Осколки стереотипов

Аннабет.

Со вздохом я откладываю небольшой томик и устало потираю переносицу. За окном уже смеркается, а я, увлёкшись чтением, так и не вышла за сегодняшний день из комнаты. Да и, честно говоря, с гипсом до середины голени и неумением устойчиво держаться на костылях, это было сделать довольно-таки затруднительно. Пусть Крис и Нико взяли с меня клятвенное обещание, что я буду звать их в любое время суток, чтобы они мне помогли, я так и не воспользовалась этим предложением. Хотя бы потому, что у них и без меня было достаточно проблем. Король уже готовился передать Нико все дела, поэтому парень практически безвылазно сидел в кабинете, а если и выходил, то отец встречал его очередным выпадом по поводу свадьбы. Уверена, сегодня он или снова корпел над документами, или встречался с одной из многочисленных кандидаток, которых ему предоставлял лично король Аид, хотя и знал, что сыну с ними будет неинтересно и нудно. А Крис всё время проводил на тренировках вместе с другими парнями из охраны, пока Клариссы там нет. Они избегали друг друга, прятались, словно дети. Даже мистер Ла Ру заметил это, устроив своей дочери допрос с пристрастием, на который она, естественно, отреагировала достаточно неспокойно. Мы с девочками не спрашивали ничего только потому, что знали — ещё немного, и Кларисса придёт сама, наверняка, в компании бутылки вина. Ещё, кажется, и Крису, и Нико не нравилось то, что принц Перси принимал участие как и в сбивании меня с ног, так и в лечении. Я знала, что они относятся к нему подозрительно, ведь и сама относилась примерно так же. Бесспорно, я была благодарна ему за то, что он всё-таки не оставил меня в холле, но, зная, что это сделано только для того, чтобы у меня не было возможности запятнать его репутацию, я по-прежнему вела себя настороженно. Пусть и не уставала благодарить врача, Кинзи, которая пришла практически сразу же после звонка Перси. Она была ходячей аптечкой, ведь чего только не было в её огромной сумке. Пусть и накладывать гипс все-таки пришлось ехать в больницу.  Хмурый врач там, как и Кинзи здесь, сказал, что снять его будет возможно только через две-три недели. Благо, вывих оказался наружным. Они оба уверяли, что все впорядке, и сейчас главное — не наступать на ногу и не ходить слишком часто, даже на костылях. Хотя папу и Сьюзен не могли убедить даже слова профессионала, и они просидели в моей комнате вчера до самой ночи, а ушли только тогда, когда таксист позвонил Сьюзен в третий раз. Из-за меня отцу пришлось ненадолго приостановить строительство своего агентства и снова переехать во дворец. А потом ещё и звонить мистеру Ди. Стоит заметить, что, если бы не папа, он бы не согласился передвинуть срок сдачи проекта. Мне всегда становилось немного стыдно, что я ставлю людей в такое неудобное положение из-за неуклюжести, пусть в этом была не только моя вина. Я вздрагиваю из-за настойчивого стука в дверь и автоматически натягиваю одеяло, в попытке прикрыть гипс, хотя он все равно выглядывает с другого конца. — Входите, — громко говорю я, догадываясь, что, скорее всего, это Рейчел или Бьянка пришли в очередной раз проверить, как я себя чувствую. Иногда мне кажется, что эти две девушки слишком сильно переживают, пусть это мне и льстит. Всё-таки приятно знать, что есть люди, которым не всё равно, как ты себя чувствуешь. Удивлённо распахиваю глаза, когда дверь приоткрывается и в нее заглядывает принц Перси. Он выжидающе смотрит на меня, словно думает, что у меня действительно есть, что ему сказать. На самом деле, я была уверена, что мне больше не придётся с ним видеться. Разве что, может быть, на балу в конце декабря, к которому гипс уже должны снять. Но я не ожидала, что Перси придёт сам. Нельзя сказать, что меня это обрадовало. Скорее наоборот, я насторожилась ещё больше. Да и вообще, чёрт возьми, откуда он знает, где находится моя комната? — Привет, — всё-таки выдавливаю из себя я, понимая, что молчание затянулось. — Что ты здесь делаешь? — Привет, — наконец отвечает парень, словно очнувшись, и кладет на тумбочку у двери небольшой пакет. — Кинзи попросила передать, что на протяжении следующих недель нужно принимать обезболивающие или анальгетики. Собственно, это они. — Вообще-то, у меня болит только лодыжка, а не всё тело, — я улыбаюсь, скептически глядя в сторону прозрачного пакета, в котором лежало по меньшей мере пять упаковок обезболивающего. — Перестраховаться никогда не помешает, — он пожимает плечами, и я замечаю, как уголок его губ приподнимается. После Перси оглядывает помещение и улыбается, заметив бардак. Чувствую, как кровь приливает к щекам, и, отложив книгу,  складываю руки на груди, стараясь хоть как-то скрыть свое смущение за раздражением. Я даже не понимаю, почему смущаюсь, ведь я провела практически сутки на кровати, лишь изредка отлучаясь в ванную только потому, что с больной ногой наводить порядок очень затруднительно. И стесняться мне, собственно,  нечего. — Ты провела тут весь день? Я знаю, что не должна сейчас отвечать, скорее даже наоборот, должна тактично попросить его уйти, ведь такой разговор достаточно череват на последствия. Например, кто-нибудь может его увидеть и подумать то, чего нет. Ведь это, как никак, принц Второго королевства, и он практически женатый человек, поэтому то, что он проводит время в обществе малознакомой девушки, может оказаться неплохим поводом для слухов, которые, как правило, очень быстро распространяются далеко за пределы дворца. Но несмотря на это говорю: — Да, с гипсом на ноге особо не погуляешь. И я не очень хорошо управляюсь с костылями. — Зато у тебя есть время почитать хорошие книги, — отвечает Перси, кивнув в сторону маленького томика, лежавшего на одеяле в районе моих ног. — Эта книга просто ужасна, — отрезаю я, глядя на «Повелителя мух» в потрёпанной обложке, которую нашла в те выходные, когда была дома. Я пообещала себе взяться за чтение тогда, когда станет больше свободного времени, а так как сейчас у меня его хоть отбавляй, решила не тратить его зря. — Почему? — он в недоумении сложил руки на груди, окончательно входя в комнату, и ,закрывая за собой дверь, добавляет: — Она очень точно описывает поведение людей в экстремальных условиях. — То есть, ты считаешь, что если бы мы оказались в экстремальной ситуации, то сожрали бы друг друга? — я вновь скептически приподнимаю бровь и складываю руки на груди, повторяя за парнем, и морально приготовившись к спору. — Да. — Ты ошибаешься, — я хмыкаю. — Люди, на самом деле, не настолько ужасны, как написано здесь. — Нет, это ты ошибаешься. Люди бывают ещё хуже. — Только бывают, — заметила я. — Это не значит, что все такие. — Несколько исключений не делают всех людей хорошими. — Я докажу тебе, — с уверенностью заявила я. Не имею понятия, почему я это говорила. Просто мне хотелось выиграть спор, поставить этого человека на место и все-таки доказать, что в мире намного больше хороших людей, чем он думает. — Что же, тогда удиви меня, Аннабет, — словно считая, что я заранее обречена на провал, он протягивает каждое слово. А потом, оглядевшись, подходит к креслу и вопросительно смотрит на меня. — Я присяду? Я оглядываю его с ног до головы, впервые не зная, как объяснить, почему я не могу сказать человеку категоричное «нет». Его волосы растрепаны, но это совсем не портит внешний вид, голубая рубашка расстегнута на две верхние пуговицы и очень выгодно оттеняет зелёные глаза, которые сейчас вопросительно смотрят на меня. Я уверена, это очередной мой «спортивный» интерес и спор, которые я привыкла выигрывать. И ничего больше. — Пожалуйста, — дружелюбно говорю я, удивляясь, что мне даже не приходится притворяться — я действительно не хочу ему грубить, — присаживайся. *** — Что значит «поспорили»? — Рейчел удивлённо захлопала ресницами. — Подожди. Он что, приходил к тебе в комнату?! — Да, чтобы передать лекарства, — удрученно отвечаю я, пустыми глазами смотря в свою кружку. — Нико это не понравится, — констатировала девушка, нахмурившись. — Как ты вообще додумалась до такого, Бет? — Я не знаю, — мученически застонав, опускаю голову на руки. — Я потеряла контроль. Ты же знаешь, что я не могу вовремя остановиться, когда дело касается споров и моего личного мнения. Всё-таки это было большой ошибкой — позволить принцу Перси остаться и завязать с ним спор. Ведь его аргументы оказались намного продуманнее, нежели мои, и их просто-напросто оказалось больше. Не знаю как и, главное, когда он успел составить такое чёткое мнение о книге, ведь я даже не была уверена, что принцы и принцессы много читают, но мне определённо не понравилось, что он меня обошёл. А когда дело касается дискуссий, особенно, если оппонент сомневается в моём интеллекте, я просто выхожу из себя. В последнее время такое уже никто не практикует, зная, что моего напора не каждый выдержит, но этот нахал вел себя слишком самонадеянно. Поэтому я не могла не поддасться соблазну, даже зная, что никому это не понравится, и не поспорить с ним. В тот момент это было выше моих сил. Только осознав, что только что ляпнула я молилась, чтобы принц ответил отказом, сказав, что у него есть более важные дела. Но мои молитвы вновь не были услышаны, и Перси согласился. Все ещё пребывая в шоковом состоянии, я даже встала с постели и, долго промучившись с костылями, доковыляла до кухни, надеясь найти там кого-нибудь, с кем я могу поговорить и кто меня не осудит. Благо, тут сидела именно Рейчел. Ее миролюбивость и неконфликтность могли бы очень сыграть мне на руку, когда всё-таки придётся всем объявить условия спора. И мне было необходимо придумать до конца недели, как я это сделаю без ущерба для себя. — Они не согласятся, — заявила Дэр, откинувшись на спинку стула. — Может быть, Бьянка и Крис отнесутся к этому более-менее нейтрально, но Кларисса и Нико не согласятся. Можешь даже не спрашивать. — Я не собираюсь ему проигрывать, — я сжала губы. — Он раздражает меня, и я не хочу обеспечивать этим подпитку его эго. — Ты хочешь привести человека, которого недолюбливает большинство твоих друзей —кстати, ты тоже — в нашу компанию, — Рейчел недоуменно смотрит на меня. — В наш бар. В единственный день, когда мы можем отдохнуть от всего этого дерьма, ты решила потянуть это самое дерьмо за собой! — Я прекрасно понимаю, как глупо это звучит, Рейч, — я вздыхаю, сделав глоток чая из своей кружки. — Но мне надо хотя бы попробовать. Прекрасно понимая, что позвать принца Перси в бар на следующей неделе вместе с нами, чтобы он увидел, что люди бывают разные, а не только такие, как он описывает, — глупая идея, я всё равно это сделала. В сердцах, по собственной глупости, ведомая только желанием что-то ему доказать, я совершила огромную ошибку. Наверное, я надеялась, что он все это остановит и мне не придётся выслушивать гневные тирады Рейчел, Клариссы и, естественно, Нико. Но даже моя интуиция, посчитав меня полной дурой, решила покинуть меня. И я ошиблась. — Да даже пробовать не надо, Чейз! — воскликнула она. — Они не согласятся. — Но я не могу признать поражение, ты же знаешь. Тем более, я пообещала дочитать книгу до конца и найти там не меньше пятнадцати положительных аспектов, если проиграю! — я устало потерла виски, мысленно последними словами обругивая себя за свою упёртость и гордость. Папа говорит, что это у меня от матери — она тоже никогда не соглашалась признавать, что не права, пока ей не предоставляли нерушимые доказательства. Я считала это положительным качеством, в глубине души прекрасно понимая, что когда-нибудь это выйдет мне боком. И это случилось. И, конечно же, не в то время, не в том месте и не с тем человеком. — Не веди себя как Ди Анджело, — Рейчел закатывает глаза и грустно усмехается. — Я думаю, что Нико бы согласился, будь это кто угодно, но не Персей Джексон. — Просто он слишком предвзято к нему относится, — говорю я, но осекаюсь и спешу добавить: — Пусть и не без причины. — Ты думаешь, это все из-за глупой фразы, сказанной десять лет назад? — подруга фыркает. — Конечно нет, Бет! Подсознательно я понимала, что такому отношению Нико к принцам и принцессам есть другое, более разумное объяснение, чем детская обида. Даже Ди Анджело, будучи очень осторожным в выборе окружения, уже давно бы забыл об этом и, наверное, простил. Я привыкла считать, что он не хочет потому, что все они — снобы, и далеки от его представления друзей. По большей части, так и оказалось, хотя нескольких адекватных людей я все же заметила. — Нико считает, что люди не меняются, — со вздохом произносит Рейчел, заметив мое замешательство. — Он не хочет даже говорить с ними, потому что думает, что их взгляды не изменились, а только сильнее укоренились в их сознании. — Это же бессмысленно, — я качаю головой. — Тогда зачем… Но я не успеваю договорить, так как из распахнутой двери, ведущей в ярко освещенный коридор, слышится громкий всхлип. Мы с Рейчел синхронно поворачиваем голову, а когда слышим ещё один, то Дэр, не раздумывая, встаёт и идёт по направлению к двери. Вдруг это Кларисса, которая снова поругалась в отцом или Крисом? Хотя, я не уверена, что Ла Ру стала бы плакать из-за этого, ведь слезы в глазах этой девушки я видела лишь однажды, когда застала ее в своей комнате в тот день, когда она рассталась с Родригесом. Может быть, это Бьянка, у которой случилась истерика после разговора с королем Аидом или Нико? Ведь если с Нико они ссорились достаточно редко, то с отцом практически регулярно. Не имея возможности встать и лично проверить правильность своих догадок, я неподвижно сидела на месте, нервно постукивая пальцами по деревянной поверхности стола. Как бы сильно я ни прислушивалась, был слышен только приглушённый и, кажется, обеспокоенный голос Рейчел. Только спустя пять минут невыносимого ожидания и пугающих догадок, я услышала приближающиеся шаги и заерзала на стуле от волнения. Я очень боялась, что сейчас зайдёт заплаканная Бьянка или, того хуже, Кларисса. Тогда день можно будет официально считать ужасным. Но, вопреки всем моим ожиданиям, на кухню входит девушка, которую я ожидала увидеть здесь меньше всего. Рейчел усаживает заплаканную принцессу Талию, на которой почему-то надета теплая голубая куртка, на стул напротив меня, а сама отходит к раковине, чтобы наполнить пустой стакан водой. Талия сидит, потупив взгляд, и молчит. А когда принцесса его принимает, я замечаю, что в глазах Рейчел, которая приземляется обратно на своё место, читается немой вопрос. Или целый ряд вопросов. Например, почему девушка плачет? Неужели кто-то её так сильно обидел? Почему на ней верхняя одежда? И что же уже второй человек, обладающий высоким положением в обществе, делает в Западном крыле, да ещё и так поздно?