Мстительный демон

Он перепрыгнул через низкий заборчик и рванул в дворы. В ушах гремело набатом разрывающееся от беготни сердце, свистели пули, долетали сквозь тревожный гул ругательства. Пару раз рюкзак ткнуло, добавив страха и синяков. Пули... Он хорошо знал эти трущобы. Потому что когда-то это было его прибежище. Дом. Школа жизни. А теперь — тюрьма для страхов, что когтистой лапой сжимали трепыхающееся сердце. Парень перемахнул еще через одну преграду, резко свернул влево и нырнул в полуоткрытую дверь. Смеркалось. Он устроился в тени, чутко прислушиваясь к топоту и плеску воды из луж. В руках — пистолет. Пальцы точными выверенными движениями прикручивали глушитель к стволу. Рюкзак оставил внизу. Подняться на второй этаж, найти люк, выползти бесшумно по пожарной лестнице и устроиться в тени на черепичной крыше не составило труда. Он делал это бесчисленное количество раз, репетируя и планируя. Внизу бегали освещенные одним тусклым фонарем люди. Кричали. Ругались. Плескался кружок фонаря в луже. Грязные ботинки то и дело в суете топтали его, но не топили. Кривая усмешка прорезала тонкие губы парня. Он прислонился спиной к стене, возвел курок, прицелился. Глухой полушлепок органично вписался в общую ругань и суматоху, оставшись незамеченным. И только хриплый вскрик и звук падающего тела заставил замереть в замешательстве преследователей на пару мгновений. Этого хватило еще на пару точных выстрелов. Они падали, как осенние листья, сбитые палкой жестокого мальчишки. Парень убивал хладнокровно, изредка уклоняясь от выстрелов и оставаясь в тени. Последний упал в лужу. Кровь, смешанная с частичками мозгов, из простреленной головы стекала на мокрый асфальт, сливаясь с рябым отражением фонаря и окрашивая его в багровый... *** Такеда присвистнул, глядя на трупы. — И это ты?.. — огляделся он через плечо на сутуловатую фигуру позади. Парень кивнул и прикурил. Огонек от сигареты осветил его лицо, выхватив жестокие, темные глаза, которые тут же скрылись за завесой седых волос. Такеда невольно сглотнул. — Эйши... они тебя не ранили? — осторожно спросил он, задумчиво разглядывая трупы. Парень лишь мотнул головой, делая глубокую затяжку. — Жаль, что свидетелей не осталось... — Такеда присел на корточки, разглядывая дырку в голове одного из мертвецов. Сасазука хмыкнул и лишь выпустил густой дым через ноздри. — Я много написал отчетов, — помедлив, заметил он. — Да-да... — вздохнул Такеда. — Но ты был там недолго, а у них это дело всей жизни... — У меня тоже дело, — веско заметил Эйши. — Эйши! — мягкое лицо Такеды исказилось от раздражения. — Месть — это не дело, а всего лишь пустая трата сил! — Для меня нет, — отрезал Сасазука. — И? Тебе легче? — Почти, — выплюнул признание вместе с дымом Эйши и направился прочь. *** Он почти не соврал Такеде. Легче действительно было. Когда хладнокровно спускал курок и равнодушно смотрел на то, как растет количество трупов. Совесть не мучила. Для совести нужна душа, а она сгорела дотла при виде расчлененных трупов его близких. Эйши тряхнул головой и отрегулировал напор воды. Пошла одна ледяная. Но даже она ему казалась разгоряченной лавой. Огненной жижей, что текла теперь по его жилам вместо крови. Месть — это блюдо, которое подают холодным. И отнюдь не как десерт. Его месть — это закуска, колбаса, ингредиенты для которой он добывает сам. Выключив воду и вытершись насухо полотенцем, Эйши поплелся на кухню. Академию придется заканчивать экстерном. Сасазука методично перемалывал зерна в старой ручной кофемолке, думая, как он сумел так быстро проколоться... Тихую идиллию закипающего в турке кофе нарушил телефонный звонок. Эйши взглянул на дисплей и поставил на громкую связь. — Эйши, недоучка чертов! — громыхнуло на всю кухню. Сасазука поморщился. — Добрый вечер, Наохиро. Усуи орал как оглашенный, мол, да как он, Эйши смеет, почему именно он, да он весь седой стал, когда узнал, и как это экстерн с такими оценками и прогулами... Сасазука, слушая вполуха, чистил яблоки и хладнокровно слушал, как его поносят на всю кухню. Его собственную кухню. Его лучший друг. Наохиро орал благим матом, Эйши продолжал делать из яблока прозрачные лепестки. Благо, это всего лишь телефонный разговор, и ему не нужно видеть гневное сверкание неподражаемых очков Усуи. — Усуи, — сказал Эйши, когда на том конце выдохлись, — будь проще. — Проще?! — Угу... проще, — кивнул Сасазука, почти видя, как Наохиро багровеет, слыша это. — Ты еще не мой начальник, чтобы меня так поносить. — Да я волнуюсь за тебя, дубина! — Тогда тебе лучше стать вегетарианцем и не работать в органах... — ответил спокойно Эйши. — Это еще почему?! — Закон Мерфи, — флегматично закурил Сасазука. — Тем, кто любит колбасу и уважает закон, не стоит видеть, как делается то и другое. — Эйши! — взревел Наохиро. Сасазука отключился и бросил телефон на диван. Горечь кофе и табака была особенной. Терпкой. Пьянящей. Кисло-дурманящей с привкусом коричного пепла. Эйши растягивал удовольствие, неторопливо смакуя каждый глоток, как перед смертью. Да что там... действительно, как в последний раз. На задворках сознания была мимолетная, с оттенком тусклой горечи мысль: мать бы ругалась, сестра бы сетовала, а отец... Сасазука решительно растоптал окурок в пепельнице и выплеснул остатки кофе в раковину, убивая горькие ностальгические мысли на корню. Мяснику не до них. Мяснику завтра снова делать колбасу. Крючкотвору нужен отдых. Крючкотвору завтра снова учить закон, чтобы потом беспрепятственно творить его. *** Он спустился в подвал, отодвинул стол, стулья, какой-то сундук с хламом Джуна, скрутил аккуратно коврик и отставил его в сторону, взял молот и со всей силы ударил по бетонной плите на полу. И еще. И еще. Пыль и крошка летела в глаза, но он бил. Методично. Почти со вкусом. Не растрачивая попусту силы, а лишь осуществляя задуманное. Когда бетон превратился в мелкий камень, Сасазука опустился на колени и руками разгреб сор, очищая крышку внушительного сундука. Доставал с усилием. Проверив содержимое, кивнул сам себе с удовлетворенной усмешкой впервые за долгое время. Мастерил бомбы хладнокровно и не менее увлеченно, чем Джун свои шаттлы и роботов из конструктора для малолеток. Желания курить не было. Дым застилал глаза, а ему нужна была ясная голова. Сасазука закончил и вытер руки о паклю. Если он все верно понял и рассчитал, то этого хватит. Эйши подтянул снова к себе сундук и откинул еще одну крышку, скрывавшую дно. В мягких выемках покоилось оружие. Его гордость и отрада. До конца жизни. Сасазука почти любовно огладил рукоять пистолета и возвел курок, почти ощущая, как отзывается оружие на его зов. Он знал, куда идти и что делать. Рючи оказался хорошим собеседником. После показательного мордобоя, конечно. Пришлось оставить его в живых, ибо он мог еще пригодиться. Сасазука снял оружие с предохранителя, тщательно все упаковал, запер дом, сел в машину и отправился по указанному направлению. Любая крючкотварь вопила бы как резаный поросенок о незаконности и неправильности действий. Как и любая законопослушная свинья, которую вели бы на бойню во имя колбасы закона... *** У него было много времени, чтобы тщательно подготовиться к встрече дорогих друзей. Каждый выход — ловушка. Персональные врата в небытие для его врагов. Дым не ел глаза, позволяя работать быстро и хладнокровно. Ему не нужны были помощники, потому что помощник — это балласт. Совесть. Законопослушная свинья. Мысли плавно свернули к Джуну. Светлому и наивному напарнику. Единственному, кто до сих пор пребывает в неведении относительно кухни закона, да и вообще любого общепита в частности. Так даже лучше. У него еще есть пара лет побыть ребенком... Сасазука взобрался на полуразрушенный мостик, оттуда на лестницу и затаился. У него еще час. Можно закурить. Прикуривая, он поймал себя на мысли, что впервые улыбается. *** Каждая смерть и крик бальзамом лились на измученную многолетней скорбью душу. — Шеф, сюда! Безусловно, сюда. Сработавший механизм впился в тело, разрывая его на куски. Улыбка не сходила с его губ. — Здесь ловушки! Конечно, повсюду. Улыбка стала жестче. — Вот он! Да, но черта с два вы меня поймаете. Мягко, почти слитным движением он выскользнул из своего укрытия, сбросил камуфляжное полотно, открывая внушительных размеров пушку. Пришлось постараться, чтобы ее вывезти по частям и не попасться на таможне. Сасазука с наслаждением прицелился и открыл огонь. Дым от сигареты, запах крови, пороховых газов, чужого пота забивал ноздри, будоража кровь. Крики, топот, выстрелы, лязг срабатывающих ловушек музыкой вливался в уши. Высокая фигура с волнистыми спутанными волосами заставляла трепетать от предвкушения. Сейчас... Эйши нажал кнопку, запуская механизм двух ракет. Должно хватить, чтобы его ослабить. Добьет из автомата. Сасазука легко спустился вниз, щурясь от едкого дыма. Мгла рассеялась, являя взгляду целого и невредимого противника. Если Сасазука и был удивлен, то виду не подал, лишь сплюнул под ноги тлеющий окурок. — Сикс... — улыбка стала незаметно шире. — Давно не виделись, — щелкнул затвор. — Ты ведь знаешь, зачем я здесь? Сикс стоял перед ним, беззащитный, молча сверля угрюмым взглядом. Эйши перехватил поудобней оружие, целясь во врага. Пафос момента разрушило кряхтение и звук ломающейся деревяшки. — Уфф!.. — различил знакомое фырканье Сасазука. — Раз другого выхода нет, пролезу прямо здесь! Такой энтузиазм и неподдельный оптимизм был только у одного. Джуна Ишигаки. Дерево лопнуло, крышка отстала и на свет явилась всклокоченная чумазая физиономия Джуна. — Семпай! Джун?.. Эйши скосил взгляд на напарника, внутренне мрачнея: какого черта? — А вы что здесь забыли? — Ишигаки... — хрипло проговорил Сасазука. — Почему ты здесь? На задворках сознания вертелось другое. Почему он? Почему так быстро? Ведь он не должен быть здесь, с ним... Сердце стало биться на порядок быстрее. Руки сильнее сжали оружие. Но Сикс стоял, подозрительно спокойный и молча смотрел на все неуклюжие потуги Джуна вылезти из люка. Эйши выдохнул и ткнул парня носком ботинка. — А-ай! — взвизгнул по-девичьи Ишигаки. — Вообще-то... это моя реплика... — сдавленно отбивался он от его ботинка и упорно лез вперед. В пекло. Оптимист хренов... — А еще я подумал, странно, что вы исчезли так быстро после рыбалки! Мы же собирались придумать наказание для новенькой! Даже в такую минуту он умудрялся молоть чушь. Эйши не мог вспомнить, чтобы они говорили о таком с Джуном в тот день. Все внимание занимал Сикс, стоящий на расстоянии вытянутой руки. Ишигаки трещал что-то про жучок, установленный Усуи, тыкал пальцем в странное устройство слежения. Но по мере того, как всплывали все новые и новые подробности слежки за ним, интуиция все больше начинала тревожно дребезжать. Но Сасазуке было не до этого. Не до Джуна и его зубодробительного бреда. Сасазуке был нужен Сикс. — Пошел вон, Ишигаки, — голос звучал холодно, но Эйши ощущал злобу. Почему именно он? Этот солнечный недотепа рядом с ним? — Это вопрос жизни и смерти. Сейчас... я убью любого. И не важно, друга или врага. И Джун заткнулся, спрятавшись за его спину. Сасазука ничему не удивлялся. Ни клацанью Джуновых зубов, ни пафосной речи Сикса про его силу, мощь и способности, ни размозженному черепу шавки Сикса. — Надо же... теперь я остался без защиты, — позерничал Сикс с показным сожалением. — Разве это вас не удивляет, офицер Сасазука? Его чутье, безукоризненно действующая интуиция тут же проснулись, но Эйши отмахнулся, все еще держа врага на прицеле, готовый в любой миг выпустить всю обойму в эту нагло ухмыляющуюся рожу. — Месть... часто ослепляет человека, — протянул он к нему руку. Прозрение наступило вместе с лицезрением огромного окровавленного лезвия, торчащего из груди. Эйши еще хватило сил повернуть голову и увидеть маску-улыбку на лице Джуна. Его Джун предатель... А он, дурак, должен был догадаться. Падая на землю, он успел увидеть, как тело Джуна, изученное им до мелочей, меняется, обретая женские черты. Хорошо поставленный баритон Сикса вещал о том, как глупы люди, ослепленные местью. Эйши лежал неподвижно, машинально зажимая рану на груди и понимая — бесполезно. Он проткнут насквозь. Вспорот и зарезан как свинья, и ничем не лучше тех, других, кого он убивал ради закона и своей мести. Сасазука, наблюдая за трансформацией, холодно рассуждал про себя о том, где он прокололся и когда Джун оказался мертв... На последнем издыхании Эйши ощутил, как его поднимают за шиворот, заставляя теперь глядеть в лицо Сиксу. Тот же не стеснялся насмешничать, рассказывая подноготную Сасазуки и любуясь своим творением, которое святотатственно меняло лица на лица его родных. Эйши кашлял кровью, видя перед мутным взором отца, мать, сестру. Их родные лица, черты которых стерлись за десять лет, улыбались ему, глядя любознательно, а с губ их срывались кощунственные вещи. Сасазука понимал: это не они. И эта мысль доводила его до бешенства. Рука беспомощно шарила в районе кобуры на поясе. — Ты хочешь, чтобы я его убила? Но Сикс был жаден. Пальцы, липкие от крови, беспомощно царапали кнопку на кобуре в слабых попытках расстегнуть ее. Сикс был беспощаден. Но хуже этого было другое: продажность полицейских. Сасазука, слушая монолог Сикса, прозревал. Закон — это всего лишь ширма, за которой скрываются еще большие, кровожадные преступники. Пре-да-те-ли... господа, которым столь верно служил его гений мести столько лет... Девчоночий крик заставил Сикса и его создание повернуть головы на источник шума. Эйши же знал — Яко Кацураги. Несмышленая девчонка, легко читающая души других, но так и не увидевшая его... Перед взглядом маячило дуло пистолета. Странно, он столько раз возводил курок, но не думал, что когда-нибудь попадется в эту ловушку сам. — Наблюдай за его мозгом, — а Сикс еще тот садист... — Я хочу знать, что увидит этот мстительный демон перед смертью. Ничего плохого. А перед глазами отчего-то стояло лицо Джуна, друзей, близких, всех тех, кого он отверг и отправился на бойню сам... Джун улыбался ему, а он тянул к нему руку пригладить его встрепанные вихры... Улыбка снова вернулась на его лицо. Пальцы, наконец, сжались на рукояти пистолета. — Я закончила. Достаточно, папуля... — услышал он над головой. Дурак... какой же он дурак... Эйши прикрыл глаза. Грянул выстрел.