Мой

В каждом из отрядов Готея-13 всегда были особые отношения между первым и вторым офицером. Обычно лейтенанты восхищались своими капитанами и боготворили их, а капитаны, в свою очередь, заботились и защищали своих подчиненных. Бывали, конечно, исключения вроде Хирако и Айзена, но — крайне редко, к тому же, теперь в Пятом отряде все изменилось, и доверительные отношения восстановились. А вот во Втором отряде, с тех пор, как его покинула Шихоуин Йоруичи, доверительных отношений не было. Омаэда давно задавался вопросом, чем он так не угодил Сой Фонг. На самом деле, он довольно часто был виноват, но еще чаще строгая и вспыльчивая капитан отчитывала или била его просто так, на эмоциях. И не столько ему было больно от ее затрещин, сколько от ее явной неприязни: она не выбирала Омаэду в лейтенанты. Ей его навязали. А Маречиё восхищался своим капитаном. Восхищался тем, какая она маленькая — вдвое, а то и втрое меньше него. Восхищался ее скоростью и смертоносностью. Восхищался ее красотой, силой и гордостью. И часто, когда видел Сой Фонг в действии, думал: «какая женщина!» Но, если Омаэда тянулся к своему капитану, она раз за разом его отвергала — все его робкие и неловкие попытки понравиться и заслужить одобрение — хотя бы молчаливый кивок, мол, молодец, лейтенант — справился. Нравиться не получалось. Сой всегда держала расстояние между ними, не желая сокращать ни на шаг, кроме, разве что, на расстояние удара.

***

Однажды Омаэда сидел в своем кабинете и пытался перебирать бумаги, параллельно жуя печенье, испеченное матушкой. Однако, почувствовав реяцу тайчо, мгновенно затолкал выпечку в ящик стола и, отчаявшись найти салфетку, облизал пальцы — к пятнам на отчетах Сой уже привыкла, ругалась, конечно, но Омаэда чувствовал, что просто для порядка. Капитан говорила с кем-то на улице — лейтенант ощутил Ядомару-тайчо и Котецу-тайчо. Он не хотел слушать — но не мог не слышать, и скрыл свою реяцу, навострив уши, ловя каждое слово Фонг. — Вы представляете, он опять все отчеты кетчупом заляпал, — обреченно сказала Сой, и у Омаэды рухнуло сердце — они говорили о своих лейтенантах. Не то чтобы его капитан любила сплетни, но пожаловаться на своего подчиненного возможности не упускала. — Да-а, не повезло вам с лейтенантом… — сочувственно протянула Котецу-старшая. — Не просто «не повезло»! — поправила ее Ядомару, — да худшего лейтенанта свет не видывал! Толстый, как свинья, ленивый и прожорливый… Между капитанами повисла какая-то странно напряженная тишина, а потом Омаэда услышал резкий голос Сой: — Заткнись. В ее словах звучали металлические нотки ярости; Маречиё поежился, хотя злилась капитан не на него. — Не смей так говорить! — продолжила Фонг. Лиза растерялась. Растерялся и Омаэда — неужели капитан его защищает? Она же сама говорила… — Ты же сама говорила! — озвучила его мысли Ядомару, но Сой перебила ее: — Говорила! И еще тысячу раз скажу! Но ты не имеешь права оскорблять моего лейтенанта — потому что он мой! И он совсем не свинья! И не такой уж прожорливый! И... и... и только я имею право его оскорблять! У Омаэды внутри вдруг стало так тепло, будто там поселилось маленькое солнце, и с дурацкой улыбкой он продолжил заполнять документы.