Принятие

Denial

Для всего есть причины, для любой черты характера можно их найти, особенно если ты учился на медицинском, психология, биология, до дыр затертый Фрейд, и уж конечно предостаточно причин для дурного нрава - трудное детство, травма ноги, ранимость хрупкой душевной организации, генетика и прочая брехня, но Чейз не Кэмерон, и, если вы знакомы с Хаусом, можете быть уверены - некоторые люди невыносимы просто потому, что это так. - Ну и зачем мне этот старикан? - говорит Хаус, хромая через диагностический кабинет и небрежно бросая на стол папку. - У него просто кашель, а Кадди уже всучила мне дело. Кэмерон, признавайся, твоих рук дело? Кэмерон поправляет очки, скрещивает на груди руки, одна из любимейших её поз в общении с боссом, даже будь ты лучшим из медиков, даже зная об этом - тело не врет, защита, и они и правда хотела бы вылечить всех, по крайней мере верит в это, и еще более свято - в то, что Хаус может. - Это не старикан, это девочка семи лет. - О, это меняет дело, - отвечает он саркастично, останавливаясь у доски и смотря в потолок, выдерживая ровно ту паузу, которая нужна для того, чтобы принять её за вдумчивые размышления. - Ну и зачем мне эта девчонка? Будь Чейз Кэмерон - он бы жалел его, злился, ненавидел за каждое насмешливое слово, хотел бы придушить своими руками каждый раз, когда тот груб с пациентами, так и не привыкнув, но жалел. - У неё есть только старший брат, её родители недавно погибли в аварии... - И ты решила её осчастливить? Здорово, но здесь больница, а не приют, если ты перепутала, - Хаус опирается на трость, перенося вес, вздыхает. - Иди и скажи Кадди, что простудой могут заняться другие врачи. Если вы в команде Хауса - это значит, что вы действительно классный специалист, можете принимать верные решения в считанные секунды, мгновенно прорабатывать все варианты, но это не самые главные навыки, самый - у вас просто бесконечное терпение. Кэмерон поджимает губы, напрягается - незаметно, если не знать, но сильно. - Я осматривала её, она ужасно выглядит. Бледная, худая, с сыпью на руках. Форман, ты же видел её, скажи ему. Хаус хромает до кофеварки, нажимает, ждет, пока кофе польется в его чашку, но он не льется, и тот смотрит на неё так, словно это она - корень всех зол, разговаривает и теребит, и ноет, ударяет машину ладонью раздраженно. Форман вздыхает и говорит - негромко, но четко, он тоже научился игнорировать поведение Хауса. В целом. - Девочка правда серьезно больна на вид, и уж явно не простудой. И у неё десны кровоточат. Хаус бьет кофеварку с еще разок, видимо надеясь выбить кофе силой, самое важное и нужное занятие сейчас, не то что больные дети. Будь Чейз Форманом - он бы уважал его, достаточно для того, чтобы терпеть и недостаточно для того, чтобы поклоняться, почти как Кадди. - Какая жалость, передайте братишке пусть покормит её и сводит к стоматологу. Где этот чертов кофе. Но Чейз это Чейз, ему, в целом, плевать, пока у него есть высокооплачиваемая престижная работа, не приходится делать что-то чересчур грязное и невыносимость характера босса сводится к мерзким, но дежурным шуточкам, которые можно терпеть. И страшновато. Он вздыхает раздраженно, подходит и включает кофеварку, нажав неприметную кнопочку на задней панели - если ты не в курсе, как именно пользоваться кофеваркой в собственном кабинете, и другие заправляют её за тебя по утрам - ты действительно начальник, кофеварка шуршит, с тихим плеском заполняя кружку. - У неё подозрительная сыпь, - Форман осматривает его с ног до головы, фыркает, когда Чейз садится на место. Не заинтересован всерьез, просто вступается за Кэмерон, и Чейзу тоже следовало бы, он не видел девочку, но придумывает причины и ждет правильного момента. - И она всегда была болезненной, постоянные простуды, слабость, тошнота. Вот сейчас, когда он сделает очередной глоток кофе и оторвется от кружки, но Хаус говорит первым, и Чейз просто не успевает открыть рот. Конечно же, только поэтому. - Ладно, я возьму её. И знаете почему? Кофе отменный, есть у кого поучиться уговаривать начальство. И ротик тоже ничего. В этом весь Хаус, будь добр к нему, помоги ему хоть немного - он запомнит и отомстит, Кэмерон фыркает, косясь на него, Форман чуть отодвигается, и Чейз вздыхает, не отвечая, он и правда туповат, раз так и не научился. Хаус ухрамывает в коридор с кофе в руках, дверь закрывается за ним, стеклянные двери, через которые видно абсолютно все, никакого толку, Кэмерон встает, вздыхая, берет папку с делом, и Чейз сидит и терпит то, как Форман смотрит на него. - Тебе и в самом деле настолько нравиться лизать задницы? Чейз фыркает, смотрит ему прямо в глаза, не отводя в взгляда, Форман, в отличие от Хауса, не босс, и ему можно дать по морде в любое время. - Я просто включил кофеварку. - Разумеется, тогда, когда мы с ним спорили. - Тогда, когда он избивал её, и меня это достало. Они смотрят друг на друга какое-то время, пристально, почти зло, и Форман не выдерживает первым, махнув рукой, уже стоящая в дверях Кэмерон - с папкой в руках, готовая назначать анализы и осмотры, часто кажется, что она волнуется о пациентах больше них всех, но это не так - оборачивается и произносит тихо, не осуждающе, мягко и непонимающе, совсем. - Но правда, как ты это терпишь? То, как он к тебе цепляется. - Он ко всем нам цепляется, - отвечает Чейз, и уже и сам знает, что это, конечно, правда, но враньё. - Не так. Форман черный, я женщина, а ты - парень которого надо унизить и осыпать сальными шуточками. Чейз вздыхает, пожимает плечами, и правда верит в то, что сам говорит: - Мне просто плевать и на него, и на то, что он говорит, вот и всё.

Anger

Работа врача - одна из самых паршивых, недаром за неё столько платят, и если отбросить моральную чушь, вроде того, что если ты хороший врач и имеешь дело с чем-то посерьезнее поноса и кашля - люди умирают у тебя на глазах или гниют заживо, и их родственники в коридорах цепляются за руки и просят спасти, и тебе приходится резать живую плоть - вообще-то, в команде Хауса редки случаи смерти, в этом смысле им с боссом повезло; брезливую чушь вроде копошения в чужих кишках, экскрементах и разглядывания их в лабаротории, касания видимо больных людей с трупьями и язвами - это хреново еще и так же, как и любая другая работа с ночными дежурствами, на которые нельзя не пойти, потому что кто-то, видите ли, умирает. И без всей этой чуши правда в том, что ты приходишь домой затемно, усталый как собака - потому что кто-то, как вы помните, умирал - устало бросаешь сумку в кресло, ешь свой ужин или кофе, и не так много времени, чтобы развлечься, и, значит, и не с кем, даже есть когда, а коллеги не так уж горят энтузиазмом, когда к тебе цепляется босс. Иногда он его просто ненавидит, несмотря на то, что ему плевать. Может быть, Хаусу нравится жить так. Может быть, это как раз для него. Чейз все понимает, не то чтобы он с детства мечтал учиться на медицинском, но с его отцом это самый удобный путь, и он понимает - да, нельзя оставить девочку с лихорадкой и кровью в горле и уйти ровно в конце рабочего дня, если ты не последняя скотина, а Чейз не настолько откровенен, и они сбивают температуру, пол ночи делают новые анализы и осматривают её - синяки по всему телу, и когда она засыпает - заполночь, Кэмерон остается с ней. Она еще менее откровенна. Чейз приезжает домой, слишком мало времени для сна, рукав чуть испачкан в крови - пациенты, видите ли, кидает сумку на кресло, проходит к холодильнику - слишком много времени прошло с обеденного перерыва, но в холодильнике только пиво, и, вообще-то, он мог бы позволить себе и холодильник, и домик побольше, но некогда. Девочку бы себе завести. В это время телеканалы крутят только или порнушку, или неровную серую рябь, и первое хоть немного обременено красками и движением, он устало падает на диван, открывает пиво и отпивает солидный глоток - нехорошо, конечно, алкоголь вряд ли успеет выйти из крови до утра, но это такая ерунда по сравнению с наркотиками в детстве, и понемногу напряжение отпускает. Иногда он почти жалеет, что вплотную они занимаются только очень тяжелыми пациентами, но это единственное, чем согласен заниматься Хаус, престижно, не поспоришь. Пиво приятно холодит гортань. Она бы сейчас сделала ему массаж и было бы вообще прекрасно. Уилсон сегодня уехал ровно в конце рабочего дня - раковые больные это отлично, не так много вещей можно сделать, чтобы им помочь, машина Хауса в ремонте, и обычно они ездили домой вместе, как очаровательная сладкая пара престарелых геев, но не ждать же так долго, и Хаус бесцеремонно забрался к нему в машину, заполняя собой все заднее сиденье, и небрежно бросил: - Ты знаешь, где я живу. Будь у терпения ранги - Чейз бы давно имел черный пояс, обогнав и Кадди, и Кэмерон, и даже Уилсона, у него все четко с иерархией в голове, так часто бывает у выращенных мамами сыновей, и он только поджимает губы сердито, на корню душа желание придушить босса, и заводит машину. Даже ночью, без пробок, на максимально позволенной скорости - они явно не соседи по району. Хаус засыпает почти сразу, прислонившись головой к стеклу, весь день доставал своими шуточками, и, конечно же, это Чейз во всем виноват - как можно было просмотреть увеличенные лимфоузлы, которые могут значить все, что угодно, за это он отработает пять часов в клинике за меня - но он все равно едет поосторожнее. А потом бы она станцевала стриптиз, не так, как в этой дешевой порнушке, получше. А потом они доехали до его дома, Чейз припарковал машину, и не знал, как его разбудить. В спящем на заднем сиденье боссе всегда есть что-то противоестественное, а уж в Хаусе-то тем более, не расталкивать же его в плечо, инвалида, откроешь дверь - и вывалиться, Чейз побарабанил пальцами по рулю, размышляя и надеясь, что тот сам проснется, но не проснулся, и тогда он включил музыку тихо - лучше уж так, если придется ждать до утра, какие-то тихие ненавязчивые переливы. Тогда Хаус открыл глаза и хмыкнул: - Решил, что это такое изощренное свидание? И не мечтай. Опоздаешь завтра - отправлю в лабораторию на анализы мочи, - и вышел, хромая к своему крыльцу. Чейз умничка, он даже не нажал гудок до упора. С некоторыми просто нельзя, как с людьми. И вот он бы её сейчас нагнул и драл, драл до беспамятства. Он и сам не замечает, как с силой швыряет бутылку о стену напротив, и моргает, вздрагивая, когда по комнате разлетаются осколки и брызги. Выдыхает, успокаиваясь. Просто босс с дурным характером и муторная работа, плевать. Уборка - отличное занятие до утра, и он запускает руки в волосы и матерится тихо.

Bargaining

Она плачет, конечно, она плачет, все плачут, когда у них находят рак, просто делают это по-разному, куда громче, чем их родственники, как бы это ни выглядело со стороны, по щекам её брата текут слезы, самые настоящие, но, если честно – маленькая девочка серьезная обуза для семнадцатилетнего паренька, особенно больная, и он гладит её по голове чуть оглушено и механически, а она. Она просто плачет, закрыв лицо ладонями, навзрыд, немногие делают это так банально и откровенно, большинство вообще обходятся без видимых эмоций и слез, они с Форманом стоят и смотрят через стекло палаты, не такое уж редкое, экзотическое и уже не душераздирающее представление, Уилсон строит сочувственные мины и правда сожалеет каждый раз, по нескольку раз на дню, настоящий профессионал. Хаус выходит из палаты сразу же после объявления диагноза – он ненавидит эту часть работы, обычно оставляя её команде, но этот случай особенный, как и все их случаи – и Кэмерон выбегает за ним, хромающим по коридору, гневно перегораживая дорогу, и почти кричит. Еще одно из представлений, менее рутинных, чуть-чуть. Она очень красивая, когда злится, это вообще та вещь, которая красит любого, иногда до невозможности, Хауса тоже, его особенно, на удивление, хотя он все равно остается невыносим. - Зачем вы наврали им?! Хаус останавливается, иронично вскидывает брови и усмехается, он всегда такой и не злиться почти никогда. - Надо же, я напутал? У неё не рак? Какая оплошность, давай вернемся, зачеркнем и напишем кашель, ей сразу станет лучше. Он обходит её, хромая дальше по коридору, до обеда минут пятнадцать, Уилсон освободится к этому времени, и неужели они все выглядят так же, как злые комнатные собачки, когда пытаются ему что-то доказать. - Да, у неё рак, но ей всего девять. Если мы будем её лечить, её шансы на выздоровление процентов семьдесят! Почему нет?! - Потому что это скучно. Чейз усмехается, на миг ему кажется, что сейчас Кэмерон ударит босса, так она на него смотрит, но – комнатные собачки вышколены, прям как он сам, и она всего лишь снова преграждает ему путь, с их конца коридора уже не так хорошо слышно, о чем они говорят, но подходить ближе – это схлопотать еще с десяток язвительных шуточек от Хауса или лист анализов до утра. Хотя Чейзу это не грозит – ему все равно дежурить ночью. - Я поговорю с Кадди, - говорит она тихо и резко. Хаус закатывает глаза, вздыхает и идет мимо неё по коридору, бросая небрежно: - Хорошо, мы её вылечим, я испугался мамочку. Кэмерон вздыхает облеченно, Форман качает головой, разворачивает и идет в другую сторону - у него еще какие-то дела, Чейз хмыкает тихонько - ну правда, иногда их босс бывает забавным, и, не возьмись они лечить девочку - скорее всего Чейзу бы не пришлось дежурить ночью, и можно было бы пригласить на ужин одну из подружек, а потом отоспаться - ну или как там получится. Но они берутся за лечение, лучевую терапию проводят вместе после обеда, и, признаться, когда у детей выпадают волосы, лихорадит и снова идет горлом кровь - это мало похоже на благо, она снова плачет и закрывает глаза, и Кэмерон сидит с ней даже когда рабочий день заканчивается, держа за руку, и уходит только когда она засыпает. Чейз благодарен ей за это, ему же лучше, он ненавидит дежурить по ночам, тупо следя за показаниями приборов, и слишком устал, чтобы читать. Нет, больница не спит ночами, и так же тикают приборы, отмеряя сердечный ритм, так же проходят экстренные операции, так же суетятся медсестры, меняя пациентам капельницы и утки, но все же - свет выключен, темно, и даже по коридорам ходят отчего-то тише и разговаривают шепотом. Чейз закрывает глаза всего на пару минут и резко просыпается от шороха жалюзей и звука тяжелой хромой походки, трость ударяет о пол, Хаус пододвигает стул и садится с ним рядом. Молчит. Говорят, собаки по походке узнают своих хозяев. Когда нет личной жизни - можно здесь хоть целыми днями ночевать. - Не спится? - спрашивает Чейз тихо. Надо же хоть что-то сказать. - Зато тебе, я погляжу, спится отлично. А если бы у неё случился приступ? - Я бы заметил. - Как самонадеянно. Хаус фыркает, глядя перед собой, на спящую девочку, все раковые больные чем-то неуловимо похожи, это во взгляде, и невозможно уловить, когда они еще не знают или спят. Она милая. - Почему вы не хотели брать её? Хаус пожимает плечами, ладони его легко лежат на трости, и отвечает просто: - Потому что она все равно умрет. Можно удивится, спросить с чего вы взяли, но это Хаус, и Чейз не удивляется, кивает. - Ясно. - О, ты так расстроен. Смотри не заплачь, - Хаус усмехается тонко, даже не глядя на него. Он любит такую честность. - Мне жаль, но люди умирают, что тут такого? Я её даже не знаю, кто угодно может умереть. - В самом деле? - спрашивает тот насмешливо. - Даже я? Ну конечно, опять вомбат сказал нелепую и очевидную вещь, но Хаус наклоняется к нему и смотрит прямо в глаза, совсем близко; наверное, он больше них всех боялся бы умереть. - Да, даже вы, - отвечает Чейз сипло и тихо. Хаус кивает, преодолевает разделяющую их пару сантиметров и целует его крепко и долго, да, именно это, и Чейз моргает шокировано, сглатывает и отвечает, и чувствуется колкая его щетина, сухие узкие губы и то, как вдыхает он воздух через ноздри, слышно. Наверное, целоваться в палате неизлечимо больного еще более аморально, чем спать там или обедать, но он тянется глубже, сердце частит - не на приборах, его, и Хаус отстраняется с усмешкой, встает, опираясь на трость. - О, только не зови меня папочкой, малыш Робби. Чейз фыркает, отводя взгляд, вытирает губы тыльной стороной ладони; он не большой любитель Фрейда. Не отвечает, и Хаус говорит, выходя из палаты: - За это с тебя кофе утром. Чейз не успевает ответить, да и не хочет, но. Кофе утром он делает.

Depression

Все знают, где живет Хаус, на каждого сотрудника есть личное дело, справочная служба и даже пара дешевых сыскных бюро, никто и не скрывает, адрес Кадди совсем не секрет, а она босс, к тому же, Чейз сам подвозил его, и сейчас светлее, чем тогда, но уже темнеет, и он долго стоит перед его домом, не решаясь - наверняка уже заметил и думает что за идиот, но. Вспоминает, как тот уснул, прислонившись виском к двери машины, и как-то неуютно. Чейз выходит, прихватив бутылку, стучится в дверь и ждет минут десять, прежде чем услышать шаги, на редкость нелепо, уж машину у своего крыльца можно было бы заметить раньше, но это Хаус. Он стучит в ответ - точно так же, до малейшего оттенка звука, чертов гений, и только потом открывает. На нем джинсы, новенькая голубая футболка и разношенные цветастые тапочки. - Ты знаешь секретный пароль? Чейз теряется на секунду, хмурясь, но это его босс, он просто поднимает бутылку в руке, демонстрируя, и Хаус не думает долго: - Ладно, это пойдет, проходи. Чейз проходит, ставит бутылку на столик, открывая, как нормальный приличный гость ждет, что хозяин позаботится о стаканах, но Хаус просто проходит мимо него, мимоходом забирая бутылку и пьет прямо из горла, падая на диван. Чуть морщится, наверное, не слишком приятно быть инвалидом. - Итак, лечение не работает? Ждать, что Хаус пригласит сесть на редкость наивно, и Чейз не ждет, просто садится на диван рядом с ним, берет бутылку, легонько коснувшись руки, случайно, тоже отпивает, хороший виски, отличен для брутальных мужских свиданий, чуть горчит. - Мы можем пересадить костный мозг от брата, уже провели все анализы, он подходит. Все назначено на завтра, она будет в порядке. Хаус фыркает, отбирает бутылку, пьет долго, морщась, но он не девчонка, он привык. - Она умрет, - вот и все, что он отвечает. - Я не против, если это подходит под твое определение "в порядке". - Почему вы так уверены? Еще более наивно спрашивать это у Хауса, но - привычка, ничего не поделать, даже с годами не вытравливается, и тот просто человек, с таким же строением мозга и нервных клеток, конечно, он может ошибаться и испытывать боль, заедая её викодином и Уилсоном, но. Нет. Эти вопросы не требуют ответов. - Еще скажи, что ты приехал поговорить о пациентке, потому что тебе очень её жаль. Я пущу скупую мужскую слезу. - Нет, - отвечает Чейз честно, а потом врет. - Я читал Фрейда на досуге, может, он не такой уж дурак. Хаус смеётся, сипло, запрокинув голову, и виден его четко очерченный кадык, морщинистую шею и мешки под глазами. Всегда есть выход, кроме викодина, если хочешь его найти, и Хаус роется в кармане, забрасывает в рот горсть таблеток и запивает их виски. Отвратное сочетание для печени. - Приехал поклеиться ко мне? Польщен, но я беднее твоего отца в сотню раз и старше. Был бы, если бы он не умер, но это ньюанс. Чейз смотрит на него, долго, Хаус не любитель долго пялится в чьи-то глаза, за годы совместной работы уж это можно запомнить, именно поэтому он так поступает, а потом наклоняется - близко, совсем к губам, и любому другому он не сказал бы, или не так, не раздраженно, по крайней мере, но Хаус - тот оценит, и он шепчет: - Она опять залила всю койку слезами. Думали, как бы вы себя вели на её месте? Хаус сглатывает. Он уже немного пахнет так, как пахнут старики. - Думал. Не понравилось. И позволяет себя поцеловать. Поцелуй его горький, он сам весь едкий, неудивительно, губы жестче, чем в прошлый раз, и поцелуй больше похож на поцелуй. Он не врет про проституток, и, если тебе приходится платить установленную цену за секс, отсос и поцелуй, а кровь уже впитывает алкоголь - почему бы и нет, какой бы закрытый ни был - тело считает, что надо. Хаус придавливает его к дивану, чуть морщится - нога - и кусает шею резко и сильно, Чейз вскидывается, шипит, не хочется как последний гей ходить с платками или объяснять Кэмерон и Форману, откуда на шее следы, и уж тем более терпеть шуточки Хауса на эту тему завтра, хотя. Про себя он не шутит. Он отвечает - конечно, как же еще, если ты приперся к боссу на ночь глядя с алкоголем и уселся рядом с ним - наверное, это неспроста, и раскрывает губы, гладит шею и бритый затылок, пытаясь сделать это походим на ласку. Обнимает бедрами - примерно знает, как это происходит, у всех в прошлом есть мелкие грешки, чувствует. Чтоб у него так в пятьдесят стояло. Целует снова, жарче, жёстче, жилистую шею, щетина царапает лицо, и куда там - босс есть босс, возраст не спишешь, и он стонет тихо, выдыхая, и вцепляется в его плечи, комкая футболку. Так и задумано. Хаус отстраняется, осматривает его насмешливо, хватает между ног - почти медицинским осмотром, да, стоит: - Ну как, ты хорошо подготовился? Презервативы, смазка или решил обойтись коньяком и минетом для любимого начальства? Жарко, руки у Хауса цепкие и горячие, Чейз откидывается, прикрывая глаза, сглатывает и думает о том, что это всяко лучше ночного дежурства, Кэмерон бы не согласилась, она любит сидеть у постелей больных, редкостная мазахистка. Голос у него сиплый и тихий. - Правда решили меня трахнуть? - Кто же отказывается от халявного секса, - усмехается Хаус. - Не думай, что получишь за это премию на Рождество. Очередная подколка, и Чейз не может не согласиться - да, никто. Ты можешь говорить, что хочешь, или то, что думаешь, можешь врать, даже сейчас - зависит от практики, колкий, но. Тело - это другое дело, девяносто процентов биологии в такие моменты, и то, что выдает его с головой, даже если бы это было секретом - Хаус очень осторожный в постели; не нежный - было бы слишком круто для проституток среднего класса, но - почти ласковый, и, может, дело в опыте или в том, что не нужно платить по часам, или в том, что не так сложно заставить стонать под собой человека лет на двадцать моложе, или в том, что они оба знают - можно как угодно. Чейзу плевать. Он помнит, как плакала девочка - ночью тоже, когда он дежурил, и она думала, что он спит - очень тихо, вжимаясь лицом в подушку, и - не спасти, никак, как и многих других, но. Каким бы Хаус ни был, что бы ни говорил - он тысячи раз спасал, сам, в последний момент, только он. Что-то вроде дозы надежды и Бога.

Acceptance

- Что за вопиющий гимн ориентации, сними этот платок, с ним ты похож на пидараса. Вот и все, что говорит Хаус, когда Кэмерон уходит сообщить брату, Форман - уладить дела с моргом, а Чейз остается; даже не оборачивается, стоит у окна, подкидывая в руке мяч, и выражение лица у него. Впрочем, оно у него всегда одинаковое. - Меньше, чем без него. Хаус фыркает, ловит мяч и сжимает его в руке крепко-крепко, непробиваемый, как какой-нибудь минус пятьсот летний терминатор, да только это явно не комплимент в их делах, это значит - что-то умерло. - Надо же, моя комнатная собачка обскакала меня в вычислении гомосексуализма, поздравляю. У него умелые, сухие и тонкие руки пианиста, ласкающие до беспамятства, если захотят. Хаус хромает мимо него, тяжело опираясь на трость, торопящиеся инвалиды смешны, торопящиеся старики еще смешнее, уж никуда не убежит место если не на кладбище, то в крематории, только это не смешно, это грустно. - Куда вы? Хаус замирает, подняв глаза, словно думает, стоит ли отвечать честно, или просто шутит так, но Чейз привык, и он ждет. - Схожу пообедаю, посмотрю сериал в палате коматозника, подрочу там же или в туалете, а что, тянет присоединиться? Чейз вздыхает, Чейз отводит глаза, он на редкость не чувствителен для своей профессии, для их профессии это вообще-то хорошо, но нездорово, и иногда, если знаешь Хауса достаточно долго, понимаешь - ну просто не бывает так. Уилсон бы с ним согласился, а потом упал бы с заранее подпиленного стула или побежал извиняться за друга перед очередной подружкой. - Она умерла, - говорит Чейз тихо. Некоторые вещи можно говорить только так, сколько бы раз на дню ты ни повторял их, сколько бы ни видел - это что-то глубоко в человеческой природе, на уровне инстинкта, как звери пугаются запаха крови своего вида; или человека, даже сильней. - О, а я-то думал что с ней, спасибо, что разъяснил. Инвалиды не могут бегать, поэтому Хаус не бежит, Чейз стоит перед ним, вглядываясь напряженно, стены прозрачны, не такая уж редкая сцена для их команды или их больницы, да и не страшно уже. Совсем не похож на отца. - Почему? Что мы сделали не так? Диагноз верен, лечение верно, костный мозг подходит, каждая операция идеальна. - О, - Хаус поднимает трость на уровень бедра, легонько толкает его концом, в якобы дружеской насмешке. - Прочитай словарь или посети урок биологии в школе, там тебе расскажут, что такое рак, малыш. Чейз смотрит на него, на его трость, он мог бы вырвать её с легкостью, набить морду - нет, но вот трость - легко, но он не делает этого, никогда не сделает, и дело тут даже не в комнатных собачках, скорее в религиозности и в том, что он человек. - Почему вы тогда её взяли? Хаус проходит мимо него, открывает дверь, не намереваясь продолжать душещипательные беседы, хотя иногда у него бывает настроение, и Чейз придерживает дверь, не давая уйти без ответа. - Устроил себе каникулы, Кадди, знаешь ли, не доставала меня, пока она умирала. Чейз отходит невольно, пропуская его, хотя они все привыкли к таким шуточкам - должна быть мера, и, если вдуматься - она есть, если взглянуть с немного иной стороны. Хаус подмигивает ему ехидно, уходя. - Отлично отдохнули же. И хромает по коридору, чуть подпрыгивая на каждом шаге и тяжело опираясь на трость, еще пару лет - и его будут пытаться переводить через дороги юные бойскауты, пока он не доведет их до истерики, горбящаяся несуразная фигура, он немного жалок, если смотреть со стороны. Если вблизи - просто нестерпимо. Чейз подходит к окну, берет его мяч, подбрасывает пару раз, мяч измятый и стар. Ничего не поделаешь с биологией и психологией, если ты родился из утробы человеческой самки, Хаус из таких, каким бы гениальном диагностом ты ни был - бывают неизлечимые болезни, никто не может вылечить всех, нет в организме столько слез, чтобы пролить над всеми, это один из его бесконечных защитных механизмов - не стараться, если не можешь, и потому он ненавидит и не берет смертельно больных. Хаус знает. Он пытался. Все может Бог.