Сегодня можно веселиться

Джен
R
Завершён
25
автор
Размер:
8 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
25 Нравится 11 Отзывы 9 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Примечания:

Как тяжко мертвецу среди людей

Живым и страстным притворяться!

Но надо, надо в общество втираться,

Скрывая для карьеры лязг костей…

А. Блок Цикл «Пляски смерти» — 1

Дитя из пророчества расшиблось сегодня в 19:16 оземь. Грей стоял и смотрел, как покореженную девчонку собирают по кусочкам и отвозят в морг.       Как оперативно смывают с асфальта лужу крови.       У Грея на брюках и ботинках брызги крови Джувии.       Он поднимается на крышу.       В телефоне Джувии, который она оставила там, где его найти мог только Грей написано пророчество.       Там написана полнейшая хрень.       О том, что дитя из пророчества — последний ключ к апокалипсису.       О том, что оно умрет, и все поедет к чертям в ад.       Кровавые дожди.       Орущие младенцы.       Мертвые собаки встанут и пойдут.       И все такое.       Грей улыбается.       И смеется.       И смеется.       Кажется, он наконец-то нашел работу.       Пророчество выглядит как какое-то хитровыебанное дерьмо, которое Джувия сочинила на коленке перед тем как сигануть с крыши, из тех, что сочиняются пачками на оккультных сайтах, кто знает, может быть, Джувия не стала даже заморачиваться с этим мракобесием.       Грей забегает домой, выцарапывает из-под кровати рюкзак, собранный уже несколько лет назад как раз ради этого дня, бросает «сорри нот сорри» в тишину и выходит, хлопнув дверью.       Он растворяется в этом большом мире, как растворяется дешевый кофе в кипятке.       

***

      Грей не смотрел ни один фильм про всадников апокалипсиса. Не читал ни одной книги. Не слышал ни одной проповеди. Грей знал.       Он напевал Judas Priest, когда шел в толпе, и знал, что ему еще рано.       Еще не время.       Грей был хорошим ребенком, правда, поговаривают, что родился слегка мертвым, и мать его вышвырнула в сорокаградусный мороз на порог приюта, и его едва ли откачали.       Что мертво, дважды умереть не может.       И Грей не умирал.       Он пытался.       Потом перестал, потому что мать расстраивалась. Приемная. Добрая женщина, Грей ее любил по-своему. И отца тоже. И они его.       Но это не отменяло, что Грей был последним из тех самых всадников. Хотя, конечно же, никто кроме Грея об этом не знал.       Грей курил дешевые сигареты и напевал: Messenger of death holds his blade for termination, когда никто не слышал.       У Грея не было косы, был пистолет, потому что двадцать первый век.       Еще у Грея была девушка. Лет шесть подряд.       Грубо говоря, девушек было больше, но они все были до сблева живыми.       А Грей до омерзения мертвым.       А потом он встретил ее. Не было фейерверков, не было бабочек, были мертвец и сломанная кукла.       Ее звали Джувия.       Она смеялась и ходила по краю крыш высоток.       Покупала и ела при Грее таблетки горстями.       Грей на бис резал себе вены.       И не дышал по полчаса.       Из них двоих он всегда был более хардкорным, знал ведь, что не умрет, потому что ты не можешь убить саму смерть, что бы там не говорил старина Говард Филлипс.       Грей смеялся и дарил ей дохлых крыс.       Это были идеальные отношения, и он бы даже не солгал, если бы сказал, что любил ее.       А потом она спрыгнула с высотки и ничем никого не удивила. Может быть, она пыталась доказать, что достойна разлагаться с ним морально, что это никогда не кончится гниением в канаве или смертью от передоза всякой дрянью, или от шального ножа в печень, или еще от чего-нибудь такого.       Но кончилось.       Компетентные лица соскребли ее с асфальта, завернули в целлофан, чтобы не ухлестала собой транспорт, и увезли в морг.       С Новым годом, Грей Фуллбастер, говорит мироздание.       Ну, бля-я, говорит Грей Фуллбастер.       Обидно не было, было как-то завидно, она-то смогла умереть, а Грей уже и перестал пытаться, теперь воспринимал очередную попытку суицида как английский файв-о-клок. Ну, или как фокус с оторванным пальцем.       Типа       Ха-ха, смотри, я себе сейчас выбью мозги этой пушкой и не сдохну.       Ха-ха, забавно, правда? Только немного грязновато, но это ничего, пустяки.       Ха-ха, хочешь, отдам сердце?       Ребрышки будешь?       И все такое.       Джувия всегда смеялась и помогала отдраивать кровь.       Теперь вот некому.       Потому Грей и ушел.       Ничто не держало.       Он скитался по миру.       Это была хорошая жизнь, на самом деле. Грей мог себе позволить не беспокоиться даже о пропитании, в конце концов, он все равно не умрет.       Грей вошел в ничем не приметный американский городок из разряда тех, о которых пишут рассказы ужасов, пропитанные человеческой узостью мышления, древними суевериями и застарелыми кошмарами.       И там его ждала она.       

***

И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырёх животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить

      В городской больнице, маленькая, худенькая, бледная. Вот-вот растает.       И глаза больные-больные.       Она лежала в белой-белой комнате, поперек белой-белой кровати, и болтала ногами в воздухе, раскрашивая какой-то рисунок.       И Грей понял, что это она.       — Привет, — сказал ей Грей, — Как тебе сибирская язва?       Девочка улыбнулась и затянула хвостики, в которые были собраны ее длинные темные волосы.       — В американском городке выглядит странно.       — Но была ведь.       — Я не хотела.       — А я хотел. Я такой же, — признается Грей. — Хочешь, покажу фокус?       И легким движением вынул пистолет и приставил к своему виску.       — Бум.       И фонтан крови заляпывает эти отвратительные белые стены, пол и потолок.       — О, так гораздо лучше, — говорит девочка, — Хорошее дизайнерское решение.       — Я знаю, этой провинциальной больничке только этого и не хватало, — ржет Грей, почесывая пулевое отверстие.       — Ой, ты жив, — восторженно восклицает девочка, хлопая в ладошки.       — Ты не можешь убить смерть, детка, — улыбается Грей, закуривая.       — Венди, — представляется она.       — Тогда, хочешь, я побуду немного твоим личным Питером Пэном и уведу тебя в мир нищеты, морального разложения, наркоты и насилия? — предлагает четвертый всадник, — Но так-то я Грей.       — Меня мама не отпустит, и у меня каждую неделю находят что-нибудь новенькое, — вздыхает Венди с таким видом, будто предложение реально заманчивое. — Вчера нашли туберкулез, — хвастается она заговорщицким шепотом.       — А кто будет маму спрашивать?! — возмущается Грей, — Если бы болезнь могла заболеть, то и смерть бы могла умереть.       — И то верно, ну, что, пойдем? — вскакивает она босыми ногами на пол, прямо в лужу крови. Пританцовывает, оставляя на белом кафеле цепочку алых следов, поскальзывается, и ее ловит Грей.       И они уходят из больницы и этого городка прочь.       И Грей любит-любит-любит Венди.       Потому что она такой ребенок, несмотря на девятнадцать лет, хоть и выглядит где-то на двенадцать-четырнадцать, потому что она исправно смеется над его шутками, и просит повторить тот больничный фокус, Грей повторяет, смеется, они вместе проверяют, сколько крови может вытечь из Грея, прежде чем целостность кожного покрова восстановится.       Грей водит ее по миру, и это весело.       Он читает ей на ночь сказки про муми-троллей, коварно спизженные из какой-то библиотеки где-то там.       А потом крадет в Хельсинках большого и пушистого игрушечного главного героя повестей.       А потом в Хельсинках вспыхивает эпидемия какого-то модифицированного, устойчивого к антибиотикам, гриппа.       Венди тоже любила его радовать.       Венди прогуливалась по самым темным переулкам и нарывалась на всяких ублюдков, а Грей потом долго и со вкусом отрывал им пальцы, крошил черепа и веселился, потому что он, сука, аморальный ублюдок страдающий тягой к немотивированной агрессии, а этот хуй покусился на его девочку.       Это было весело.       Это было чертовски весело.       Это было чертовски опиздохуительно весело.       И Грей думал, что провел бы так всю жизнь, сопровождая разносящую заразу Венди, тыря ей всякие крутые вещи, и читая на ночь, потому что несмотря на возраст и знание человеческой физиологии в самом похабном смысле, она все равно была чистым и невинным ребенком.       И нет, они не трахались.       Хотя бы из понимания, что это не интересно, гораздо веселее было оставить очаг какой-нибудь половой болячки, чем заниматься подобным с кем-то, кому все побоку.       Венди и занималась, а Грей любовался множащимися социально-рекламными объявлениями о важности полового воспитания среди подростков, опасности спида и всего такого.       Но это бы все равно не помогло.       От Венди не было спасения.       В какой-то момент они честно украли себе железных коней, а то какой всадник без коня.       И это вылилось в очень важное столкновение.       

***

И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.

      Это была просто шикарная авария.       Огонь, крики, скрежет покореженного металла, где-то даже взрыв.       Грей смаковал происходящее, как смакуют гурманы свою пищу.       Венди искала его руку в стороне.       Его сбили на пешеходном переходе, смачно, с размаху, а потом началась вся остальная катавасия.       Венди не пострадала, и это было хорошо, потому что Грей не знал, что бы сделал, если бы она хотя бы поцарапалась.       В стороне раздались вопли.       — Да ты совсем охуел, ублюдок ебаный! — женский голос надрывался, — Я тебе ноги твои ебучие оторву и в зад по саму глотку засуну!       Грей лениво повернулся и увидел валькирию на красном байке.       Венди протянула ему изрядно покоцаное предплечье, и Фуллбастер вернул его на место, подержав для верности с минуту, чтобы прирасти успело.       — Это Война? — прошептала Венди, тоже залюбовавшись.       — Это война?!!! — повторила рыжая валькирия, — Челюсть запасная в кармане, да? Нет? Ну, а хули тогда рот раскрывать?!       — Мне она уже нравится, — восхищенно смотрит на нее Грей и поднимается на ноги.       — О, леди, — тянет он, приобнимая охреневшую от такого обращения девушку.       — Какая я тебе, нахуй, леди? — восклицает она.       — Прекрасная, — тянет Грей и оценивает формы на ощупь.       А потом вправляет вывих плеча, а потом придерживает отломанное ребро и еще много чего.       — Блять, да что с тобой не так? — испуганно восклицает Война, видя, что ее жертва не только держится в сознании, но и не подает признаков болезненных ощущений.       — Хочешь, подарю свое сердце, буквально? — интересуется Грей немного шепеляво, так как в этот самый момент прилаживал выбитый зуб на место.       Рыжая охреневает.       — Погоди, ты ведь… — до нее доходит, — Ой.       — Ага, ой. Но ты не парься, все норм, и не такое переживал, — Я четвертый, Грей, а там — Венди, первая.       — Эрза, второй всадник, — представляется она, — Ты прости, наверное, на меня иногда находит.       — Да ладно. Я быстро регенерирую. Го с нами? — предлагает Грей, — Пока работает только Венди, по очередности, но ты вторая, так что осталось только найти Голод, и можно пойти в разнос.       Эрза кивает.       И с ее появлением все становится еще лучше.       Они крадут у какого-то полоротого придурка мобилу и ныкаются потом по всяким макдакам в поисках вайфая, намечая маршрут через те места, где проходили всякие дипломатические штуки.       Мир сотрясали эпидемии, границы ужесточались, переговоры проваливались.       Мечта Грея медленно сбывалась.       Но где-то внутри он все еще помнил о мягких волнистых волосах, синих полупустых глазах-стекляшках, ледяных руках, перебирающих его волосы, и острых коленях на которых было не очень удобно лежать, но ради предыдущего пункта можно было и потерпеть.       Он все еще помнил о Джувии.       Но это было в прошлом, а до страшного суда, когда все встанут и пойдут, было еще очень и очень далеко. Благодаря Эрзе, неслабо натасканной во всем этом религиозном дерьме, они с Венди знали чуть больше, чем ничего, — в его случае, и чуть больше, чем было в сюжете «Сверхъестественного», — в случае Венди.       В общем, со смерти Джувии прошло немало времени, они недавно отмечали двадцатилетие Венди вспышкой бубонной чумы в Лондоне. Прямо во время какого-то важного саммита.       Ну, и Эрза была очень хороша в постели.       И угрызений совести не было.       Эрза была другом, товарищем, семьей, которая сломает тебе руку в трех местах, если ей что-то не понравится, но все-таки семьей.       И невероятно горячей женщиной.       Она разодрала всю спину Грея просто в нулину, укусы заживали бы неделями, если Фуллбастер не регенерировал.       Но это было определенно лучшее, что случалось с Греем в постели со смерти Джувии, а может еще и немножечко до.       Венди, ничуть не стесняющаяся, подтвердила, что это было горячо.       Втроем они останавливались в дешевых хостелах и мотелях, и лишать Венди возможности полежать в кроватке ради потрахаться ни Грей, ни Эрза не собирались, так что уже вполне взрослая девочка сидела прямо в той же комнате, попивала что-нибудь градусное и комментировала. «Три-дэ порно, все как мы любим», — говорила она и просила подождать, пока она выйдет в ближайший круглосуточный ларек за пивом и сигаретами.       Эрза рычала Грею в ключицу, перед тем как вгрызться в нее зубами, Грей с рыком вбивался в Эрзу до хруста костей, вдавливая ее в жесткий матрас, которого примерно с теми же ощущениями могло и не быть.       Венди говорила, мол, круто, как «энимал планет» смотрю, а если Эрза отгрызет тебе голову, она прирастет обратно?       Это тоже было частью веселья.       Они постоянно ходили по грани, срались друг с другом, дрались, Эрза курила с ножом между ребер, а Грей приращивал себе откушенные пальцы. Венди обнимала игрушечного муми-тролля и чистила мандарин.       И Грей любил это время, наполненное сладостным ожиданием встречи с третьим всадником, которая бы знаменовала то, что можно было бы начать куролесить и Грею.       Фуллбастер считал, что это будет полный пиздец в самом лучшем из его смыслов.       Грей стоял на крыше высотки, похожей на ту, с которой прыгнула когда-то Джувия, и, расставив руки в стороны, проорал:       — И этот мир мо-о-ой! — и заржал в голос самым злодейским смехом из всех злодейских смехов.       И прыгнул вниз.       Кости хорошенько подробились, что Грей чувствовал себя желейным человеком, на глазах у шокированной толпы он поднялся, показал всем мир и побрел в хостел, где они остановились.       А в это время две африканские страны объявили друг дружке войну, а в третьей началась эпидемия лихорадки.       Грей по-черному завидовал коллегам.       И предложил вечером прокатиться и навести шороху в его родном городе.       

***

И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай.

      Родина встретила, как подобает.       Дождем.       Здесь почти всегда шли дожди.       Грей прогуливается по улочкам вместе с Эрзой и Венди, проводя крайне своеобразную экскурсию.       Вот здесь я впервые прыгнул с моста.       А вот тут меня отделала какая-то шпана так, что целых костей не было.       А здесь моя девушка покончила с собой.       В этой пивнушке по средам с часу до трех ночи можно прикупить наркоты.       А здесь продают бургеры с котлетами из крысятины-кошатины-собачатины, что успели поймать, из того и продают.       В одном из переулков Грей замечает мать. Толкает девушек за темный поворот, смотрит.       Эта женщина его вырастила. Она бинтовала его постоянные раны и постоянно волновалась по поводу его нестабильного психического состояния.       Мать выглядела усталой и постаревшей.       Грей если бы мог пощадить кого-нибудь, пощадил бы ее.       Он почти двадцать семь лет своей жизни был моральным мертвецом и разве что не разлагался физически. Но это была его мать.       — Это ведь твоя мать? — спрашивает Эрза. — Вы похожи.       Грей кивает, дергает уголком губ, на самом деле…       — Моя меня бросила сразу же после рождения, — делится Война.       — Моя, как бы, тоже, — усмехается Фуллбастер. — Меня усыновили.       Эрза кивает, а Венди подается вперед, обнимая.       — Ладно, все, что я хотел увидеть, я увидел, пойдемте где-нибудь поедим и покуролесим здесь.       Идею поддержали.       В дешевой кафешке с грязнющими полами и заебанными во всех смыслах официантками они были не одни. За соседним столиком жадно поглощал еду панковатого вида парень.       — Вау, он как будто бы не ел полгода, — ахает Эрза.       — Эй, ты, — говорит Грей, швыряя в парня корзинкой с получерствым хлебом.       — Чобля, — говорит парень.       — Ты третий?       — Ачобля, — почти интересуется Голод.       — Ничобля, — передразнивает Грей, — Мы работаем, а ты жрешь, ну, а хули, спрашивается, не отрывайся от коллектива.       — А чобля, уже можно, да? — тут же оживляется парень.       — Ну, смотри, вот Чума, вот Война, я — Смерть, между прочим, из-за тебя простаиваю, — сварливо тыкает в подруг Фуллбастер.       — О, здорово, — улыбается третий всадник, — Я это, бля, Нацу.       И они представляются. Как выясняется, этот Нацу обладает очень ограниченным словарным запасом, и все слова, которые он не может вспомнить, парень заменял емким «бля». Грей на его фоне чувствовал себя аристократом, который попивает чаек, сидя в богатой гостиной и обязательно отставив мизинец. Даже Эрза в гневе кроющая всех матом была более эрудированной, чем Нацу. А Венди вообще выглядела святой.       Поначалу Нацу долго втягивался в компанию, не понимал простых вещей, и из-за этого Грею пришлось отложить начало тотального пиздеца.       Но потом все пошло как по маслу.       И в коллектив Драгнил вписался замечательно.       Хотя идея присутствия в комнате третьих и четвертых лиц во время того, как он жестко ебал Эрзу, его поначалу напрягала.       Грей и Венди запаслись попкорном и спиртом, второе они употребляли исключительно в себя, а первым швырялись в пытающихся сожрать друг друга всадников, когда те замедлялись или переставали травмировать друг друга.       Иногда Драгнил, не отрываясь от процесса, ловил ртом раздувшуюся кукурузу прямо в воздухе.       Грей говорил «Вау», а Венди швыряла целую горсть.       А потом он в одну харю сожрал целое кукурузное поле и остался голодным.       А потом они по ночам обжирали супермаркеты.       Экономика государств ломалась, шли эпидемии, мир находился на грани третьей мировой.       Однажды Грей просыпается и видит Нацу, обгладывающего его руку. Это немного стремно, но чертовски круто. Грей милостиво позволяет дожрать ее до кости, а потом отбирает почти голую кость и возвращает на место. А потом они вчетвером с интересом смотрят, как предплечье и все такое в темпе обрастает мясом и прочим. Драгнил снова ощущает голод и его приходится кормить, пока не озверел.       Несколько собачников не досчитаются своих питомцев.       Вау, говорил Грей.       Ему было весело, и он чувствовал какое-то стылое предвкушение и охотничий азарт.       — А мне интересно, — одним утром, когда они все отходили от канистры технического спирта, выжранной в четыре морды, проговорила Венди, — Вот Эрза делает все это из-за религиозной фигни, Нацу хочет есть и ест, мне весело, потому что я девятнадцать лет сидела в четырех стенах, а вот что с тобой не так-то, Грей?       Грей смотрит в побеленный когда-то потолок, а сейчас протекающая крыша оставила на нем кучу разводов, настолько впечатляющую, что при должном уровне воображения можно было бы узреть на этом потолке какую-то божественную волю. Грей видел только кучу разводов, потому что знамений в его жизни было и так полно.       — Ну, это моя работа, я считаю, — говорит он медленно.       — Слишком много рвения для просто работы, — фыркает Эрза, лежа лицом в тонкую свалявшуюся внутри подушку.       — Знаешь, что бывает в конце работы? — уточняет Грей.       — Отдых? — пытается угадать Венди.       — Не-а, зарплата, — поправляет Грей. — В конце этого дерьма обязательно должна быть какая-то награда, ведь не так-то просто распидорасить целый мир.       — И чего ты хочешь?       — Чашку эспрессо и бесконечный запас шлюх, бухла и сигарет, — смеется Грей.       Нацу согласно гогочет.       — Ты хочешь умереть, так ведь? — говорит Эрза. — Ты единственный из нас, кто этого совсем не может.       Фуллбастер криво ухмыляется.       И молчит.       Очень хочет.       

***

И когда Он снял четвёртую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.

      Иди и смотри.       Они стояли все на крыше высотки, ветер выл со страшной силой, как если бы пел поминальную по этому миру.       Хотя, что за «как если бы».       Он и пел.       — Это будет величайшее шоу! — перекрикивает ветер Венди, кружась и вздымая руки к задымленным небесам.       Город под их ногами кипел и бурил на огне войны, голода и эпидемий.       — Жги, чувак, — хохочет Нацу, — Сегодня можно веселиться!       — Именно сегодня, — добавляет Венди.       — Твой выход, Грей, — улыбается Эрза.       И Грей выходит.       Тчк.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.