Осколки стереотипов

Аннабет.

Ущербность (сущ; ед. ч.) — чувство неполноценности, моральной/физической недостаточности или ненормальности. Я обвела глазами всех тех, кто собрался сегодня за этим столом. А потом вновь глянула на экран своего телефона с открытой вкладкой на слово, которое пару минут назад чуть было не послужило причиной драки. Знал ли Люк Кастеллан, что значит «быть ущербным», когда говорил все эти ужасные слова в адрес наших официантов? Знал ли он, что больше них подходит под это определение? Уверена, не я одна хотя бы раз задумывалась об этом. Может быть, у этих парней и девушек всё намного лучше в материальном плане, чем у простых официантов, пусть и в королевском дворце, но так же у них всё хорошо морально?  Ведь я знакома с бо́льшей частью слуг здесь, поэтому знаю, что они работают здесь, чтобы накопить на обучение в колледже или помочь родителям, которые едва ли сводят концы с концами. Наверное, это не настолько веселая жизнь, как у принцев и принцесс, но в ней, знаете ли, хотя бы есть смысл. Развиваться, не оставаться долго на одном месте, расти и жить, в конце концов. Не уверена, может ли похвастаться хоть кто-нибудь за этим столом. Ведь в чём смысл жизни этих людей? Процветание своего королевства. Ради чего они идут на то, чего не хотят? Ради своего королевства. Зачем, чёрт возьми, они живут? Чтобы принести пользу своему королевству. И всё. Никакой любви, без которой, как мне кажется, невозможно спокойно существовать. То есть без неё только и возможно, что существовать. Никакой дружбы без подтекста или выгоды, которая порой так сильно нужна. Ничего, с чем обычные люди сталкиваются каждый день. Ничего, с чем они все привыкли жить, но о чём мы лишь слышали. — Сравниваешь это определение с нами? — вновь слышу его голос и невольно вздрагиваю. После этого хмурюсь и убираю телефон в клатч такого же светло-изумрудного цвета, как и мое платье. Я перевожу взгляд на принца Персея и вопросительно выгибаю левую бровь. Я так и не успела ответить на первый вопрос, поначалу немного затормозив от напористости его тона, а потом отвлекшись на диалог Нико и принца Люка, который в каком-то смысле заставил меня потерять самообладание. — Тебе будет неприятно это услышать, — отвечаю я и пожимаю плечами, стараясь показать, что относительно спокойна. Лишь относительно. — Значит, всё-таки сравниваешь, — губы принца изгибаются в ухмылке. — Если интересно, то меня это нисколько не задело. — Очень рада, — едва сдерживаюсь от того, чтобы показать ему язык. Уверена, этот жест будет воспринят абсолютно неправильно. А больше недосказанности я не люблю недопонимания между людьми. — Тебе не помешает поработать над терпимостью, если собираешься стать королевой, — заявляет он. Я знала, что моё появление здесь вызовет у всех примерно такую реакцию. Конечно, никто и подумать не мог, что я пришла лишь потому, что хочу устроиться на работу, а не чтобы всю жизнь жить на всём готовом. Мне всегда казалось ужасным то, что молодые девушки готовы стать женой человека любого возраста и качеств, только бы иметь круглосуточный доступ к его кредитной карте.  — А тебе не помешает поработать над тактичностью, если, конечно, знаешь, что это такое, — говорю я и хмурюсь. — Мне не нужен титул. — Кого ты пытаешься убедить в этом? Меня или себя? — Персей поиграл бровями, а потом очень серьезно заявил: — Все девушки в этом королевстве хотят этого. — Считай, что познакомился с той, которая не хочет. — Он ещё не сделал тебе предложение, — голос принца становится тише. Я вопросительно смотрю на него, избегая встречаться глазами. Вижу, как Персей взглядом указывает на мои пальцы, а потом изображает на своих отсутствие кольца. — Или ты ещё просто не носишь кольцо? — Да как ты вообще можешь… — я замолкаю, когда официанты, обслужив стол королей и королев, подходят к нам, и просто испепеляю этого наглеца взглядом. Что он себе думает вообще? Невозможно просто взять и вывалить на человека то мнение, которое сложилось о нём за тот неполный час, который вы знаете друг друга. Хотя бы потому, что это банально невежливо. Разве не принцы должны быть эталоном этикета и сдержанности? Или он ведёт себя так со мной только потому, что хочет разозлить Нико? Тогда моё мнение о нем будет ещё хуже, чем сейчас. Благо, прежде, чем я успеваю озвучить свои мысли, передо мной опускается большое блюдо, от вида и запаха которого я на пару секунд замираю. И с широко распахнутыми глазами смотрю на порцию сальтимбокки*, которая предстала перед моими глазами, как только одна из официантов и по совместительству моя хорошая знакомая — Гвендолин, подняла начищенную до блеска крышку. Улыбаюсь ей и, сказав слова благодарности, которыми, я уверена, никто здесь её не удостоил, снова перевожу взгляд на тарелку. Зная о любви брата и сестры Ди Анджело к итальянской кухне, я не была особенно удивлена, увидев это блюдо. Ведь Лу Эллен — наш повар — очень сильно, даже, наверное, слишком сильно любила нас. Несмотря на то, что многие считали Лу суетливой и требовательной, она прекрасно справлялась со своей работой, не забывая и о нас, порой балуя любимыми пирожными Бьянку или меня с Нико лимонным пирогом. Я никогда не любила, да и, честно говоря, не умела готовить, но, наблюдая за Лу во время готовки, у меня всегда появлялось сильное желание научиться. Она делала это так спокойно, даже грациозно, была настолько умиротворённой в те моменты, что я даже завидовала ей, вспоминая о своём графике. Пусть вместе с ней и работала команда лучших поваров Третьего королевства, я знала, что их слаженность и изумительный вкус блюд, в основном, заслуга Лу Эллен. Ведь она не только с удивительной точностью следует рецептам, но и добавляет в блюда кое-что от себя. То, чего абсолютно точно нет ни в одном магазине. Например, любовь. Когда-то, когда я только переехала сюда, она была моим спасением. Можно сказать, что единственным человеком, с которым я общалась первые несколько месяцев, пока жила здесь, была она. Когда Нико и Бьянка казались настолько далеки от моего мира, когда длинные и запутанные между собой коридоры дворца пугали, и я с ужасом представляла, что будет, если я заблужусь в их переплетениях ночью, меня поддерживала Лу. Да что уж там, если бы не она, то я, наверное, так бы никогда и не познакомилась с Нико, который в день нашей первой встречи в очередной раз прибежал на кухню, чтобы просить (а если не получиться — утащить) любимые шоколадные пирожные для своей сестрёнки. Я и не заметила, как расплылась в улыбке, вспоминая наше детство, которое, кажется, закончилось лишь вчера, но уже осталось неисправимо далеко в прошлом. — Тебя не кормят, что ли? — хамоватый голос вновь нагло опускает меня с небес на землю. — Честное слово, никогда не видел, чтобы кто-то так улыбался, увидев еду. — кажется, ещё несколько его подобных фраз, и я не смогу сдерживаться и, наверное, убью его. — Боги, Джексон, перестань цепляться к ней, — грубо влезает Нико, когда я уже открыла рот, чтобы возмутиться. — Неужели она действительно так сильно тебе дорога, что ты снизошёл до разговора со мной? — Персей изогнул бровь, сделав глоток шампанского из своего бокала. — Она хотя бы не бросается словами, в отличие от тебя. — А вы знаете, что она, вообще-то, здесь, и прекрасно вас слышит, — в перепалку вступил смутно знакомый мне девичий голос. — И я уверена, ей не нравится, что её окрестили местоимением. Я посмотрела в сторону девушки, которая, едва договорив, удивлённо захлопала ресницами и слегка приоткрыла рот. Кажется, даже сама принцесса Талия была удивлена тому, что только что заступилась за меня. Ведь, как я поняла, обычно она всегда сдержанна. Я видела множество интервью, фотографий, где она вела себя более чем спокойно и даже как-то отстранённо. Да и то, как Талия держалась весь этот час, пока вокруг происходило столько всего провокационного, лишь сильнее убедило меня в том, что эта девушка предпочитает не влезать в конфликты. Только фраза, сказанная ей Нико у дверей, немного сбивала меня с толку. Неужели, раньше у них тоже были плохие отношения, что, увидев его через десять лет, она смогла лишь нагрубить? Но не смотря ни на что, я благодарно ей улыбнулась. Все равно, что ей не нужна моя благодарность и уж тем более на то, что, возможно, она сказала это в сердцах. Я просто должна была сказать ей это невербальное «спасибо». — Поглядите-ка, она всё ещё умеет хамить, — Ди Анджело откинулся на спинку стула и ухмыльнулся, кажется, позабыв о том, что пару секунд назад препирался с Персеем. — Я уж было подумал, ты окончательно и бесповоротно решила прикинуться послушной. — Нико, ты вообще понимаешь, что несёшь? — прошипела Бьянка, пользуясь тем, что все, кроме нас, были увлечены блюдом и бессмысленными разговорами. Я до боли закусила губу, чтобы не ляпнуть чего-то лишнего. Представляла, как буду кричать на этого импульсивного кретина, когда выберусь отсюда. Знала, как громко, но всё-таки по делу, он будет отвечать мне. И тихо ненавидела весь мир, а в первую очередь саму себя, за то, что согласилась прийти сюда. — Ты никогда не умел вовремя остановиться, — говорит принц Джексон и со вздохом отводит глаза. — Наверное, это единственное, что нас объединяло, — в свою очередь отвечает Нико и сжимает вилку в руке так сильно, что костяшки на пальцах белеют. Я не имею представления, что значит поссориться с человеком так сильно, что даже после десяти лет порознь эта злоба на него не угасает. Я никогда этого не испытывала, но, услышав однажды эту историю от Бьянки, решила, что и не рвусь. Наверное, именно в тот день я зареклась общаться с другими принцами и принцессами, хотя и всегда была уверена в том, что у меня не будет этой возможности. Если с Нико и Бьянкой я познакомилась по счастливой случайности, то встречи с этими людьми не предвиделось, проще говоря, никогда. Поэтому я посчитала, что мне будет намного легче окончательно поверить во все слухи и доводы на расстоянии от них. Пусть это и было глупо, импульсивно и, возможно, даже ненормально, ведь дети бывают жестоки, это факт. И я не спорю, что Нико было очень сильно обидно, когда его родителей и их принципы громко окрестили «глупыми и бессмысленными». Но слишком много времени прошло, разве нет? Слишком много воды утекло, слишком много событий произошло и, наверное, ему стоило быть мягче с Персеем, ведь каждый достоин второго шанса. Даже Талия, которая встала на сторону Джексона в том споре. И, может быть, даже их родители, которые вбили им этот глупый стереотип в голову. Они были бы достойны этого шанса, если бы оказалось, что они хотя бы чуть-чуть раскаиваются или, что их взгляды поменялись. Я не могу залезть им в головы, поэтому, наверное, не имею права рассуждать на эту тему, но по их поведению невозможно сказать, что эти люди сожалеют о сказанном. На самом деле, по их поведению вообще ничего невозможно сказать. Только то, что они так же сильно, как и любые другие в этой комнате, не хотят здесь находиться. Я подняла глаза на принцессу Талию, которая с отстраненным видом ковыряла свою порцию вилкой, глядя на тарелку пустыми глазами. Впервые за этот вечер мне захотелось спросить, о чём же она думает. Наверное, вообще впервые за всю свою жизнь во дворце мне захотелось оценить то, что произошло очень давно, не только со стороны Нико, но и всех, кто был свидетелем или участником этой ссоры. Я продолжаю исподлобья сверлить взглядом принцессу Грейс и снова задумываюсь о вопросе, который беспокоит меня на протяжении всего этого горе-ужина. Что же значит «ущербность» в мире этих людей? В мире шикарных смокингов и платьев, дорогого алкоголя и табака. Неимение всего вышеперечисленного? Или всё-таки физическая неполноценность? Может быть, самые красивые девушки, принцессы Двенадцати королевств принимают это слово, как недостаток во внешности? Или понимание того, что ты окончательно запутался в своих желаниях? Удивляюсь, когда небесно-голубые глаза принцессы Талии встречаются с моими, тёмно-серыми, но взгляда не отвожу. Не знаю, почему, но она тоже не отворачивается. Возможно, нам пришлось бы ещё долго так исподлобья смотреть друг на друга, если бы не громкий и радостный голос короля Аида, который объявил о своём желании поднять бокалы. И призывал аналогично поступить не только своих детей, но и весь этот стол. Первыми поднялись со своих мест братья Стоулл, которых я могла различить только по цвету костюмов, а за ними принцы Лео и Уилл. Кажется, этого времени им хватило, чтобы более-менее освоиться и, наверное, даже почувствовать себя в своей тарелке, если такое вообще возможно. Я вопросительно посмотрела на Нико, ожидая его действий и посылая ему любые невербальные знаки, призывая быть благоразумным. Я знаю, что он любит нарываться на конфликты, особенно, если из них вытекает драка. Ведь в такие угольно-чёрные полосы жизни только рукоприкладство спасает. Он знает, что сейчас надо взять в руки бокал и подняться с места, чтобы проявить уважение к собственному отцу, в котором он сегодня разочаровался сильнее, чем когда-либо. Я знаю, что буду очень возмущена, если Нико поступит по-другому, но знаю ещё и то, что никогда не буду его за это осуждать. Но таков уж Нико. Сегодня он грубит так же, как и обычно. Сегодня он хмурится и ухмыляется одновременно так же нахально, как и две недели назад, говоря, что не позволит принимать гостей в день смерти матери. Но только сегодня он поступает не так, как поступил бы всегда. Сегодня Нико Ди Анджело поступает так, как хотела бы его мать. Поэтому, едва слышно выдохнув, он поднимается со стула, держа в руке полный бокал вина. И я следую его примеру. Не потому, что я солидарна с королём. А потому, что только это сейчас кажется правильным. Пусть они и посчитают это ущербным. Примечания: *сальтимбокка — блюдо итальянской кухни, представляющее из себя шницель телятины (свинины или курицы) с ломтиком прошутто (итальянской ветчины) и шалфеем.