Чёткое пятно в размытом мире

Разговор с обергруппенфюрером Джоном Смитом закончился не так, как думал Джо Блейк. Приказ Смита был чётким и неподлежащим обсуждению: убить врага Рейха. Джо никогда раньше не выполнял таких приказов. Его растерянность в глазах встретилась с холодной решительностью Джона Смита, и Блейк тут же принял обычное строгое выражение лица. — Так точно, обергруппенфюрер, — отчеканил он, и был свободен. Выйдя из здания СС, Джо не мог совладать со своими чувствами, бурлящими и грозящимися вылиться наружу. Он должен был убить человека. Уильям Уолс был главой остатков сопротивления в Нью-Йорке. Если убрать эту сильную фигуру, то сопротивление исчезнет само по себе. Страх и гнев перемешались. Джо прекрасно знал, что противникам Рейха нельзя жить, но его воображению не поддавалась картина убийства, где он выступал виновником случившегося. Его страх был ему понятен. Однако гнев просто был, и Блейк не знал откуда он взялся. Что заставило его сейчас, пока он ехал в машине, так сильно сжать руль, что костяшки его пальцев побелели? Что заставляло всё ближе сводить брови и сильнее сжимать челюсть? Осознание того, что у него нет выбора, или тот факт, что вообще приходится выбирать между убийством и неподчинением, наказанием за которое является расстрел. В миг Джо стал окружен смертью. Или, возможно, он никогда этого не замечал. Подъехав к заброшенному зданию, в котором проходило очередное собрание сопротивления, Блейк вышел из машины. Он ещё не решил, но решить нужно было в ближайшую минуту. Спрятав за поясом револьвер и сделав пару вдохов и выдохов, Джо направился внутрь. Его встретил Уильям Уолс и ещё трое человек. Они говорили о новых фильмах, что нужно было отвезти в Нейтральную зону к Человеку в высоком замке. Джо Блейк слушал невнимательно: в его голове царил полнейший хаос. Он утер пару капель пота со лба, когда Уолс спросил его: — Ты поедешь, Джо? Блейк с трудом сфокусировался на мужчине в синем комбинезоне перед ним. — Да, — он пытался изобразить решительность и смелость духа, которых у него не было. Всё было решено ещё до того, как обергруппенфюрер отдал приказ, теперь Джо понимал это. Был только один выход. — Ты сегодня какой-то рассеянный… — сказал Уильям, на что Блейк лишь улыбнулся. — Можно с вами поговорить наедине? Уолс, видимо, прочитал нечто серьёзное и пугающее в его глазах и кивнул мужчинам, чтобы они разошлись. После того, как дверь после последнего из них захлопнулась, Уолс начал расспрашивать о причине этого разговора, о том, почему Блейк так странно себя ведёт. Джо решил, что ему делать. Он подошел к двери, закрыл её на щеколду, и прежде, чем Уильям осознал, что происходит, Блейк достал из-за пояса припрятанный револьвер. Лицо мужчины тут же переменилось. Он сначала не понимал, но позже до него дошло. — Не кричи, — предупредил Блейк. — Ты?.. Поганый нацист… — на лице Уильяма Уолса появилось такое отвращение, какого Джо никогда не забудет. — Я-то думал… считал тебя достойной заменой нашему поколению… Его голос был пропитан болью предательства, лицо исказило презрение. Джо испытывал стыд и винил себя за это. Перед ним стоял не человек, а предатель Рейха, их благого общества. Так он говорил себе. Так пытался оправдаться. Так ставил себя в безвыходную ситуацию. — Ты казался мне хорошим человеком, Джо. Я никогда так не ошибался в людях, — сказал Уолс, пытаясь нащупать на столе под картами револьвер. — Подними руки! Не глупи Уилл. Ты ведь знаешь: я буду быстрее. — Каким бы быстрым ты не был, ты не успеешь убежать, если выстрелишь. — Я попытаюсь, — отстранённо произнёс Джо и нажал на курок. После время понеслось быстрее обычного. В дверь начали ломиться. С улицы доносились крики. Мужчины ворвались в здание. Выстрелы. Пули сыпались градом. Один упал. Вскоре меткие выстрелы Джо настигли и двух других. Он выбежал через черный ход и пустился по незнакомым узеньким улочкам, чувствуя на спине мурашки и пытаясь избавиться от ощущения, будто сейчас его кто-то схватит сзади за куртку, как нашкодившего котёнка. Дыхание сбилось ещё при перестрелке. Он бежал, но видел лишь кровь на полу того здания, лицо, обезображенное пулей во лбу, покрытые кровью тела. Джо Блейк не знал, преследовал ли его кто-нибудь, но остановился только спустя минут десять. Он забежал в какой-то переулок, чтобы перевести дыхание, и вдруг почувствовал боль в плече. Только теперь он понял, что одна пуля попала в него. Он снял куртку, чтобы посмотреть. Кровь пропитала рубашку. Джо не мог двигать правой рукой. Он, борясь с паникой, думал о том, что делать дальше. Окончательно успокоившись, Блейк нашёл ближайший таксофон и ждал соединения с обергруппенфюрером. После рассказа о случившемся Джон Смит направил Джо в госпиталь. Джо больше не чувствовал себя прежним. Он убил четверых, и сам до конца не мог убедить себя в необходимости этого. Его съедала вина, тогда как жизнь продолжалась. Люди всё так же куда-то шли, дети смеялись, и даже солнце осталось на месте, но разум Джо Блейка не остался прежним. Он изменился и не знал: хорошо это или плохо? Сможет ли он вернуться в свое обычное состояние? Сможет ли снова, слепо подчиняясь приказу, отнять чью-то жизнь? Он понимал, что с ним что-то не так. Джо ведь был не первым, кто получил подобный приказ. Почему внутри него разразилась буря, но он никогда не слышал о подобных чувствах у других людей? Конечно, это было правильно. Каждый, кто не верит в идеал фюрера и его правосудие, — глупец и предатель. Такие люди не заслуживают жизни в их идеальном и справедливом государстве. Однако после Джо Блейку стало трудно находить покой во сне. Ночь стала для него испытанием не хуже дня. Презрение, с которым говорил Уильям Уолс, кровь, пули — всё это преследовало мужчину. Он думал, что самым страшным было пережить тот роковой день, но самым страшным оказалось пережить все последующие дни. Когда твой разум играет с тобой злую шутку, ты боишься своих собственных мыслей и образов в голове, потому что не знаешь, что распалённое воображение может подкинуть. Теперь Джо гулял среди своих мыслей как по минному полю. Он старался вообще не думать ни о чём, заполняя свой день и голову бытовыми проблемами. Когда в квартире становилось слишком тесно и жарко от пламени в мыслях, которое Джо пытался сдерживать каждый день, он проводил много времени на улице, но даже там он не мог спрятаться от чувства, пожирающего его. Ничто не могло отвлечь его надолго. Джо всё время мысленно возвращался к тому дню и проживал его снова и снова. — Вы когда-нибудь убивали во имя Рейха? — спросил он однажды у Джона Смита, пытаясь не смотреть ему в глаза. Не удивлённый таким вопросом обергруппенфюрер попросил Джо закрыть дверь его кабинета и присесть. — Тебя терзают кошмары? — словно врач, собирающий информацию о симптомах пациента, спросил Джон, сев в свое кожаное кресло. — Я иногда просыпаюсь по ночам, — соврал Джо. Он вообще не спал. — Давай я сделаю вид, что поверил, а ты в следующий раз не будешь врать мне о таких вещах. — Извините, обергруппенфюрер. Сильная фигура Смита всегда вызывала уважение Джо. Он никогда не общался с отцом, поэтому равнялся на Джона. — Прими себя таким, какой ты есть, Джо. Ты знаешь: то, что ты сделал, было правильным. Те люди были предателями. Да, Джо Блейк говорил себе то же самое, но всё же зеркало в его ванной было разбито ударом кулака. Он не мог принять то, что сделал, и то, кем стал. — Никто не сможет спасти тебя, — сказал Смит. — Кроме тебя самого. Джо отважился наконец взглянуть в глаза обергруппенфюрера. Эти слова зацепили его. Значит, он должен смириться и забыть? — У тебя есть планы на завтрашний день, Джо? — спросил Джон Смит так, будто они только что не говорили об убийстве четверых людей, а мило беседовали как давние друзья. — Завтрашний день? Джо недоумевал. Его мир перевернулся с ног на голову за последнюю неделю, и Смит прекрасно это видел. Обергруппенфюрер, видимо, решил сделать вид, будто всё нормально, всё так и должно быть, и перевести разговор в более мирное русло. — Завтра День Великой Победы. Неужели ты забыл, Джо? — Нет, обергруппенфюрер. Конечно, нет. Джо потерялся в днях недели, не то что в числах. Он совершенно не помнил о празднике. Его дни и ночи слились в один нескончаемый кошмар, иногда меняющий локацию, но оставляющий неизменным содержание. — Я хочу, чтобы ты провёл праздник с моей семьёй и друзьями. Ведь ты тоже стал мне близким другом. Отказ не принимается. Смит улыбнулся, и Джо тоже приподнял уголки губ. На следующий день Джо Блейк подъехал к дому обергруппенфюрера с самый дорогим букетом в руках, что он смог найти, предназначенным для жены Джона Смита, Хелен. Ему было некомфортно в собственной коже. Было жарко. Он немного ослабил галстук, который, кажется, пытался задушить Джо. Подойдя к сияющей даже в такой пасмурный день белой двери, он вскинул руку, чтобы постучать, но остановился. Блейка снова настигло воспоминание о том, как этими руками он нажимал на курок, застрелив четырёх предателей Рейха. В правой руке заныла рана, которая ещё не скоро заживёт. Сжатая в кулак левая повисла в нескольких сантиметрах от двери. Джо с ужасом вглядывался в неё — руку убийцы. Он никогда не думал, что станет таким, что способен на подобное. Сердце застучало так быстро, словно он бежал от кого-то ужасного большого и необъяснимого, преследовавшего его теперь повсюду. Непонятный страх перед неведомым тут же сменился гневом. Джо Блейк бросил руку вниз, проклиная свою слабость. Он прикрыл глаза, в очередной раз отторгая мысли и чувства, возобладавшие над ним. — Извините, — робкий женский голос заставил Джо вернуться в реальный мир. Он обернулся. Девушка перед ним обеспокоенно смотрела на Джо. Её голубые глаза сейчас были тем добрым островком, на который так хотелось сбежать от давящего чувства внутри. Возможно, Джо с этого момента почувствовал, что их души родственны, возможно, в попытке убежать от своих мыслей он нашёл ближайшее место, которым оказался глубокий океан этих глаз. — Вы собираетесь постучать? — она застенчиво улыбнулась. Её длинные темные волосы шоколадом стекали по плечам. Милая улыбка могла растопить любое ледяное сердце. Наспех накинутое бежевое пальто было расстёгнуто, из-под него выглядывало темно-синее платье. Её образ не был окружён холодом и недоступностью, как у всех девушек в Рейхе. Она несла в себе какую-то легкость, смех, но в то же время все это было лишь снаружи. — Да. Да, конечно, — по-военному кратко отчеканил Джо и постучал, не глядя на руку. Девушка поднялась по ступенькам и встала вровень с Блейком. Они кидали неловкие изучающие взгляды друг на друга, и оба ненавидели подобную тишину во время ожидания. Мысли Джо Блейка, наконец, были заняты чем-то кроме самобичевания, а именно мягким пьянящим ароматом её духов, захватившим всё пространство вокруг. Он что-то напоминал ему, но Джо никак не мог вспомнить что. Он знал лишь, что это было что-то теплое и доброе, вызывающее непроизвольную улыбку и грусть. — Вы член семьи? — спросила она. — Скорее близкий друг, — Джо попытался улыбнуться, но прекрасно понимал, что улыбка, наверняка, получилась вымученной. — Я Джо Блейк. Она не торопилась делиться своим именем. Он видел недоверие и некую толику страха в её глазах. — Джулия Миллс, — сказала девушка, пытаясь сделать вид, будто она вовсе не сомневалась в том, что бы выдавать своё имя. Джо притворился, что не заметил её колебаний, но это всё же оставило в его душе некоторый осадок. Дверь открылась. Хелен Смит с широкой искренней улыбкой приветствовала новых гостей. Джо Блейк никогда не видел её в плохом настроении. Это удивляло его, но он не думал об этом часто. Блейк, как истинный джентльмен, помог девушке с пальто, незаметно для всех преодолевая боль в руке. — Джо, вы уже познакомились с Джулией? — тепло спросила Хелен с явно напрашивающимся подтекстом. — Мы обменялись именами на пороге, — ответила Джулия. — Ну ничего, у вас ещё будет время, чтобы узнать друг друга получше. Если миссис Смит решила говорить сегодня только очевидными подтекстами, то Джо надеялся избегать её весь вечер. Хелен попросила их пройти в гостиную, пока ужин ещё готовился; там гостями занимался Джон Смит. Джулия мягко ступала по деревянному полу, словно от каждого неосторожного шага зависела её жизнь. Это напомнило Джо походку шпионов: они крались, преследовали, прятались. Он сам так ходил, вынюхивая секреты в стане сопротивления. Мысли, ненадолго отвлечённые интересной девушкой, снова вернулись в прежнее депрессивное русло. — А вот и он! — Джон Смит встал с кресла, приветствуя вошедшего гостя. — Наш герой, уничтоживший остатки сопротивления! Дамы и господа, прошу любить и жаловать — Джо Блейк! Кто-то уже налил ему виски и передал бокал — Джо даже не заметил, как он оказался у него в руках. Очередное упоминание о содеянном сковало его движения, но, кажется, никто из большой толпы военных и их дам не заметил этого. Они подумали, что Джо остановился исключительно ради того, чтобы все поглазели на него. По их мнению, Блейк наверняка любил купаться в кровавой славе и одобрении самого страшного поступка в его жизни. На самом деле Джо по-детски хотел спрятаться куда-нибудь от любопытных глаз этих незнакомых людей, которые думали, что знали его. Многие подходили к парню, улыбались и поздравляли с успешной операцией и продвижением по службе; дамы кокетничали, а Блейк лишь хотел побыстрее допить виски, чтобы появилось оправдание уйти от разговоров. Кое-как сумев отвлечь внимание гостей на самого хозяина дома, Джо подошел к столу с выпивкой около окна. Ему точно не пережить этот вечер, предварительно не влив в себя ещё пару бокалов виски. Или бутылок. Блейк снял чёрный пиджак: в доме было гораздо теплее, чем на улице. Весна уже началась, но холод вцепился в природу, не позволяя жизни пробиться. Март выдался неприятным, обманчивым, заставляющим выйти из теплого знакомого уголка разума и прикоснуться к чему-то страшному, но завораживающему, дарящему ужасное чувство небезопасности. Когда один бокал уже был залпом опустошён, Джо начал рассматривать гостей. Он безучастно наблюдал. Обергруппенфюрер смеялся в компании нескольких человек, Хелен с женщинами сплетничали. В основном выделялись только мужские или только женские компании. Смешанных почему-то не было. Джо стал невольным свидетелем интересной сцены. Джулия Миллс, отвратительно имитируя заинтересованность в разговоре с какой-то дамой, пыталась всеми силами отлучиться по любой достаточно важной причине, но у неё не получалось. Блейк заметил, что образ Джулии кардинально отличался от женщины рядом с ней: цвет её платья был не броским, а успокаивающим, вырез невульгарный, но волосы были распущены, что не приветствовалось в светском обществе. Противоречия кричали о её неопределённости. Она явно родилась не здесь. Он не слышал, о чём они говорили. Мысль о спасении бедной девушки из лап социума казалась ему, конечно, благородной, но совсем неуместной. Что бы он сделал? Попросил бы минуту с ней наедине? И что дальше? Во-первых, пришлось бы потом говорить с ней хотя бы ту самую выпрошенную минуту, а сказать Блейку на самом деле было нечего. Он не был слишком общительным до недавних событий, а после стал совсем замкнутым. Во-вторых, поползли бы нелицеприятные слухи, завертелись бы шестерёнки этого отвратительного женского механизма. Разворошить осиное гнездо, добровольно сунувшись в него? Нет уж. А в-третьих, вдруг Джулия оказалась бы совсем обычной внутри, такой же как большинство девушек Рейха? Образ, который нарисовал себе Джо, образ идеальной незнакомки, не совместим с реальностью. Он не хотел разочаровываться. Разочарование — одно из самых неприятных чувств, потому что в основном это обида на себя и свои необузданные фантазии. Человек, увидев прекрасную оболочку, не предполагает, что внутри фрукт может быть гнилым. Если красиво снаружи, значит, красиво внутри — так думает идеализирующее воображение, но зачастую в человеке, как и в природе, преобладает баланс красивого и уродливого, умного и глупого, смешного и серьёзного. Именно поэтому Джо продолжал наблюдать и пить. Может бокала через два он и решится подойти к кому-нибудь в этом зале, но это было маловероятно. В воздухе витало ощущение вычурности, ощущение того, что весь этот приём лишь для показа, для галочки. Гости, присутствовавшие в тот день в доме Смитов, не были личностями, вызывавшими большой интерес. Джо, конечно, знал их имена и должности, которые автоматически вызывали уважение, но этого было недостаточно. Ведь что-то скрывается за формой и громкими патриотичными словами? Кому-то из этих статных и даже пожилых мужчин, наверняка, приходилось убивать. И Блейка мучил один вопрос. Они что-нибудь чувствовали? Конечно, военные не славятся разговорами о чувствах. Строгость и узкость мышления — их главные атрибуты, потому что как можно слепо подчиняться командованию, если только не верить в него. Это становится уже какой-то извращённой формой религии. Что это? Алкоголь ли в крови сделал Джо таким смелым в мыслях? Или всё же глупым? Если ты пытаешься развернуть свою лодку против течения, тебя считают сумасшедшим вне зависимости от правильности пути, по которому плывут все. — Аккуратнее со взглядами, молодой человек. Джо вздрогнул от неожиданного голоса пожилой женщины, подошедшей к столу с закусками и выпивкой. Она с элегантностью бывшей львицы светского общества налила в свой бокал немного шампанского. — Извините?.. — Джо Блейк подумал, что ослышался. — Кто-то может заподозрить презрение в ваших глазах, — невозмутимость, с которой говорила эта женщина поражала молодого военного. Ей было около пятидесяти, но в её глазах ещё был бунтарский огонёк жизни. Некоторые теряли его очень рано. Джо уже потерял его. Её стройное тело было облачено в бардовое платье, открывающее красивые ключицы и шрам от толстой верёвки на шее. Чёрные волосы были собраны наверху в элегантной причёске. Джо никогда бы не сказал, что она прошла войну и сражалась практически на передовой, если бы не шрам. Он узнал в ней известную Монику Картер, героиню и ветерана Великой войны. Она одна из первых в США, кто перешёл на сторону Германии. — Можете объяснить? Извините, я не понимаю, почему вы сказали «презрение»? — Джо повернулся к ней, с любопытством вглядываясь в лицо с морщинками около глаз и губ, которые Моника тщательно пыталась скрыть. — Вас поздравили с убийством группы людей, Джо Блейк, думаете, я после этого поверю в ваши слова? Он с трудом сглотнул ком, мешавший выдавить из себя хоть слово. Казалось, холодный пот выступил на его лбу. Внешне он был словно парализован и безразлично глядел на свою собеседницу, но внутри Блейка горел огонь. — Я не думал, что всё так очевидно… — вымолвил он на свой страх и риск. Миссис Картер могла отреагировать как угодно. Она могла посеять в этом высшем обществе панику насчет политических взглядов Джо, ведь он признался, что сожалеет о содеянном, а кто может сожалеть о смерти изменников Великого Нацистского Рейха, кроме самих изменников? Моника могла позже доложить обергруппенфюреру об этом разговоре, что также подорвало бы всю военную карьеру Джо или же не сказать об этом ни слова. Она, видимо, выбрала последний вариант. — Для тех, кто умеет видеть, это довольно очевидно, — Моника повернулась лицом к толпе гостей, даже не подозревавших о том, какие разговоры велись у них на глазах. Если Моника Картер хоть намекнёт кому-нибудь об этом маленьком инциденте, на голову Джо свалятся ранее невиданные огромные проблемы. Они оба прекрасно это понимали, но теперь Джо Блейк был уверен: Моника ничего не скажет. Джо чувствовал это на интуитивном уровне. Что-то в её взглядах и поведении заставляло его так думать, и если он ошибался, то знал, что скоро узнает об этом. — Я надеюсь впредь вы будете осторожнее. Ваши взгляды могут привлечь внимание более влиятельных людей, чем я. — Подождите… Вы… Моника Картер растворилась в толпе, оставив после себя подозрения и неприятное чувство долга внутри Джо. Он не понимал её мотивов, не понимал, почему она спокойно скрыла такую важную деталь. Эта женщина осталась для него нерешённой загадкой. Он хотел поговорить с ней ещё, поэтому быстрым шагом отправился по её следам, но в толпе задел кого-то. Виски в его стакане выплеснулось на чью-то одежду. Возмущённые реплики тех, кому наступили на ноги, посыпались тут и там. — Прошу прощения, — слетело с его губ, хотя Джо ещё даже не успел понять в чём дело. Он судорожно вглядывался в ту сторону, в которую ушла Моника, но не видел никого похожего на неё. Отчаявшись, Блейк опустил взгляд вниз: перед ним была Джулия Миллс, оглядывающая свое мокрое от пролитого виски платье. В её глазах он читал потрясение и негодование. Она молчала, но всё было понятно и без слов. В гостиной вдруг стало так тихо. Все взгляды были устремлены на молодых людей, что так неловко молчали и, словно две статуи, боялись даже коснуться друг друга. — Мне так жаль, — отделяя каждое слово, шокировано проговорил Джо, но в следующую секунду уже сориентировался. — Позвольте вам помочь. Джулия кивнула головой и, пытаясь ни на кого не смотреть, вышла из гостиной. Хелен Смит вдогонку успела сказать лишь, что ванная в конце коридора. Джо еле поспевал за быстрыми шагами девушки. Он теперь чувствовал себя неловко. Зачем он пошёл за Моникой Картер? Неужели это что-то изменило бы? И зачем теперь он шёл за Джулией? Словно слепой в темноте, Джо Блейк неуверенно ступал по следам девушки впереди. Он пришёл к выводу, что просто хотел скрыться от всеобщего прилипчивого внимания. Джулия Миллс вошла в просторную белоснежную ванную, Джо — за ней. Там царил полумрак. Тени причудливо изгибались и плясали, отражая и передразнивая. — Извините меня ещё раз, я… Вы не представляете, как мне неловко сейчас… — проговорил мужчина, подавая ей полотенце с полки шкафчика над зеркалом. — Знаете, я даже, наверное, должна вас поблагодарить, — девушка принялась вытирать платье. — Все эти светские разговоры… явно не для меня. Джо смотрел в её голубые глаза, что недавно стали его секретным убежищем, и пытался не позволить себе совершить ошибку. Пытался не видеть того, как платье подчёркивало её тонкую талию, не видеть красивых длинных ног, ступающих мягко и грациозно, густых волос… Подавливая ещё даже незародившиеся желания, теперь он с радостью добровольно взывал к страшным воспоминаниям, припрятанным в уголках его сознания, только во избежание появления новых мучительных мыслей. Она улыбнулась, но потом стала серьёзной. — Сегодня все говорят только о вас и вашем… подвиге. Он понял: Джулия сомневалась в последнем слове. За этот вечер она второй человек, мыслящий трезво и независимо от мнения других. — Но вы так не думаете, да? — Вам не понравится, что я думаю… Она смутилась, потому что сболтнула лишнего. Джулия опустила глаза на платье и начала слишком тщательно его вытирать. Вот он. Вот шанс услышать правду, а не глупую ложь от немыслящих людей. Этот момент мог изменить его жизнь независимо от того, что она скажет. И он действительно изменил. — Я должен это услышать, — медленная речь скрывала его настоящие намерения и желания. Блейк схватил Джулию за руку, которой она вытирала своё платье, будто умоляя остановиться и перейти к сути. Рана в его правом плече тут же дала о себе знать. Она настороженно взглянула в его глаза, одержимые навязчивой идеей и депрессивными мыслями. Девушка бесстрашно вглядывалась в темноту внутри Джо, смотря словно сквозь его внешность, заглядывая прямо в душу. Джулия видела его муки и вину и была не безжалостна. — Я думаю, что все эти похвалы, которыми вас осыпают, немного чересчур. — Почему? — допытывался Джо. — Потому что… — слова чуть не сорвались с её губ, но Джулия сумела сдержаться. — Можно, мы не будем об этом говорить? — Этот разговор вам неприятен? — Да. — Почему? — Отпустите мою руку, пожалуйста. — Что вы думаете на самом деле, Джулия? Скажите мне, — игнорирование не устраивало Блейка. — Вы думаете, я не герой, каким меня все считают?.. — Я не думаю, что вы герой. — Кто я тогда? — Убийца! — громко сказала она. В её глазах стояли слёзы, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Слова, теперь эхом отражавшиеся в его голове, будто оборвали какую-то нить, резко распахнули шторы и впустили свет в пыльный и тёмный разум Джо. Шок охватил Блейка, который вдруг осознал, что не дышит. В нём неожиданно проснулся гнев на эту девушку, так нагло высказывающую свое мнение (конечно, он понимал, что сам виноват), на обергруппенфюрера Смита, на себя… Внезапный страх, что кто-нибудь придёт на её крик, сменился онемением. Кажется, он слышал лишь биение своего сердца и чётко видел только её негодующее и напуганное лицо. Слёзы уже высохли. Она боялась того, что будет дальше. Сделает ли Джо что-то в ответ на такое заявление? Он вполне мог её ударить, будь он тем, кем она его считала. Но выше всех этих чувств, проходивших очень быстро, было удовлетворение. Джо Блейк наконец получил очевидное подтверждение тому, что он не единственный, кто считает убийство четырёх человек ужасным. — Спасибо, — Джо на минуту почувствовал облегчение. Он не странный. Люди вокруг него странные. То, что они провозглашают хорошим и героическим, на самом деле является чем-то отвратительным и ужасным. Каким образом извращение человеческих стандартов стало нормальным для их общества? Джо чувствовал замешательство, которое испытывала Джулия. Он так и не отпустил её руку, но хватка от шока немного ослабла. Боль пронзала всё его тело. Он думал, это что-то психологическое, пока мнимые ножи не начали вонзаться в его руку сильнее. — У вас кровь… — почти прошептала Джулия. Смутно поняв её слова, Джо Блейк посмотрел на то, что привлекло её внимание. На белой рубашке проступали красные пятна. Он разжал пальцы, вцепившиеся в руку девушки. — Это рана, — пояснил мужчина. — Снова открылась. — Мне кажется, стоит позвать врача. Наверняка кто-нибудь из гостей доктор. Джулия Миллс собиралась выбежать из ванной Смитов, в которой и так уже случилось слишком много, но Джо остановил её. — Нет, стойте, я… Это не важно, — он имел в виду руку. — Я так виноват перед вами, я не знаю, что на меня нашло… Могу лишь надеяться на то, что мы просто забудем об этом недоразумении, как о страшном сне, — Джо Блейк пытался улыбнуться самой милой и непринуждённой улыбкой, держась за кровоточащую руку. — Бросьте, вы ни в чём не виноваты, — она сказала это как заученную фразу, в которой не было и толики искренности. — Это я не должна была говорить… то, что сказала. Джулия, остерегаясь, взглянула на Джо. Она боялась того, что он мог рассказать. Он боялся того, что могла рассказать она. Они были в одной лодке: если бы один попытался утопить другого — утонули бы оба. — Значит, — осторожно сказал Блейк, — всё хорошо? Джулия кивнула и натянуто улыбнулась. Она всё время поглядывала на его руку. Пятно на рубашке было уже больше ладони, которой мужчина сдавливал мышцы. Не имея больше сил смотреть на это, Джулия открыла шкафчик около зеркала. — Здесь должна быть аптечка, — пояснила она. Белая дверка теперь отделяла их так, что они не могли видеть лица друг друга. Это дало время на то, что бы каждый мог собрать свои мысли воедино. Джо шумно выдохнул. Он не знал как ему теперь вести себя с ней. Думает ли она, что он какой-то неуравновешенный псих? Или всё поняла без слов? Джулия Миллс нашла маленькую коробочку с бинтами и обеззараживающей жидкостью. Она несмело взглянула на него и произнесла: — Вам придётся снять рубашку. Джо поднял брови в искреннем удивлении. Он никак не мог подумать о том, что эта девушка сама решится даже посмотреть на его рану, не то что обработать её. — Вы хотите это сделать? О, нет, я не могу просить вас о таком. Я всё сделаю сам. — Во-первых, как вы будете менять бинты одной рукой? А во-вторых, вы меня не о чём не просите, я сама предлагаю вам свою помощь. Он позволил ей сделать это. Сняв рубашку наполовину, только с одной руки, Джо сел на край ванны. Мужчина терпеливо ждал, пока Джулия приготавливалась к небольшой операции: отрывала бинты, открывала бутылёк с раствором, искала вату. Джо пытался не смотреть на неё, когда она осторожно протирала его плечо прохладным влажным полотенцем, пытался не издать ни звука, когда обеззараживающая жидкость коснулась его раны. Она понимала, что Блейк чувствовал лишь по тому, с какой силой он сжимал кулак другой руки. Вот Джулия слишком сильно надавила — он даже зашипел. С её стороны тут же посыпались извинения. Что бы его отвлечь, она решила озвучить вопрос, мучивший её уже несколько минут. — Можно кое о чём спросить? Джо с интересом посмотрел на девушку. В его глазах она была чем-то необычным, неразгаданным. Ни одна девушка или женщина в этом доме не решилась бы сама обрабатывать рану незнакомому мужчине. Конечно, они бы позвали кого-нибудь на помощь, но сколько прошло бы времени? Джо Блейк потерял бы гораздо больше крови. Страх вернулся в глаза Джулии перед тем, как она решилась произнести вопрос. Она прикусила губу, а Джо пытался не прослушать то, что девушка вот-вот скажет. — Почему вы сказали «спасибо»? — спросила она. — После того, как я назвала вас убийцей, вы поблагодарили меня. Это не укладывается у меня в голове… Почему? В его голове сразу промелькнуло несколько нелепых причин уйти от ответа, пара вариантов отшутиться, и всё это завершалось ужасной фразой «я не знаю». Джо всё же не выбрал ни один из этих вариантов. — Просто вы единственная, кто сказал мне правду, за последнее время. При тусклом свете её глаза казались более тёмными. Они не были его убежищем теперь, Джо хотел спрятаться от осуждения в них, от жалости и безжалостности одновременно. Джулия не произнесла больше ни слова. Блейк не знал, о чём она думала, и неизвестность пугала его. Она ловко перебинтовала его плечо и быстро убрала всё на место. В тот единственный раз, что она взглянула на него до того, как так же безмолвно ушла, Джо увидел лишь холод в её глазах. Он остался один в темной комнате, наполненной запахом её духов. Мебель здесь ещё помнила её прикосновения, а Джо Блейк помнил голубые глаза, что ранили и манили в неизведанные глубины отличавшегося от их мира места. Идеальная незнакомка… Неужели он всё же нашёл её?