Осколки стереотипов

Талия.

Если перечислять все вещи, за которые я себя ненавидела этим утром, то, скорее всего, придётся задержаться в постели до вечера. Но, если обобщить, то можно выделить две основных: во-первых, я чуть было не сбила двоих людей на машине. Во мне всё в миг перевернулось вверх тормашками и обратно, когда, едва успев вдавить педаль тормоза в пол, я с удивлением, медленно переросшим в чистую злобу, обнаружила перед собой Перси и Нико. Мысль о том, что двое парней, которых я знаю буквально с самого рождения, могло покалечить ещё больше, чем было на момент нашей встречи, наводила на меня нешуточный ужас. Пусть даже с одним из них у меня отвратительные отношения, которые почему-то с каждым днём хотелось наладить все больше. Все это вкупе с шоком чуть было не довело меня до обморока. Благо, тут не обошлось без Ди Анджело. Его совет разжать челюсти немного отрезвил, но, если честно, потом разозлил ещё больше. И, во-вторых, я позволила себе почти обомлеть, когда все тот же Нико чуть было не упал на меня в коридоре. Это произошло слишком быстро. И почему-то совладать с собой так же быстро у меня не получилось. Было легко ненавидеть Нико, когда он, сидя на заднем сидении, прожигал взглядом затылок. И намного сложнее, когда какие-то неведомые силы почти столкнули нас лбами, и мне снова пришлось барахтаться в тёмно-карих омутах, чтобы ненароком не утонуть. Смотрю на часы, одиноко стоящие на прикроватной тумбе, и желание вставать, в очередной раз, будто бы рукой снимает. Я уже пропустила завтрак, на который и без этого ежедневно шла с мученическим выражением на лице, как на каторгу. Признаться, мне уже порядком приелось видеть лица принцев и принцесс, плетущихся на этот завтрак, по обстановке чем-то напоминающий их лица, — такой же пресный и напряжённый. Мы провели во дворце Ди Анджело уже почти неделю, и я действительно старалась не пропускать совместные приёмы пищи, ведь особо впечатлительные королевы, как, например, мать Люка, могли раздуть из этого целую трагедию. Для меня, как для человека, любящего поспать, было наказанием, что приходилось ежедневно подниматься в восемь утра, чтобы не опоздать. Но, учитывая то, как рано я ложусь в последнее время, не зная, чем себя занять, мне с горем пополам удавалось высыпаться. Эта ночь кардинально отличалась от моего привычного уклада, и я не была уверена стоит ли радоваться разнообразию или же, как и подобает чопорной принцессе, возмутиться такому нарушению режима. Чопорность, насильно привитая мне мной же, в очередной раз вступала в нешуточную битву со спонтанностью и каким-то подростковым желанием найти приключений. Глядя на меня, думаю, нетрудно догадаться, кто постоянно одерживает победу. Чертыхаюсь, чуть было не подпрыгнув на кровати, когда тишину отведенной мне комнаты прерывает громкий и весьма настойчивый стук в дверь. Неохотно поднимаюсь с кровати и медленно плетусь к двери, словно, иди я неторопливо, человек за ней неожиданным образом исчезнет. На ходу разглаживаю складки на пижаме, пальцами расчёсываю волосы и, зевая, убираю закись из уголков глаз, чтобы выглядеть хоть немного лучше, чем себя чувствую. Вечный бич этого общества. — В твоё оправдание могу сказать, что не только тебя не было на завтраке, — Ди Анджело, в очередной раз появившийся там, где его не ждали, подпирает дверной косяк, заведя руки за спину и тем самым не оставляя мне возможности закрыть дверь перед его носом. Интересно, чем закончится наш разговор на этот раз? — Но хорошие девочки не пропускают подобные бессмысленные сборища, даже если хотят этого, без очень весомой причины. — Я не буду перед тобой оправдываться, — выпаливаю я и, фыркнув, складываю руки на груди, пытаясь прикрыть детский рисунок на пижамной кофте. — Зачем ты пришел? — Ну, все были не на шутку удивлены, когда ты не появилась утром, — он говорит так, как будто, кроме него, никто не имеет права где-то не появится и нарушать правила. — Тем более, в тот раз мы так и не договорили. Неожиданно, кажется, даже для самого Нико, я прыскаю со смеху. Неужели он пришёл извиниться? Может быть, я бы даже немного позлорадствовала, будь это правильным, но сейчас намного больше была удивлена. За что, в самом деле, он хочет просить прощения? Нико Ди Анджело не сделал мне ничего плохого — только сказал правду. Неважно, что в грубой форме, вывалив всё то, от чего я старательно пыталась спрятаться за кучей оправданий и самобичеванием, сплошным словесным потоком. Он стал первым человеком более чем за два года, не пожелавшим оставлять свои мысли при себе, давая мне возможность представлять себя жертвой обстоятельств. И пусть даже после этих слов я по-прежнему ничего не могу сделать, мне хотя бы не так страшно в один прекрасный день сорваться. Теперь я знаю, что одному человеку — возможно, единственному во всех двенадцати королевствах — старая Талия Грейс нравилась намного больше, чем нынешняя. — Тебе не за что извиняться, Нико, — проговариваю я практически шёпотом, но, кашлянув, добавляю уже громче: — Просто больше не поднимай эту тему. — Уверена, что тебе этого не хочется? — он хмыкает и вопросительно выгибает бровь. А я невольно перевожу взгляд на внушительных размеров ссадину на его лице, немного криво заклеенную вчера пластырем. В очередной раз Нико даже не предпринял ни одной попытки скрыть последствия этой ночи. Он знает, что люди снова будут шептаться у него за спиной. И я более чем уверена, что, как и всегда, его это не особенно волнует. Правда, осталось разобраться: хорошо это или плохо? В последние годы я бы без колебаний ответила, что равнодушие членов королевской семьи к общественному мнению — настоящая катастрофа. — Что ты имеешь ввиду? Не хочется ли мне слышать его извинения? Нет, совсем нет. В чем смысл бесполезно сотрясать воздух? — Послать это всё к черту, — вдруг вполне серьезно заявляет Нико. — Как регулярно делаешь ты? — невольно улыбаюсь, заправив прядь волос за ухо. — Нельзя думать только о том, чего хочу я. Народ… — Если ты сейчас опять скажешь, что-то вроде «королевство превыше всего», я передумаю перед тобой извиняться, — снова закатывает глаза, но больше ничего не говорит, будто бы, наконец, осознав, что на все его слова и провокации у меня будет один ответ. Я слишком боюсь сделать что-то не так, чтобы уничтожить годами встраиваемый образ из-за нескольких вдохновляющих речей человека, который, кажется, не боится абсолютно ничего. — Я не буду ничего говорить, — успокаиваю его я, вскидывая руки вверх в примирительном жесте. — Но и соглашаться с тобой тоже не буду. — Справедливо. Но когда-нибудь тебе придётся, — пожимает плечами, и я про себя удивляюсь его неожиданной перемене в поведении. Возможно, события прошлой ночи заставили его хотя бы на пару дней стать менее язвительным и саркастичным, чем обычно? Насколько я помню, даже в детстве Ди Анджело было неимоверно трудно сделать первый шаг к примирению. Может быть, люди, которые сейчас рядом с ним, смогли хоть немного сбить с него спесь? — Что это? — удивленно распахиваю глаза, когда Нико протягивает мне небольшую коробку из цветного картона, в которых обычно переносят кондитерские изделия средней величины. Видимо, именно её он держал у себя за спиной все это время. — Я думал, это должно послужить моим главным козырем, благодаря которому Талия Грейс бы немного оттаяла, — пожимает плечами и, кажется, улыбается одними глазами. — Но, если уж ты сменила гнев на милость, пусть то, что в этой коробке, будет напоминанием. — О чем это должно мне напомнить? — принимаю странный подарок у парня из рук, стараясь не дать нашим пальцам соприкоснуться. — О том, что ты можешь потерять, если продолжишь так вести себя, — склоняет голову на бок и смотрит на меня неожиданно ясным и проницательным взглядом, от которого по телу разливается неожиданное тепло. Неожиданное, но чертовски приятное и пугающее. — Почему-то я уверен, что когда-нибудь тебе захочется это вернуть. Но будет уже слишком поздно. Знал бы Нико, как часто я повторяла эти слова у себя в голове, засыпая. Перед сном кажется, что, проснувшись утром, ты сможешь сделать всё что угодно. Высказать все отцу, сбежать из дворца хотя бы на пару часов, отменить свадьбу. Но это лишь иллюзия, которую подкидывает нам подсознание, пришедшее на смену уставшему за день сознанию. Просто небольшая часть сна, которому не суждено стать явью. Не в этой жизни. — Спасибо, — выдавливаю я из себя и, сглотнув ком в горле, уже готовлюсь закрыть дверь, как Нико вдруг наклоняется ко мне на опасно-близкое расстояние и проговаривает: — Милая пижама. Удивительно, что ты все ещё не выросла из нее. *** Краем уха я слушаю слова Джейсона, нагло развалившегося на моей кровати, о Пайпер. Все эти дни брат, кажется, старался впечатлить свою невесту, в попытках доказать то ли ей, то ли самому себе, что всё-таки может это. Но, видимо, неприступная принцесса Маклин с переменным успехом отвергала его, поэтому теперь Джейсон стал почти одержим идеей понравится этой девушке. Надеюсь, это, как нередко бывает у парней его возраста, не приведет к разрушительным последствиям. Делаю заинтересованное в гневной тираде брата, так и сквозящей юношеским максимализмом, лицо. Хотя и, не отрываясь, смотрю на содержимое коробки, которую мне вручил Нико. Его слова, жесты, движения то и дело всплывают в моей голове, и я улыбаюсь так широко, словно у меня защемило лицевой нерв. Это все кажется таким глупым, но в то же время таким удивительным. Удивительно, что он помнит мою любимую детскую пижаму, из которой я до сих пор не выросла только потому, что даже в девять лет буквально тонула в ней, но уперто отказывалась покупать новую. Удивительно, что этот хамоватый принц действительно поднялся с постели в такую рань, если вообще ложился, чтобы добраться до Лу Эллен, несменному повару на кухне дворца Третьего королевства, ради меня. Хотя, признаться, в верности последнего я очень и очень сомневалась, вот уже второй час пытаясь найти хоть что-то, из-за чего Нико это было бы выгодно. — Чёрт, Талия. Ты меня не слушаешь, — констатирует Джейсон, приподнявшись на локтях на кровати. — На что ты постоянно смотришь? Брат придвигается ко мне ближе и, изловчившись, заглядывает через плечо, откуда ему должно быть отлично видно содержимое коробки. Понимаю, что бесполезно теперь это прятать и, вздохнув, уже готовлюсь к подшучиваниям и вопросам с его стороны. Хотя и, несомненно, постараюсь ответить на них более чем правдиво. В конце концов, Перси и Джейсон — единственные люди в моей жизни, кто знают обо мне больше, чем кто-либо. И я не готова потерять лучшего друга и брата из-за нежелания что-то объяснять. Но Джейсон только хмыкает: — Терпеть не могу лимонные пироги, — и снова откидывается на подушки, а через пару секунд я слышу, как он сдавленно хохотнул: — Перси уже носит тебе завтраки в постель? — Нет, — фыркаю, ударив его кулачком по плечу. — С чего ты взял, что это Перси? — А что, я не прав? — отвечает вопросом на вопрос Джейсон. — Вас обоих не было на завтраке. Думаю, все решили, что вы вместе. Я морщусь, представив, что они могли подумать о нас. Иногда мне кажется, что духовной пищей моего окружения являются совсем не книги или хорошая музыка, а грязные слухи и сплетни. Но я действительно не видела Перси со вчерашней ночи. Думаю, он все ещё спит, как, собственно, делала бы и я, если бы в мои планы с утра пораньше так неожиданно не ворвался Нико Ди Анджело. — Если не Джексон, то кто? — словно опомнившись, спрашивает он и снова приподнимается на локтях. — Нико, — его имя срывается с губ раньше, чем я успеваю осечься. Не уверена, что Джейсон воспримет это правильно, не надумав себе много чего лишнего. Но врать брату в лицо, тем более, без причины, мне очень не хотелось. Ведь мне нечего скрывать, да? Нико лишь пытался извиниться, без всякого подтекста. Какими бы необдуманными и опрометчивым порой не были его действия, Ди Анджело далеко не глуп. И он, как, собственно, и я, прекрасно понимает, что высшей точкой наших отношений может стать только дружба. Хотя весьма сомнительно, что когда-нибудь это случится. — Ди Анджело? — киваю и наблюдаю за тем, как Джейсон вопросительно вскидывает брови. — Если честно, я думал, что вы вообще не разговаривали после того ужина. Думаю, если бы не сложившиеся в странную цепочку обстоятельства, мы бы действительно так и не заговорили. — Я надеялась, что нам и не придется, — честно отвечаю я и молча пожимаю плечами. — Между вами что-то есть? — вдруг брат хмурится, а взгляд его становится ещё более удивленным, чем был до этого. — Конечно, нет! — восклицаю я, резким движением руки захлопнув картонную коробку с лимонным пирогом внутри. Честно сказать, мне приятно, что Нико все ещё помнит о моей любви к этому десерту, который лучше всех, бесспорно, готовила именно Лу. Но он сделал это только потому, что чувствовал себя виноватым и пытался загладить вину, что свойственно любому человеку. А думать, что между мной и Нико может что-то быть, — глупо. В конце концов, у нас обоих скоро свадьба. — Расслабься, Талия, я просто спросил, — Джейсон выставляет руки вперёд в успокаивающем жесте и мягко улыбается. Я не знаю, почему так разволновалась, стоило только ему спросить об этом. Может быть, с течением времени я стала слишком близко к сердцу принимать любую клевету или каверзные вопросы в свой адрес? Неважно, от кого они исходят. Я знаю, что Джейсон не станет никому рассказывать об этом, и я полностью ему доверяю. Но я по-прежнему не доверяю Нико. Вопрос: «Зачем?» то и дело возникал в голове, когда я в очередной раз вспоминала события этого дня. Зачем ему нужно было извиниться передо мной? Ведь я могу дать руку на отсечение, что Нико не волнует чужое мнение и отношение других людей к нему. Зачем он пытается найти ко мне подход? Чтобы на одного бунтаря среди принцев и принцесс стало больше? Зачем он принес этот чёртов пирог? В конце концов, если это попытка напомнить мне о нашем относительно беззаботном детстве, то она провалилась во всех смыслах. Кусок пирога, пусть и любимого, не может заставить меня отказаться от убеждений и принципов, которые я накапливала все эти годы. И ещё тысяча подобных вопросов, которые буквально не давали мне покоя ни тогда, когда Нико стоял рядом, ни сейчас. Что и говорить, Ди Анджело любил загадывать загадки. Но больше всего меня пугало это нездоровое желание разгадать их.