Лодка заскользила днищем по песку и остановилась. Солдаты один за другим попрыгали в воду, держа над головой оружие. Те, у кого руки были свободны, стали вытаскивать лодку дальше, на берег.
— Эй, на буксире. Вы там живы?
— Живы, сэр, — хмуро сказал один из спасшихся с эсминца, атакованного подводной лодкой, и бросил веревку в лодку.
— Я рекомендую вам найти свою часть. Или то, что от неё осталось.
— Да, сэр. Мы так и сделаем, — обреченно отозвался солдат.
— Мы все обязательно вернёмся домой. Нас тут не оставят, — младший лейтенант Рэйли говорил уверенным авторитетным голосом — так, как и должен говорить офицер с подчинёнными. Неважно, что сам он не испытывал подобной уверенности. Но показывать своё отчаяние было нельзя — на него смотрели, ему верили, за ним шли. Что бы ни случилось, он, младший лейтенант Рэйли, вытащит тех, кто ему доверился, с этого берега.
Лодка прочно засела в мокром песке. Теперь она никуда не денется, пока не начнется прилив. Рэйли надеялся, что он с остатками своего батальона сумеет выбраться из мясорубки и попасть домой, в Англию.
Надежда таяла с каждым часом.
На побережье появлялись новые люди. Приходили поодиночке и группами. Становилось ясно, что корабли всех не вывезут. Даже если сюда придут все эсминцы, крейсеры и линкоры флота Его Величества.
Рэйли выбрал место, где пронизывающий холодный ветер дул не так сильно. Кто-то из солдат — он в темноте не разобрал, кто именно — притащил доски и охапку сухих веток, развел небольшой костер. Рэйли хотел сказать, что нужно соблюдать светомаскировку, но передумал. Немцы ночью не летали, а с земли слабый огонек костра можно было обнаружить только со стороны моря. Он убедился в этом лично.
Проснулся Рэйли от того, что продрог насквозь, не спасла даже охапка сухой травы, заботливо подоткнутая под бок сержантом О’Нилом. Он поворошил тлеющие угли, бросил в них охапку травы и остатки хвороста и сел, подтянув колени к груди и засунув ладони под мышки. Через несколько минут дрожь от холода прошла, осталось только ощущение зябкой сырости от одежды.
Когда совсем рассвело, Рэйли оставил за старшего одного из сержантов и отправился выяснять, когда их очередь на посадку.
Со стороны моря дул крепкий холодный ветер. Он гнал на песчаный берег тяжёлые водяные валы с пенными шапками. В такую погоду хорошо сидеть у камина с чашкой чая или рюмкой коньяка, но никак не брести по сырому песку, пряча лицо от хлестких порывов.
То, что поначалу показалось Рэйли особо крутой волной, через несколько минут при более детальном рассмотрении превратилось в корабль. А за ним на фоне белёсого неба неожиданно проявился ещё один. Они терялись на фоне серых волн, и разобрать, какие именно корабли подходят к берегу, младший лейтенант не сумел. Зато он понял одно — у его людей появился шанс вернуться домой. Рэйли чуть улыбнулся и ускорил шаг.
За ревом ветра и набегающих волн он не сразу расслышал характерный звук, который издают заходящие на цель «штуки». Душераздирающий вой, от которого хотелось бросить оружие и в панике бежать в ближайшее укрытие, заполнил собой всё, противным дребезжанием отдавался в голове. Рэйли за две с половиной недели так и не научился не впадать в панику. Он упал на песок, прикрыв голову руками, словно этот жест мог защитить его. Вой нарастал, казалось, что вся эскадрилья пикировщиков выбрала целью именно его, простого младшего лейтенанта королевской пехоты. В выворачивающем душу вое появились новые ноты — «штуки» сбросили смертельный груз и выходили из пике. Почти сразу же забухали взрывы. Земля содрогнулась, и Рэйли засыпало тёплым мокрым песком.
Он осторожно открыл глаза и увидел перед собой лишь темноту. Паника захлестнула его удушливой волной. Он ослеп? Похоронен заживо? Рэйли дернулся, встал на четвереньки, сбрасывая с себя тяжесть, и едва удержал крик, когда увидел прямо перед собой частокол ребёр развороченной грудной клетки. В самой середине, между острых обломков, дергался серо-красный кровоточащий ком внутренностей. В ноздри ударил резкий запах свежей крови и содержимого кишечника. Рэйли судорожно закашлялся, спазмы сжали горло и желудок, заставив расстаться со скудным завтраком. Рвотные позывы на этом не закончились. Рэйли мучительно выблевывал остатки полупереваренных сухарей и горькую, едкую желчь прямо на теплое месиво в корзинке переломанных рёбер. Всё тело свело судорогой так, что он не мог даже пошевелить рукой, не то встать.
Сильный порыв ветра окатил запахом моря и водорослей. Рэйли глотнул свежего воздуха, в голове прояснилось. Он собрался с силами и отполз в сторону. Подождав, пока прошел звон в ушах и перед глазами перестали плясать сполохи, Рэйли встал и пошел дальше. В голове крутилась неотвязная мысль, что неизвестно кому повезло: ему, оставшемуся в живых, или тому неизвестному, которого разорвало на куски попаданием бомбы.
* * *
В штабе эвакуации уже собралась целая толпа. Все хотели знать, когда подойдет их очередь и нельзя ли погрузиться на вот эти пришедшие корабли. Среди прочих Рэйли оказался счастливчиком. Ему сказали идти на посадку на второй эсминец.
Рэйли хлебнул холодного терпкого чая, чтобы избавиться от привкуса желчи во рту. Не помогло. Чай оказался крепкий, от него свело желудок и снова накатила тошнота. Сплюнув едкую горечь, он вернулся к своим.
Весть о скором возвращении солдаты встретили с воодушевлением. Дежурный забросал остатки костра, все построились и бодрым шагом, насколько позволял рыхлый песок, зашагали к молу. Рэйли мог поклясться, что слышал, как кто-то в строю напевает мотивчик, популярный прошлым, ещё мирным, летом.
Они маршировали по побережью, а младший лейтенант никак не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают. Кто-то внимательно смотрел в спину, кто-то, кто прятался в песчаных дюнах. Рэйли время от времени оглядывался, ощущение пристального взгляда пропадало, но потом появлялось вновь, отчего по спине бежал холодок. Это было неуютно, словно его раздели и повесили на спину мишень.
Когда до мола осталось каких-нибудь сто метров, небо снова раскололось адским воем. Один, два, нет, шесть пикировщиков выходили в атаку над пришвартованным эсминцем.
Кто-то из солдат скинул с плеча винтовку, встал на колено, прицелился и стал стрелять по черному силуэту с изломанными чаячьими крыльями.
Эсминцы ответили. Тяжелый, равномерный стук зениток перекрыл завывание, рявкнуло орудие. Один силуэт вспыхнул и рассыпался на пылающие осколки, второй завалился на крыло, задымил и полого поскользил за дюны. Остальные сбросили бомбы в море и ушли обратно за город.
— Скоро вернутся.
— Без паники! — резко сказал Рэйли. — Когда они вернутся, мы будем уже в море, на полпути домой.
Предсказание младшего лейтенанта сбылось. Целая эскадрилья «штук» налетела на пляжи, мол и причал, но к кораблям никто из них не сунулся.
— Просто не могу поверить, что мы выбрались оттуда, сэр.
Сержант О’Нил держал в ладонях чашку с горячим бульоном, придерживая за край одеяло, и немигающим взглядом смотрел на разрывы и фонтаны земли на берегу. Рэйли кутался в такое же, выданное улыбчивой медсестрой, едва он поднялся по трапу на корабль.
— Да, нам наконец-то повезло. Согласитесь, сержант, что эсминец лучше лодки.
— О да, сэр. Не надо грести, и даже бульоном угостили.
Один берег медленно таял в дымке, второй, родной, был едва различим, но приближался с каждой минутой.
Совсем скоро они, чудом спасшиеся, будут дома.
* * *
Никто не заметил, как среди волн блеснуло стеклышко перископа. Никто не заметил, как спустя несколько минут пенные следы торпед прошили толщу воды, устремляясь к серому борту...
