Неожиданности в туре

Когда Кашин предложил Мише поехать вместе с ним в тур, тот прекрасно понимал, что будет сложно. Не в плане того, что выступления каждый день, хотя это тоже предполагало трудности. Миша просто не думал, что будет так сильно скучать по Рэнделлу и их вечерам, что они проводили за просмотром фильмов или играми. По объятиям и ленивым поцелуям, которые определенно делали их времяпрепровождение еще лучше. Мише иногда казалось, что он уже забыл, каково это, ощущать губы Дани на своих. И с каждым днем становилось все хуже. Прошло всего две недели, а Мише уже хочется домой. К Дане под бок и укрыться теплым пледом. Он еще и заболеть умудрился до такой степени, что говорить и дышать больно. Миша всегда считал себя «везучим». И надо же было так вляпаться! От уныния и плохого настроения Мишу спасали лишь звонки Дани и их общение по скайпу, что случалось редко, ведь от постоянных переездов и перелетов он уставал так сильно, что хотелось лишь спать и ничего больше. Еще и Рэнделл постоянно читал ему нотации о том, что нужно беречь себя, а не доводить свое тело до полусмерти. Вот только Миша, привыкший выкладываться на выступлениях по полной, не мог перестать флексить и отрываться так, будто это их последний концерт. Даня лишь качал головой и просил его вернуться домой в нормальном состоянии, а не еле волокущим ноги и без голоса. Но Миша не мог пообещать ему этого, что дико злило Рэнделла. Масла в огонь добавлял и Кашин, у которого, от тоски по любимому человеку, конкретно ехала крыша. Он постоянно чмокал Мишу в щеку и выступал со стояком, даже не пытаясь скрыть это от толпы. Часто говорил о том, что ему нужно в Питер, где его ждет вкусный ужин из фастфуда, бутылка пива и поцелуи с тем, чьи губы слаще малины. Миша лишь качал головой и просил Кашина быть осторожнее с проявлениями своего недотраха, ведь Рэнделл, что ревновал его к каждому столбу, явно не будет рад, когда узнает об этом. Но тот, не желая ничего слушать, просил Совергона о том, чтобы тот принес ему малины. И тогда Миша окончательно удостоверился в том, что Кашин сошел с ума. Ведь осенью малина не растет. Дни менялись, а Кашин вел себя все так же. Вот только ко всем его шуточкам и просьбам о малине прибавилась еще и сильная простуда. Миша и сам болел так, что с трудом вставал по утрам и открывал глаза. Даня уже успел прочитать ему несколько нотаций из-за этого по скайпу, но, все же, было видно, что он волнуется. И это грело Мишино сердце. Чего нельзя было сказать о Кашине, который остро реагировал на их общение, ведь его зазноба звонила ему только на телефон, без камеры. Было видно, что Даня дико скучает, но и сам не торопился использовать скайп. У Миши даже появилось ощущение, что Кашин что-то скрывает от него, но он быстро выбросил это из головы. У каждого из нас есть тайны и не всем нужно знать о них. Очередной город, тяжелый подъем, злющий Кашин и Даня, который не отвечал на звонки Миши. Совергон волновался, ведь прежде тот не игнорировал его звонков и сам ругал, если Миша не поднимал трубку. Но думать об этом он долго не мог, ведь впереди был трудный день. Надо было заселиться в гостиницу, немного поспать, выпить лекарства и привести себя в порядок после долгой езды в поезде. На это ушло около двух часов, в течение которых Миша набирал номер Дани, который по-прежнему не отвечал. Когда же Миша остался один в номере и собрался поспать, Рэнделл сам позвонил ему. Сон тут же ушел и Совергон, схватив телефон с тумбочки, произнес: — Даня, какого черта ты не отвечал на мои звонки? — Ты сам знаешь, — немного грубо ответил Даня, чем очень удивил Мишу. Такого он явно не ожидал. — Ты будешь удивлен, но я понятия не имею, — заявил Миша, мысленно надеясь на то, что Рэнделл не будет читать ему новых нотаций о здоровье. Ему сейчас не до этого. — Серьезно? В интернете уже который день гуляет видео с концерта в Минске, где Кашин целует тебя в щеку. И ты думаешь, что я должен был спокойно это воспринять? — задал вопрос Даня, который с трудом сдерживал свою злость. Миша понимал, что ни к чему хорошему их разговор не приведет, но, все же, решил попытаться успокоить своего парня. — Это ничего не значит. Ты же знаешь, что для меня нет никого важнее тебя. К чему все эти обиды и ссоры? Между мной и Кашиным ничего нет. Мы друзья и тебе пора это понять, Даня, — как можно спокойнее сказал Миша, стараясь не сорваться и не наорать на Рэнделла из-за его глупого поведения. Постоянная и бессмысленная ревность Дани уже бесила настолько, что хотелось ударить его и послать куда подальше, но Миша не мог, ведь любил этого придурка. Поэтому терпел и надеялся, что, когда-нибудь, тот перебесится. — Друзья себя так не ведут. И не нужно мне врать, Миша. Один Даня тебе надоел, так ты нашел другого. Я думаю, нам стоит прекратить все это, — услышав эти слова, Миша сначала решил, что ему показалось. Но это было не так. Даня сделал то, чего так долго опасался Миша. И Совергон был совершенно не готов к этому. В отличие от Дани, чья ревность достигла пика и заставила его сделать то, что разобьет сердца им обоим. — Ну и катись к черту, — крикнул Миша и завершил звонок. Выключив телефон, он свернулся на кровати клубочком и дал волю слезам, что так и просились наружу с того момента, как он услышал из уст Дани приговор их отношениям. Было хреново и спать уже совсем не хотелось. Сердце билось, как бешеное и снова поднялась температура, которую Миша совсем не стремился сбивать. По правде говоря, ему было похуй на все и хотелось просто лежать и не вставать. Про концерт и тур Миша и вовсе забыл, погрузившись в свои переживания. Мише хотелось сдохнуть, но он не мог и сдвинуться с места. Его будто держала некая невидимая сила, не позволяющая встать с кровати и сделать что-нибудь с собой. Ступор, из которого вывести мог лишь голос того, кто находился за тысячи километров от отеля, где сейчас был Миша. И то не факт, что это бы помогло. Ведь сейчас Миша Даню даже видеть не желал. Слишком рано. Нужно было все переварить. Закрыв глаза, из которых все еще текли слезы, Миша проваливается в сон.

***

Почувствовав руку на своем плече, Миша тут же просыпается и садится на кровати. Перед ним стоял Кашин, что буквально светился от счастья. Видимо, он-таки дождался звонка в скайпе от своей зазнобы. Однако, видеть его именно сейчас Миша не хотел. Рана в сердце еще не заросла и, если быть честными, в своем разрыве Совергон частично винил Данилу. Хоть это и было не совсем правильно, с его стороны. — Миша, у тебя все хорошо? — поинтересовался Даня, которого волновало состояние здоровья Миши. Ведь именно от Совергона зависело то, смогут ли они выступать сегодня. — Все просто заебись, — ответил Миша и, проведя ладонью по волосам, растрепанным после сна, встал с кровати. — Ты плакал или мне кажется? — продолжал задавать вопросы Даня, в то время как Мише так хотелось побыть одному. — Рэнделл бросил меня. Теперь я могу пойти в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок перед выступлением? — спросил Миша, стараясь не показать своей боли и не сорваться на Кашина из-за его тезки. Это было сложно, но он справился. Обойдя Даню, Миша медленно пошел в сторону ванной в надежде на то, что «допрос» окончен. Но не тут-то было. — Из-за чего? Ведь у вас все было хорошо, — озадаченно протянул Даня, чье веселое настроение исчезло, сменившись на тревогу о друге. — Потому что этот идиот думает, что я изменяю ему с тобой, — произнес Миша и скрылся за дверью, что вела в ванную комнату. Спустя минуту уже был слышен шум воды. Кашин же, вытащив телефон из кармана штанов, набрал номер, на который звонил всего час назад. Когда ему ответили на том конце провода, Даня сказал: — У нас проблемы. Рэнделл ебанулся и бросил Мишу. Нужна твоя помощь. Кинув последний взгляд на комнату Миши, Данила покинул ее, не прекращая слушать кого-то на другом конце страны. Он верил, что может помочь своему другу и знал того человека, который, находясь в Питере, сможет вправить Рэнделлу мозги. Оставалось только успокоить Мишу и помочь им помириться. Что было немного сложно, ибо они находились в туре. Но у Кашина уже был план, которым он с Мишей делиться не собирался. Концерт прошел хорошо, если не считать того, что после него у Миши поднялась температура. Ее удалось сбить и Совергон был рад тому, что у него стало одной проблемой меньше. С Аней и Даней он не разговаривал, потому что боялся сорваться и разреветься на их глазах. Просто молча шел рядом с ними к поезду, стараясь не думать о боли, что разрывала его душу. В поезде Миша забрался на верхнюю полку и прикрыл глаза. Дико хотелось спать, но из головы не выходили слова Дани и их разрушившиеся отношения, что длились несколько лет. Телефон он не включал, потому что Рэнделл наверняка будет пробовать дозвониться до него. Номера Ани у него не было, а Кашина тот бы набрать не осмелился. И это спасало Мишу от ненужных переживаний и попыток Рэнделла извиниться перед ним. Кашин, в отличие от него, не отлипает от телефона и не перестает с кем-то переписываться. Они будто поменялись местами. Раньше Миша вел себя так же, пока Даня спал или наблюдал за ним. Нет, Совергон не завидует Кашину из-за того, что у него все хорошо. Просто немного больно думать о том, что еще утром все было хорошо. Следующие два концерта Миша отыгрывает так же, как и в предыдущих городах. Выкладывается по полной и старается окончательно не потерять голос и не потерять сознание на сцене, из-за плохого самочувствия. Но, после концерта в Казани, родине Кашина, Миша срывается. Закончив выступление, он уходит со сцены и, пока Кашин идет к черному входу, чтобы покурить, запирается в гримерке и садится в угол. Слезы, сдерживаемые несколько дней, сами текут из его глаз и Миша даже не пытается остановить их или вытереть. Хочется упасть на пол и не вставать еще несколько часов, но он понимает, что это не выход. Надо бы поговорить с Рэнделлом и, наконец, выяснить все, вот только Миша не уверен, что сможет выдержать этот разговор. Второй инфаркт ему был не нужен. От мыслей о Рэнделле его отвлек звук открываемой двери. Миша и забыл, что у Кашина тоже был ключ от гримерки. Но в комнату вошел совсем не он, а Рэнделл, которого Миша совсем не ожидал увидеть здесь. Вытерев слезы со щек, Совергон поднялся на ноги и, стараясь не смотреть на Даню, спросил: — Какого черта ты тут делаешь? — Нам нужно поговорить. Я был неправ и хочу извиниться за то, что обидел тебя и наговорил гадостей. Я люблю тебя, Миш, и хочу, чтобы все снова было хорошо, — ответил Даня, чей голос был полон сожаления и грусти. Миша понимал, что тот пришел не ругаться, но не мог забыть того, что тот наговорил ему во время их последнего общения. — Несколько дней назад ты думал что я трахаюсь с Кашиным за твоей спиной. Что же изменилось сейчас? — язвительно поинтересовался Миша, вложив все свои эмоции в этот вопрос. Он просто хотел, чтобы Даня понял как ему было больно все эти дни. — Дима разъяснил мне все и я понимаю, что был неправ. Обидел тебя и заставил ненавидеть меня и все, что между нами было. Я знаю, что виноват и я сделаю все, что угодно, лишь бы ты простил меня, Миша, — продолжал извиняться Даня и Миша чувствовал, что не может больше злиться на него. Да, Совергон должен был, но Рэнделл, в чьих глазах стояли слезы, выглядел таким же разбитым, как и он. И это помогло Мише понять, что все эти дни страдал не только он, но и Даня. — Я прощу тебя, но если ты еще раз приревнуешь меня к кому-нибудь, я уйду и никогда не вернусь, слышишь? Я не шучу. Наши отношения закончатся сразу же. Как бы я не хотел тебя отпускать, я сделаю это, если ты нарушишь это правило, — заявил Миша и посмотрел прямо в глаза Дани, где сейчас светилась надежда на то, что все будет хорошо. И Миша улыбнулся, впервые за несколько дней. — Я люблю тебя. — И я тебя, Миш, — прошептал Даня и, подойдя к Мише, крепко обнял его. Все, наконец, налаживалось. — Осталось только позвонить Диме и сказать ему спасибо за то, что помог вернуть тебе мозг, — пробормотал Миша и оставил на губах Дани легкий поцелуй. Они были такими же мягкими и сладкими, как и пару недель назад. — Зачем звонить, если ты можешь сказать ему это лично? Они с Кашиным в зале остались. Ждут нас, чтобы поехать покушать, — сообщил Даня, с чьих губ уже несколько минут не сходила улыбка. Он дико скучал по Мише и теперь не собирался его отпускать. — Тогда мы идем к ним! — крикнул Миша и, выбравшись из объятий Дани, взял его за руку и потащил по коридору в сторону зала, где они выступали сегодня. Вот только они совсем не ожидали увидеть то, что предстало перед их глазами. На сцене, прямо там, где до этого стояли бутылки с водой, лежал Дима, над которым нависал Кашин. Более странным было то, что они целовались. Да так, будто делают это не впервой. Ладони Димы гладили спину Данилы, а тот, в свою очередь, терся своим членом об его. — Охренеть, — растерянно протянул Миша, не в силах оторваться от созерцания своих друзей. Даня, стоящий рядом, так сильно сжал его руку, что Совергон тихонько вскрикнул. — Блять, вы стучаться не пробовали? — расстроенным голосом поинтересовался Даня и, встав на ноги, помог подняться Диме. Они оба были растрепанными и злыми из-за того, что их прервали на самом интересном месте. — А откуда нам было знать о том, чем вы тут занимаетесь? — спросил Рэнделл, все еще не верящий в то, что увидел собственными глазами. Это никак не укладывалось в его голове. — Я думал, ты с Лиззкой встречаешься, — вставил Миша, глядя на Кашина, который держал за руку покрасневшего Диму. — И как долго вы вместе? — Лиза мой друг, а с Димой мы вместе уже около четырех месяцев, — ответил Данила и бросил на Диму взгляд, полный нежности. — Мы не хотели скрывать, просто все так быстро закрутилось и мы не знали, как вам все рассказать, — добавил Дима, преодолев смущение и посмотрев друзьям в глаза. — Только Дане еще придется объяснить мне, почему он чмокал Совергона в щечку. — Потому что ты не хотел общаться в скайпе, а я скучал. Поэтому решил вызвать у тебя ревность таким способом. Не злись, Ягода, — сказал Кашин и поцеловал Диму в губы, совсем не стесняясь друзей. — Теперь я понял, почему ты у меня постоянно малину просил. Я думал, ты о ягодах, а оно вот в чем дело, — обронил Миша и теперь покраснел уже Данила. Дима не стал отставать и поступил так же. Рэнделл же смеялся, но до тех пор, пока Миша не наступил ему на ногу. — Вы, если хотите, можете остаться здесь и поболтать еще. Мы же с Димой идем кушать, — заявил Данила и, взяв Диму за руку, пошел с ним в сторону гримерки, чтобы забрать свой рюкзак. Миша и Даня, пожав плечами, пошли за ними. Они были рады за своих друзей, что смогли найти свое счастье. Но это не помешает им еще некоторое время подшучивать над Димой и Данилой. Ведь именно это любит делать вся их компания.