Взаимопроникновение

      Говорят, секс и смерть похожи друг на друга. Так же перехватывает дыхание, мышцы сводит неконтролируемой судорогой, в мозгу что-то вспыхивает, затем темнеет. Смерть сопровождается эрекцией, а оргазм зовут маленькой смертью. Так что, похоже, мы и впрямь занялись этим прямо там, в искусственном лесу перед остановившимся с приглашающе распахнутыми дверями скоростным лифтом. Самым захватывающим, невероятным, совершенным образом, на какой мы способны.       Я должен был что-то заподозрить, но меня и впрямь неудержимо к ней тянуло – есть такое свойство у смерти, как у затаенного обещания высшего экстаза, когда все существо напрягается, чтобы запечатлеть единственный миг, озаряющий и останавливающий вселенную навеки. Это был целый хор эмоций, сопровождавший встречу с собой, с собственным будущим в такой удивительной форме, весьма соблазнительной, загадочной, остроумной, непонятной, неразгаданной. Ее хотелось разгадать, хотя бы ощутить, проникнуться… Да, все наши изначальные инстинкты примитивны, но они – лишь выражение невыразимого, чего-то неизмеримо большего. Быть может, это выглядело «неправильно», зато было откровенно. Стремление объять – обнять, принять в себя, даже… если внезапно это окажется скользнувшим под лопатку клинком. Ведь она – это я, причем я в будущем, более коварная, более жестокая, более могучая!.. Плоть, не сразу «осознав» произошедшее, замерла, окаменела на несколько мгновений, непроизвольно крепко обнимая вошедший в нее тонкий трехгранный клинок и, лишь когда он скользнул наружу, затрепетала, сообщив это скольжение всем нервам, дернулось судорожно, выплескивая кровь впустую, одно из сердец, передавая дрожь другому, не пораженному, но обреченному вместе с собратом. Да, сердец у нас два, работают они мощнее, чем одно, и изнашиваются медленнее, но за это есть своя цена – в любое из них проще угодить и нанести смертельный удар. Впрочем, в Мисси я верил, она справилась бы и с единственным сердцем, величиной с булавочную головку.       Мгновенное потрясение невольно смешивалось с восхищением. Она сделала это. Какой силой духа надо обладать, чтобы проделать такое с собой! Твердой рукой! Не дрогнув!.. Поглощая меня, как свое прошлое, чтобы оно могло стать ею. И, хоть она была женщиной, это ей принадлежал клинок, извечный фаллический символ, нежно и твердо, безжалостно проделавший во мне трепещущее, истекающее телесной жидкостью, содрогающееся «влагалище». Она уже сделала из меня женщину. И это отчего-то чудовищно заводило: она сделала из меня – себя! На это даже невозможно было возмутиться.       Но я должен был спросить ее: «зачем?» Ведь слишком долго пришлось бы ждать ответа, иди все своим чередом. И вот тут очарование внезапно спало. Быть может, по мере того, как меня покидало все больше крови и сил, и я вдруг понял, что вовсе не являюсь тем прошлым, которое она желает поглотить. Я был прошлым, которое она желала отторгнуть. Избавиться от меня, как от надоевшего ребенка, отправив спать, навеки. И вот это – совсем не захватывало! Она была женщиной. И она выбрала другого. Она больше не была мной. Так что я терял, если она уже убила меня и не желала больше быть мною? Ничего. И я с чистой совестью, без всякого сожаления, убил ее в ответ, всадив заряд, как собственное семя, опустошил запас энергии до донышка, проняв, пропитав смертью не просто до печенок – до кончиков ее длинных наманикюренных ногтей и затейливо уложенных волос. И ощутил невероятную свободу и облегчение. Да и она тоже – мы оба засмеялись и не могли остановиться. Все, что мы искали, все, что мы могли найти – было здесь. Вся страсть, все одиночество, вся гордость, все понимание и все еще нежность. Потому что счеты сведены. Все решено. Мы замкнуты во временной петле, как в вечном танце – танце смерти, коварства, предательства, заблуждений и прощения. Мы больше никуда не денемся друг от друга, связанные навеки последним смертельным проникновением. Ни от чьей чужой руки, только своей собственной. Во имя того, чтобы остаться собой. В каком-то смысле, это почти бессмертие. Идеальный конец – это кольцо! Проклятье… да пусть это звучит как эвфемизм! Может, это он и есть. Какая теперь разница? Пускай немного горько от того, что не будет чего-то иного, других жизней, другого будущего, других исходов… А может быть, и будет. Кто из нас останавливался когда-то перед парадоксами? Во Вселенной постоянно случаются ошибки и сбои. Будущее не определено – даже если я однажды от души его… о, миль пардон – ее пристрелил! Не определено, если однажды я выберу не тот путь, что она. Не определено, если она так же живуча, как мы были всегда, и каким-то новым, еще неясным мне чудом, все так же вывернется. Теперь, когда все было разъяснено и расставлено по полочкам, я бы уже не возражал. Полагаю, мы смеялись и поэтому. Потому, что оба провели друг друга, и потому, что это было так славно.       И потому, что отлично знали, что все равно придет за тем, вместе с холодным липким потом: черная посткоитальная тоска.