосая медленно подцепила тонкими пальцами ложку и, зачерпнув ею кашу, поднесла её ко рту больного, предварительно подув на стряпню своей сестры. Обладатель серых глаз с удовольствием ел то, что ему давали, хоть он и не любил различного рода каши. Вообще, вся эта ситуация до нельзя сильно смущала белоглазую, но просто взять и уйти она не может. Если не Калб, то кто позаботится об этом раздолбае? Именно из-за этого железного аргумента девушка не могла бросить всё на самотек и убежать. Когда с кашей было покончено, Дьяволица отнесла поднос на кухню. Для неё эти несколько минут тишины были как глоток свежего воздуха. Она могла собраться с мыслями, успокоиться, обдумать всё, что её тревожит. А тревожило Калб многое. И состояние Этива, и прошлое, и ночные кошмары… Она тщательно скрывала свои чувства за привычным безразличием, но прекрасно понимала, что от глаз бдительного Бога ничего не укроится. — Ка-а-а-а-а-алб, — раздался гнусавый голос. — Иду, иду, — выдохнула та. Сделав глубокий вдох, сладкоежка двинулась в ненавистную ей комнату. Уже сидя на мягком стуле, Калб размышляла о своих ночных видениях. Она вспоминала образы своих подчинённых, их голоса, время, проведённое с ними… И ей становилось так горько и одиноко, что хотелось плакать. Но она не будет. Не в присутствии Этива. Калб сильная, она не даст слабину. Но иногда так хочется уткнуться в родное плечо и расплакаться, как маленький ребёнок. Хочется прижаться к Богу, зная, что он защитит, успокоит и приласкает. Но в то же время Калб понимает, что она не должна показывать слабость. Она — могущественная Дьяволица, и любое проявление слабохарактерности будет для неё позором. Впрочем, она уже много раз опозорилась. Этив пристально смотрел на свою Дьяволицу и был непривычно тих. Он не засыпал её комплиментами, не отпускал никаких шуточек и больше ни о чём не просил. Такое поведение насторожило девушку, но она решила не обращать на это внимание. Для неё эти минуты спокойствия были бальзамом для души, временем, когда она может побыть наедине со своим прошлым. Она любила такие моменты. В это время она может уйти в себя, хоть немного побыть в своём мирочке. — Калб, — голос сероглазого вырвал её из воспоминаний. — Что? — недовольно спросила белоглазая. — Поспи со мной. Эти слова были сказаны слишком серьёзно для беззаботного Этива. Он бывает таким крайне редко. Обычно Бог весел и улыбчив, а тут… В серых глазах ни грамма задора, лишь холодное спокойствие. Калб знает: где-то там, на самом их дне плещется волнение. И она отчего-то соглашается, забывая о своей сущности. Она плюёт на мнение других, на то, что это прямое доказательство её слабости и просто отдаётся чувствам. Плевать на то, что о ней сказали бы её подчинённые. Сейчас их здесь нет, но зато есть Этив, который не предаст и не упрекнёт. И Калб забывается в его объятиях, позволяя себе быть слабой. Можно и не быть Дьяволицей, когда о тебе заботится любимый Бог.